Читать книгу 📗 "Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий"

— А чего это тут делается, царь. А? — растерянно спросил его Эврилох, когда они подошли к месту, где, судя по всему, еще совсем недавно не было вообще ничего. Лишь узкий островок, закрывающий вход в бухту. Он и сейчас еще есть, только от берега длинным языком к нему тянется широченная дамба, прошедшая уже половину из нужных семи стадий.

— Да сам не пойму, — растерянно ответил Одиссей. — Как будто порт строят.

— Точно, порт, — убежденно ответил Эврилох, почесав мускулистой лапой косматый затылок. — Ты глянь, ну чисто муравьи бегают.

А посмотреть и впрямь было на что. Сотни полуголых людей, казавшихся отсюда совсем крошечными, тащили на спинах корзины с камнем, вываливая их в воду одну за другой. Следом за ними шли другие, засыпая это место песком и глиной.

— Размоет море, — со знанием дела сказал Эврилох. — Нипочем такая дрянь морскую волну не выдержит.

— И я тоже так считаю, — задумчиво произнес Одиссей. — Когда в Энгоми такое делали, они какие-то большие камни отливали из песка и известки, а потом в воду их бросали. Пустую работу делают. Песок море вмиг размоет. Хотя… Широко строят, не возьмет волна.

— Как думаешь, воды тут можно набрать? — с надеждой спросил Эврилох.

— Ну что-то же они пьют, — резонно ответил Одиссей. — Глянь, какую ораву согнали. Давай-ка сходим туда.

— Парус долой! Мачту снимай! — заорал кормчий, и любопытные гребцы, облепившие правый борт, бросились исполнять его приказ.

Воды здесь незнакомые, поэтому груженая бесценным грузом гаула шла осторожно, едва шевеля плавниками весел. Одиссей, стоявший на носу, до боли в глазах вглядывался в бирюзовую волну, как будто это могло ему чем-то помочь. Впрочем, если и сидела под коварной пеной какая-нибудь игольной остроты скала, то сегодня боги провели их мимо. Мерный стук барабана становился все тише, и совсем скоро нос гаулы пропахал песчаный берег Египта. Здесь нет причалов и складов, только пустошь, где стоят какие-то лачуги и шатры. Видимо, каменная дамба, которая разделит бухту пополам, и станет этим самым причалом.

— Убей меня гром! — выдавил из себя Эврилох. — Ты глянь, царь! Насыпь шириной в целый стадий. А они не мелочатся!

— Ага! — только и смог сказать Одиссей, когда они подошли поближе, и грандиозность замысла открылась ему во всей своей красе. — Тут-то, на этой насыпи, египтяне все и разместят. Да сколько же кораблей они принимать хотят? Полсотни сразу, что ли!

— Полсотни! — гулко захохотал Эврилох. — Ну ты сказал! Да столько кораблей ни в одном порту отродясь не бывало.

— На берег все! — заорал Одиссей. — Гаулу тяни! Тетиву набросить! Оружие под рукой держать!

Все же моряки из египтян никакие. Это ахейцы поняли сразу же, оценив отсутствие военных кораблей в море. Порт пока что не прикрыт никем, кроме двух десятков нубийцев с копьями, что бегут в их сторону, и какого-то запыхавшегося писца, сияющего плотоядной улыбкой. Он подбежал к Одиссею и застрекотал что-то, показывая то на корабль, то на печать, висевшую у него на груди.

— Ты их речь понимаешь? — спросил Одиссей Эврилоха, и тот отрицательно покачал головой.

— Откуда! Я тут и не бывал никогда.

— Вот и я не знаю, — расстроился Одиссей. — Пару слов только слышал.

Писец все не отставал, показывая на цилиндр печати, что уютно покоилась на его груди. Безупречно белый хитон внушил ахейцам немалое уважение. Нелегко оставаться таким красивым, когда вокруг тебя сотни людей таскают корзины с землей и камнем.

— Ну, тогда говори, что знаешь, — резонно заявил Эврилох, и Одиссей выдал.

— Муу! — с серьезным видом произнес он, и вся команда покатилась со смеху.

— Ты чего мычишь, царь? — хохотали они. — Ты корова, что ли?

— Ты, как тогда в Иберии, хочешь железо на коз менять? Гы-гы!

— Вы, бараны! — повернулся к ним побагровевший Одиссей. — Не знаете ничего, так молчите! Муу — это вода на ихнем. Я у него воды попросил.

