Читать книгу 📗 "Белый генерал. Частная война (СИ) - "Greko""
— Союзы заключают с равными, мой друг, — вздохнул император, — а наши неудачи, неустойчивое положение в ряде провинций способны выставить нас в ложном свете. Как слабых партнеров, с которыми не сотрудничают, а которым приказывают.
Морщины на лице Андраши будто разгладились. Странно, должно было быть все наоборот — он начал рассказывать о новых проблемах.
— Русские настоятельно требуют созыва нового конгресса или, по крайней мере, конференции послов в Стамбуле. Бисмарк уклоняется, но просит поскорее решить вопрос с Далмацией. Проблема еще в том, что в Косово создана Призренская лига — албанские сепаратисты склонны добиться автономии для всей Албании и собирают ополчение. Если взорвется еще и этот край, мы не сможем остаться в стороне. Обсуждения на высоком уровне никак не избежать.
— Где это Косово? — скривился император.
— Граничит с Сербским княжеством на юге. Проблема не в косоварах, а в их соотечественниках, проживающих на побережье Адриатики. Порты!
— Боже мой! Мы и так фактически пока заперты на самом севере Адриатического моря и полностью погрузились в отвоевание далматинского побережья.
— Да, ваше величество, Албания это еще не так плохо. Далмация! — с экспрессией выдохнул граф. — Идея Боснийского королевства — это страшная угроза для всей нашей империи. Я предупреждал заранее о том, что новое независимое государство сербов всколыхнет всех славян, наших подданных. Если будет достигнут компромисс между христианами и мусульманами, можно смело ожидать череды бунтов и конфликтов. Больше всего я волнуюсь за Хорватию и Краину. Оккупация санджаков должна была предотвратить эту опасность, но вместо этого мы получили то, чего я так боялся. Все силы империи требуется бросить на уничтожение богомерзкого гнезда на Балканах. Выжечь каленым железом!
Франц-Иосиф всхлипнул, схватился руками за бакенбарды.
— Мы не можем бросить все войска на юг, граф! Генеральный штаб категорически настаивает на том, чтобы в Галиции находилось достаточно корпусов на случай русского вторжения. Положение очень тревожно. Очень! Русские выводят армию из Болгарии в Одессу и не спешат отправлять на север. Как вы знаете, наш план обороны построен на нападении — на одновременной атаке на Варшаву и на Киев. О какой атаке и даже о пассивной обороне может идти речь, если мы оголим границу?
— Далмация, государь, Далмация! — повторял как заведенный Андраши. — Империя лишится внешнего блеска и престижа, если позволит отколоть от себя хотя бы частичку своей территории. А потом… Страшно представить.
Каждый раз, когда я оглядывался на трепещущий в воздухе за спиной стяг с архангелом Михаилом, я с болью в сердце вспоминал о Стане. Не о великой княжне Анастасии, вышившей знамя, а о безжалостно растоптанном герцеговинском цветке, о простой девочке Стане Бачович, первом кавалере ордена Святого Георгия Боснийского королевства и женщине, делившей со мной постель.
Ее не казнили, нет. Она сама покончила с жизнью. Зачем-то вышла ночью в город — наверняка, разведать новые подробности, — столкнулась с патрулем, ее схватили и поволокли в казармы, где квартировали немцы, хозяйственная часть 47-го Императорского и королевского Штирмеркского пехотного полка графа Фридриха фон Бек-Ржиховского. Ее насиловали всей ротой, чуть ли не все двести человек, и никто не заступился, не спас — ни один старший унтер-офицер или ефрейтор. Накинули на лицо сорванную с плеч красивую куртку-либаду и один за другим залезали на беззащитное тело. На сильное, молодое, стройное и прекрасное тело валькирии, таявшее в моих объятьях, когда выпадала такая возможность. Стана не выдержала издевательств — когда ее выбросили из казармы, она порвала свою опоганенную юбку на полосы, скрутила из них жгуты, связала и повесилась на первом попавшемся дереве, забредя в какой-то закоулок. Оттого ее сразу и не нашли.
Когда узнал подробности, во мне что-то взорвалось, сломалось, я спрятался, уступив место мистеру Икс — по его безоговорочному требованию. То, что он сотворил, я бы сделать не смог. Воспитание не позволило бы.
Он согнал в большой сливовый сад, которыми славилась Баня-Лука, всех солдат и унтер-офицеров успевшей сдаться к тому моменту роты. Приказал каждому прикрепить на грудь табличку «Я насильник и убийца», на трех языках — немецком, сербском и турецком.
