Читать книгу 📗 "Одинаковые. Том 1. Адаптация (СИ) - Алмазный Петр"
Первым делом обошли фургон и отрыли вход к лошадям, немного сдвинув лапник, изрядно заваленный снегом. Действовали больше на ощупь, если снаружи видимость была около нулевой, то под навесом можно было видеть лишь очертания жмущихся друг к другу лошадей. Нужен обогрев обязательно сделать для них, а то есть риск потерять скотину, и как следствие застрять здесь надолго.
Выбрав место под небольшой костерок, Леха разложил принесенный с собой хворост и стал его разжигать с помощью трофейной керосиновой зажигалки. Редкая штуковина по здешним меркам, хорошо, что сохранил ее, уже не раз выручала, а в этих обстоятельствах, цены ей не было.
Костерок нехотя задымил, Леха начал подкидывать припасенные в самом начале ветки. Их было катастрофически мало, придется делать вылазку за дровами. Потихоньку, но стало немного теплее. Щелей хватало, поэтому дыма под навесом практически не было. Это стало не только плюсом, но и минусом, так как тепло тоже быстро выдувало. Думается, придется постоянно поддерживать здесь огонь. Вон лошади как оживились после его появления.
Пока Леха занимался костром, я снял сидор и достал небольшой фунтов на шесть мешочек с овсом и по чуть-чуть покормил всех трех животин. Придется как-то еще и поить их, черт возьми намаемся же с этой бурей. Ведь воду нужно будет топить из снега на буржуйке, других то вариантов нет.
Несмотря на то, что соседи расположились от нас метрах в десяти, не больше, их было не видно, да и немудрено при такой-то буре. Надеюсь, они справятся, не впервой для них, и опыт имеют поболее нашего.
Я остался под навесом следить за костром, а Леха, привязанный ко мне веревкой, пошел в поисках топлива. Найдя поваленное сухое дерево на обочине тракта, которое в процессе подготовки к буре никто не успел определить на дрова, он стал почти на ощупь ломать ветки. Вышли без топора, поэтому пока только так. Набрав большую охапку, он стал возвращаться, а я в это время натягивал веревку, чтобы ему было легче ориентироваться в пространстве.
В какой-то момент порывом ветра Алексея опрокинуло в снег, и он провалился в какую-то яму. Все собранные ветки и сучья разлетелись в стороны, самые легкие вмиг унесло ветром.
В этот момент веревка в моих руках натянулась до предела, и стала страшно, что она может оборваться. Лехе повезло, что яма, в которую он свалился, была небольшой, но под снег тем не менее провалился с головой. Я тянул, а он, медленно разгребая перед собой путь в снегу выбирался из ямы. Как только удалось выкарабкаться, то стал собирать разбросанные ранее ветки. Их осталось почти в два раза меньше, что-то унесло, какие-то он просто не разглядел из-за отвратительной видимости.
В общем, с горем пополам добрался до укрытия. Мы продолжили поддержание огня, и похоже нужно делать это постоянно, пока не стихнет буря.
На третий день к утру буря стала стихать, и мы смогли оглядеть окрестности. За это время наш фургон засыпало снегом на половину, почти полностью был покрыт навес над животными, был риск что брезент не выдержит, и снег завалит лошадей. Все эти дни мы поддерживали огонь, и наш копытный транспорт пережил стихию. Пока не до конца понятно как, но надеюсь, что лошади смогут продолжать везти нас дальше.
Как только небо очистилось от хмари, мы поторопились проверить, как там наши попутчики. Ведь, по сути, на время бури мы оказались отрезаны друг от друга и никакой связи не имели. В больших наметенных сугробах не сразу смогли разглядеть очертания обоза. Кто-то выбирался из-под снега, мы бросились помогать. Похоже обозники не смогли пройти это испытание без потерь. Первым делом, мы с Никитой подошли к возам Тихона Евстигнеевича. Там, где находился импровизированный шалаш из веток и лапника, был наметен огромный сугроб. Мы стали откапывать вход в убежище Тихона. Спустя несколько минут открылась страшная картина…
Три дня, прошло целых три дня после того, как буря закончилась, и только сейчас мы закончили откапываться, и поставили крест на братской могиле. Всего за время бури замерзли насмерть шестнадцать человек, в основном пострадали те, чей шалаш не выдержал сильного порыва ветра, часть из них тогда сумела на сумасшедшем ветру перейти к соседнему укрытию, но многим не повезло. Практически половину лошадей потеряли. На этом трудном пути образовалось целое лошадиное кладбище из замерзших туш животных и менее удачливых чем мы путников. Страшно, глядя на эту картину задумываешься о том, как же человек мал и слаб, и природа своею волею может в любой момент ему это доказать. Слава богу, Тихон Евстигнеевич остался жив. Правда обморожения получили практически все, в том числе и он. И сейчас как можно скорее нужно добраться до Тюмени, чтобы начать лечение пострадавших.
