Читать книгу 📗 "Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий"

3 Хака Хасут — общее наименование, означающее «правитель чужих земель». Данное выражение имело положительную коннотацию. Оно означало союзника, которого в дипломатической переписке называли «сен», то есть «брат». Ни при каких обстоятельствах чужеземный царь, как бы велик он ни был, не мог именоваться титулом пер-аа, Великий дом. Если бы дело было в столице или другом крупном городе, ошибка Одиссея могла закончится крупным штрафом и изгнанием из Египта.

Глава 22

А он изменился, — подумал вдруг Одиссей. — Немудрено, ведь он еще молод.

Гибкая фигура царя Энея с годами становилась кряжистой, как и у всех, кто приучен биться в тяжелом доспехе. Могучие, перевитые жгутами мышц руки раскинуты, чтобы заключить царя Итаки в объятья. Смоляные волосы, охваченные золотым обручем с трезубцем, касаются плеч, а белесые шрамы, изуродовавшие его правую щеку, резко выделяются на загорелом дочерна лице. Эней облапил его и заорал.

— Одиссей! Дружище! Мы тебя уже с собаками ищем! Ты куда пропал?

— Да не пропал я, — непонимающе посмотрел на него Одиссей. — Сидел у себя в Кадисе всю зиму. Вот, олово к тебе в Энгоми везу.

— Египтяне его видели? — напрягся Эней.

— Нет, — покачал головой Одиссей. — Один полез было на борт, но мы его не пустили. Он бормотал что-то, да мы не поняли ни слова.

— Слава богам, — с облегчением выдохнул Эней. — Этот писец решил немножко себе скроить. У них тут порта еще нет, и брать пошлины они не могут. Если бы тут уже порт работал, он бы всю стражу позвал. Общипали бы тебя, как утку. Да и вымогать подарки египетские писцы мастера.

— Я ему кишки выпущу, а не подарки, — набычился Одиссей.

— И получишь целую кучу неприятностей, — мягко толкнул его Эней в сторону корабля. — Уходи в Энгоми. Набирай воду и сразу уходи. В моем порту у тебя никто ничего вымогать не будет. Не суйся в египетские порты, и в протоки Нила не суйся тоже. Утопят. А если египтяне увидят груз олова, ты можешь отсюда вообще не уйти. Тебя заставят его продать, и по той цене, что тебе назовут. С ними сложно вести дела. Иди на Кипр и жди меня. Я тут ненадолго.

— Я тебя дождусь, — кивнул Одиссей. — Много всего обсудить нужно. Да и мои парни соскучились по скачкам, шлюхам и котлетам. Какой, однако, настырный этот толстяк с веревками на голове. Как хорошо, что я не знаю этого языка. Интересно, что все-таки бормотала эта обезьяна?

— Кстати, — Эней внимательно посмотрел на него. — Ты, случайно, не видел корабли сидонцев, когда шел сюда? Ты не слышал, может, у них в этих водах какая-нибудь стоянка есть?

— Есть, — кивнул Одиссей. — На острове лотофагов они от бурь прячутся. Там бухта на загляденье просто, и ягоды вкусные растут. Хорошая земля. У меня двум парням на том острове так понравилось, что они даже остаться захотели. Баб себе там присмотрели, представляешь! Пришлось морду им набить, и на корабль силой втащить.

— А зачем? — непонимающе посмотрел на него Эней. — Ну и остались бы. Может, люди свое счастье нашли. Тебе жалко, что ли?

— Как зачем? — удивился Одиссей. — Я что, сам грести должен? Ишь, чего удумали!

— Действительно, — Эней смотрел на царя Итаки как-то странно. — Остров лотофагов, значит… Неужели это все правда…

— Что правда? — непонимающе уставился на него Одиссей.

— Да так, вспомнилось кое-что, — махнул рукой Эней, так и оставив царя в полнейшем непонимании. — Не обращай внимания. Рассказывай, где это…

* * *

Его египетское величество не стало кочевряжиться и томить меня унизительным ожиданием. Видимо, Рамзес, как и договаривались, гостил где-то неподалеку. В Саисе, скорее всего. Не прошло и пары дней, как его разукрашенная ладья выползла из Нильского рукава и пугливо пошла вдоль берега, причалив к Фаросу. Золоченые носилки спустили, и загорелые дочерна гребцы, которые их тащили, упали лицом вниз, когда повелитель миллионов сошел на песок. Он не стал надевать корону, ограничился лишь полосатым платком, закрывающим парик, и дурацкой кошачьей бороденкой, приклеенной к бритому подбородку. И вот зачем она нужна? Сбрить бороду, чтобы снова ее приклеить! Это выше моего понимания.