И повесил всех до единого.
Теперь в Баня-Луке наверняка появится Швабский или Штирмеркский сад. Пройдут годы, и люди примутся гадать, откуда взялось такое название.
Следом мистер Икс приказал доставить в сад всех найденных офицеров полка, их расстреляли между висельников. И потребовал объявить по всей Боснии и Герцеговине, что любой солдат или офицер из Штримеркского полка подлежит обязательному уничтожению. Отныне знак на полевой форме «k. u. k. Steiermärkisches Infanterie Regiment № 47» стала эмблемой смертников. Бек-Ржиховскому, хоть он уже и не командовал полком и являлся адъютантом австрийского императора, по телеграфу был отправлен в Вену официальный вызов на дуэль с объяснением причин. Позже мы узнали, что имперские власти наложили строжайший запрет на любые публикации в прессе по поводу инцидента и сумели даже каким-то образом подкупить иностранные газеты. И поспешили убрать Штримеркский полк обратно в Австрию. Большого скандала не получилось.
Но Босния и Герцеговина загудели. Страшный случай со Станой стал той соломинкой, которая ломит спину верблюду. Оба транспортных коридора от австрийской границы были практически парализованы, боснийцы подчас вручную курочали мосты, с вилами бросались на обозы, топили лодки, перевозившие провиант по Босне, счет убитым из засад австрийским солдатам перевалил за тысячи, они боялись на два шага удалиться за пределы военного лагеря. Из десяти транспортов до Сараево добирался от силы один-два.
И в австрийские полки пришел голод! Ничто не спасало — ни виселицы, ни сожженные деревни, ни заложники. Корпус Филипповича был вынужден сперва отказаться от полных рационов, следом — от походных, от экстренных, от половинных. От пива, вина, картошки, макарон, свинины, консервированных сосисок и супа-гуляша, кофе, овощей, фруктов. Солдаты питались исключительно за счет грабежей, однако каждый выезд фуражиров из Сараево, Фочи или Вышеграда превращался в крупную войсковую операцию с неизбежными потерями. В штабе корпуса царило уныние, и пошли разговоры о необходимости убраться из Боснии до наступления зимы, когда ко всем проблемам добавится заготовка дров. Как выжить в холода, если уже дошло до ночных поджогов в охраняемых лагерях⁈
Мне бы радоваться, крепить связи с отрядами, как-то налаживать взаимодействие мелких групп… Я крепил и налаживал, но действовал как из-под палки, под понуканиями моей чертовщины.
Однажды ночью я сидел у костра рядом с журчащим водопадом и предавался черной меланхолии. В ближайшей округе неприятель давно отсутствовал, причин прятаться и соблюдать маскировку не осталось, но все равно перекликались дозоры, которые ставили в любом случае, как и выдвинутые вперед секреты. Брошенные в огонь, высохшие за жаркое лето дубовые сучья ярко вспыхивали, искры от сгоревших листьев стреляли в звездное боснийское небо, и каждая такая искра казалась мне душой Станы, навсегда отлетевшей от меня.
— Соберись, Миша!
Эх, мистер Икс, мистер Икс! Где же найти щипцы, чтобы вырвать занозу из сердца? Спасибо вам, что все это время меня терпели, воздерживались от свойственных вам ехидных замечаний. Не знаю, как справиться с бедой. Умом все понимаю — нет у меня права на душевные страдания. Но сердцу не прикажешь.
— Мы солдаты, нам нельзя так распускаться!
Что бы вы понимали, мистер Икс…
И тут мое второе Я взвилось так, как никогда ранее!
— Что бы я понимал? Что бы я понимал? Ах тыж барчук, сволочь золотопогонная! Смотри!!!
Я не знаю как, но до сего момента моя чертовщина все больше беседовала, но тут в мою бедную голову ворвался целый ураган картин: гремят картечницы, косят серые цепи в стальных касках; русские солдаты с привычными мешками-сидорами ползут в болотах под разрывами гранат и шрапнелей; ревут чудовищные стальные машины, настоящие сухопутные броненосцы, перемалывающие своими колесами все и вся; смертный бой в степи, когда с неба валятся железные птицы, сеющие вокруг смерть и гибель; переправа через широкую реку под огнем, от которого горит берег, горит вода и даже сам воздух; лыжники в белом с ног до головы поливают врага из маленьких ручных картечниц; траншеи и окопы от моря и до моря, тысячи и десятки тысяч орудий, война по всему миру…