Проблема была в наличии пригодных для работы лошадей, ведь почти половину потеряли, и теперь у оставшихся в живых стоял вопрос, что делать с товаром. Все увезти не получиться точно, да и пострадавших много, поэтому придется часть добра бросить. Нашлись среди купцов и двое, что ни в какую не хотели расставаться со своим товаром, по принципу «моя хата с краю». Дошло даже то потасовки, и было недалеко от кровопролития, но в последний момент как-то удалось договориться. Вроде как у этих купцов обязались выкупить все, что пришлось бросить.
В общем с горем пополам наш сильно уменьшившийся караван двинулся на Тюмень. Путь был сложный, еще четыре лошади пали, пришлось снова заниматься перегрузкой. В нашем фургоне устроили своеобразный лазарет, и по очереди отогревали самых пострадавших.
В городе нас ждала интересная новость, оказывается от Екатеринбурга до Тюмени, запустили железнодорожную ветку еще в конце 1885 года. Не знаю, почему с кем бы я ни говорил ранее, когда планировали наш путь, об этой ветке никто был ни слухом, ни духом. Новость была интересная, но не очень важная для нас на этом этапе. Оказалось, что уже месяц как дорога не работает. Произошло обрушение моста через одну из многочисленных речушек, и теперь воспользоваться чугункой нет никакой возможности.
— Никита, похоже на этом наш общий путь и закончиться. Не смогу я с вами до Екатеринбурга дойти, вон почитай всех лечить нужно. Так что мы в Тюмени крепко застрянем, — сказал Тихон на привале.
— Что поделать, Тихон Евстигнеевич, как Бог даст. Нужно в храм сходить, что мы в живых остались, непогода то страшная была, — ответил Никита.
— Это да, не припомню на своем веку такого. Бывали бури, но как-то удавалось самые сильные на станциях пережидать, а так чтобы три дня да почитай в тайге, не припомню, — задумчиво отозвался Тихон, почесав свою окладистую бороду.
Тюмень нас встретила ясной погодой. Дым от печей поднимался тонкими струйками к небу. Очень интересная и лубочная картинка, подумал я.
Первым делом занялись пострадавшими, которых разместили в нескольких избах, и вызвали докторов. Всего было два лекаря, готовых оказать оперативную помощь, и как только мы сдали на их попечение пострадавших, то выдохнули, все-таки груз ответственности не давал расслабляться весь путь.
Посовещались с Кузьмичом, и решили, что нам тоже нужна передышка, все же ненастье вымотало изрядно, и необходимо привести себя в порядок, поэтому сняли комнаты на постоялом дворе, а лошадей определили в отапливаемый хлев. По началу я думал, что придется с ними расставаться, но, как ни странно, они стойко выдержали все испытания, и после трех-четырехдневной передышки, думаю смогут продолжить путь.
Тюмень по местным меркам была большим городом, все-таки около двадцати пяти тысяч населения, и жизнь, подпитываемая постоянным движением торговых людей по тракту, кипела. Особо это чувствовалось в торговых рядах, в которых можно было найти как товары из европейской части страны, так и китайский чай, привозимый купцами в основном из Кяхты, ну и конечно же множество поделок от мастеров со всей Сибири
Пару дней мы занимались ничего не деланием, ели, спали, отогревались каждый день в жаркой бане. Далее готовились к финальному переходу от Тюмени до Екатеринбурга. Это что-то около четырехсот верст, вроде даже немного поменьше. Если сравнивать с путем, который нам уже удалось преодолеть, дистанция кажется совсем детской прогулкой. Вот только последнее происшествие на тракте, на котором были все шансы остаться на всегда, никак не выходит из головы. Не хочется повторения, ой не хочется.