— Муу? — сразу же поскучнел писец и показал куда себе за спину. Там, вдалеке, если присмотреться, были видны колышущиеся на ветру заросли тростника. Выражение его одутловатой физиономии перевода не требовало. Пойди, мол, и сам набери.

— Десяток парней возьми и принеси воды, — приказал Одиссей старшему из гребцов, и тот молча кивнул в знак согласия.

— Слушай, царь! — зачем-то понизил голос Эврилох. — А что это за волосы у него на голове? Таких волос у людей не бывает. У него же веревки какие-то из головы растут. Может он злой даймон? Может, это сам Мормо явился, чтобы сожрать наши сердца?

— Иди, за парнями присмотри, олух, — презрительно сплюнул Одиссей. — Даймон Мормо только за плохими детьми ночью приходит. А этот просто лысый. А на голове у него шапка такая из веревок. Парик называется. Ты в Энгоми не видел, что ли? Там египтяне тоже живут.

— Не, — порозовел Эврилох, что на его устрашающей физиономии смотрелось немного диковато. — Я в Энгоми дальше портовой таверны и не ходил никуда. Там сладкое вино, шлюхи и котлеты. У нас на Итаке такого нет. Вино только, и то дерьмовое. Мы с парнями до самого отплытия там и сидим. Лучше того места на всем свете нет.

— Да чего ему надо? — не выдержал Одиссей, у которого египтянин с печатью на шее почему-то вызвал страшнейшую неприязнь.

Царь во все глаза разглядывал писца, который пытался взобраться на борт гаулы, но энтузиазма у команды не встретил. Ему вежливо показали полруки и на корабль не пустили. Египтянин что-то возмущенно голосил, но, поскольку его тут никто не понимал, уже начал терять напор. Нубийцы, взвесив свои шансы против пяти десятков головорезов-ахейцев, просто стояли рядом, притворяясь статуэтками из черного дерева. Они лениво опирались на копья и старательно отводили взгляд в сторону. Никто не безобразничает, и ладно. Какие к ним могут быть вопросы? Видимо, именно это они и сказали писцу, который только и мог, что возмущенно бормотать, так и оставаясь непонятым.

— Паруса вижу-у! — заорал гребец из молодых и глазастых. — Десяток! Сюда идут!

— Кто? — крикнул Одиссей.

— Царя царей корабли! — уверенно ответили с палубы. — Две мачты вижу и кливер!

— О как, — глубокомысленно заявил Одиссей и выдал второе слово, которое знал на языке египтян. Он ткнул в горизонт и отчетливо сказал.

— Пер-аа!

— Пер-аа? — растерялся враз побледневший писец и уставился перепуганным взглядом в сторону моря.

Прошло совсем немного времени, как он повернулся к Одиссею и завизжал, тряся полными щеками и брызгая слюной.

— Ну! Ну! Им ири пер-аа! Бесут исети! Им ири пер-аа!(2)

— Ты понял, чего он орет? — лениво спросил Одиссей.

— Не-а, — покачал кудлатой башкой Эврилох. — Точно тебе говорю, это даймон Мормо. Я его всегда именно таким и представлял. Жирный, с веревками на голове, и говорит непонятное.

— Вот ты все-таки дурень, — тяжело вздохнул Одиссей. — Смотри-ка, он тоже что-то увидел.

— Хака Хасут! Хака Хасут!(3) — писец по-бабьи всплеснул руками и убежал, загребая песок сандалиями, сплетенными из тростника. Нубийцы, сверкнув белозубыми улыбками, потянулись за ним, махнув ахейцам на прощание рукой. Совсем скоро мимо них пронеслась колесница. Полуголый египтянин с важной вестью на кончике языка мчал на восток во весь опор.

Не прошло и получаса, как Одиссей понял, что значит Хака Хасут. Бирема, украшенная позолоченной бычьей головой, ткнулась в песчаный берег свои бронзовым носом, а с ее борта спрыгнул тот, кого в этой части света называли Господином моря. И этот человек, сияя широченной улыбкой, направился прямо к нему.

1 Античные авторы считали, что остров лотофагов — это остров Джерба у берегов Туниса. А лотосом из легенд они считали ягоды унобу, или зизифус, произрастающие там. Их едят в свежем и сушеном виде. В сушеном они более сладкие.

2 Ну! Ну! Им ири пер-аа! Бесут Исети! Им ири пер-аа! — Примерный перевод этой фразы звучит как: Нет! Нет! Не сметь упоминать Великий Дом! Оскверненный разбойник! Не сметь упоминать Великий Дом!