— Е-мое! — присвистнул я, глядя на царских слуг. — Да они же его следы целуют. И не противно им! Вот это чудо дрессуры. Как они этого добились?

Рамзес, торжественно ступая сандалиями, выложенными золотыми пластинами, вошел в тень шатра и на мгновение застыл. Я несколько месяцев думал, чем удивить царственного собрата и, кажется, у меня это получилось. В этот раз полотняный полог спрятал под собой настоящий магазин игрушек. Глаза фараона расширились, и он едва не растерял все свое достоинство, пытаясь боковым зрением разглядеть то, что приготовили для него мои мастера.

— Приветствую тебя, мой царственный брат, — встал я, сделав шаг ему навстречу. — рад видеть тебя в добром здравии. Как поживает моя родственница? Пришлась ли она тебе по сердцу?

— Царица Нейт-Амон благословенна богами, она ждет дитя, — ответил Рамзес так, что на его лице шевелились только губы. Он вообще больше напоминал статую, чем живого человека.

— Отрадная новость, — кивнул я. — Мы принесем жертвы богине Нейт за ее здоровье, и за здоровье ее ребенка. Вина?

Рамзес величественно кивнул, и я налил ему стопочку из последней партии. Двойная перегонка, без голов и хвостов, настояно на ягодах. Все как положено.

— Пей одним глотком и тут же заедай вот этим, — я поднес ему на вилке кусочек соленой дыни. Она тут почти как огурец, и по виду, и по вкусу. Хрен догадаешься, что это вообще дыня. Она ведь даже не сладкая.

— Огнем… горит… — поморщившись, ответил Рамзес, но дыню в рот забросил с самым залихватским видом, из чего я сделал вывод, что мужик он в целом правильный.

— Хорошо, — прислушался он к своим ощущениям. — Как будто по жилам побежало что-то горячее. Наверное, зимой это пить лучше.

— Конечно, — широко улыбнулся я. — Еще по одной?

— Чуть позже, — выставил он перед собой ладонь. — Начинает шуметь в голове. Это коварный напиток. Он слишком быстро пьянит.

— Как скажешь, — я не стал ломаться.

— Зачем ты искал встречи со мной, царь? — спросил он, и я повеселел. Вот ведь хитрая скотина. Это ведь он хотел увидеться, но заставил моих купцов просить этой встречи.

— Я слышал, — сказал я ему, — что первые водяные колеса в Египте уже поднимают воду. Это отрадно. Взгляни-ка сюда.

— Что это? — Рамзес непонимающе посмотрел на модель насоса Ктесибия, слегка напоминающего по принципу работы железнодорожную дрезину. Я подошел и начал качать ручки, и из краника потекла вода, заполняющая крошечное рукотворное озерцо.

— Из чего сделала эта игрушка? — с напускным равнодушием спросил Рамзес. — Из бронзы? Она забавна, но не более. Ты же не для этого меня позвал?

— От тебя ничего не укроется, мой царственный брат, — ответил я. — Что ты скажешь, если я попрошу у тебя проход для своих купцов.

— Куда? — поднял он бровь.

— Смотри! — я подвел его к импровизированной карте, вырезанной из цельного куска песчаника. Небольшая такая карта, метр на два. На ней вырезаны горы и реки, а города отмечены маленькими башенками и иероглифами. Пустыни окрашены в желтый цвет, плодородные земли — в зеленый, а море — в синий. На этой карте прорисованы границы стран, и стоят фигурки людей в тех одеждах, что там носят. Рамзес оторваться от нее мог, впитывая каждый изгиб реки и каждый иероглиф. Он потрогал острый пик, который торчал в центре Кипра, и я пояснил.

— Это гора Олимпос. Мы с тобой сейчас вот здесь. Вот дельта Нила. Видишь, как будто растопыренные пальцы руки.

— Это и есть пальцы! — удивленно посмотрел на меня Рамзес. — Бог Хапи возложил свою священную длань на землю, и Нил разлился множеством рукавов.

— Конечно, — покладисто сказал я, тактично не став упоминать, что у бога Хапи, по всей видимости, была врожденная полидактилия. Иначе откуда у него взялось столько пальцев. — Так я продолжу. Вот тут южная столица Уасет, а за ней, между первым и вторым порогом Нила, находится страна Куш. Ниже нее — земли нубийских князей, которые платят тебе дань.