Читать книгу 📗 "Столичный доктор. Том VIII (СИ) - Линник Сергей"

Провел осмотр, согласился с назначениями, выпил чаю с главным врачом. Уитмен сказал, что экипаж для перевозки Агнесс в порту будет к моменту прибытия «Гамбурга» — его предупредят. Но я от предложения подождать в госпитале отказался. Прошло сорок два часа. А вдруг корабль раньше приплывет? Забудут сообщить.

В порту Жиган сразу развил кипучую деятельность. Нашел контору, пошел справляться о пароходе. Привел с собой портового офицера — только для того, чтобы тот сам рассказал, как оно будет.

— Сэр, о прибытии парохода на внешний рейд я вам сразу сообщу. После этого наш чиновник отправится туда для проведения осмотра и санитарного контроля…

— Но там моя…

— Сэр, мистер Уитмен предупредил меня о необходимости срочно отправить на берег госпожу Баталофф. Поверьте, никаких задержек не будет. Её погрузят на катер немедленно. Вам останется подождать совсем немного.

Снова ждать. Ненавижу уже это слово.

Портовый служащий ушел, еще раз заверив, что сообщит новости немедленно. Примерно через полчаса приехал секретарь швейцарского консула, тот самый итальянец с лысиной.

— Здравствуйте, герр фюрст. Я здесь на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы связь с нашей миссией была постоянной.

Ему я только молча кивнул. Да, дипломаты сработали отлично. Нашли, вывезли. Практически молниеносно. Молодцы.

Время тянулось как резина. Стрелки на часах замерли, и не помогало ничего. Один Жиган только флегматично развалился в кресле, опустив шляпу на нос. Со стороны могло показаться, что он дремлет, но указательный палец, отбивающий какой-то сложный ритм по подлокотнику, говорил об обратном.

Наверное, прошла вечность, пока тот самый портовый офицер не пришел снова.

— Сэр, пароход прибыл и находится на внешнем рейде. Наш чиновник уже отбыл на катере. Немного терпения, сэр, ваша супруга скоро будет с вами.

Почему раньше не сказали? Ведь я мог поплыть на этом катере тоже! Оставалось только вздохнуть и поблагодарить служащего за хорошие известия.

Подъехал экипаж из госпиталя. Из него вышел ординатор Бирч, тот самый, который рассказывал о неудачливом однокурснике.

— Ваше сиятельство, — поклонился он довольно церемонно. — Надеюсь, мы не опоздали?

— Нет, господин Бирч. И прошу, меньше церемоний. Не с вами ли мы буквально вчера копались в чужом животе?

— Благодарю, сэр, — на этот раз поклон был заметно проще. — Мы с медсестрой Уоллес наготове.

И всё, с этого момента я будто отключился. Всё всматривался туда, где, как мне сказали, стоит «Гамбург», боясь пропустить появление катера. И всё равно его появление произошло неожиданно. Вот вроде ничего не было, и вдруг секретарь консула указал пальцем. «Они,» — выдохнул он.

Силуэт катера приближался, обрастая деталями. Он уже был совсем близко, когда я увидел, как какая-то женщина в одежде католической монахини склонилась над чем-то на палубе. Это могли быть только носилки, скрытые от меня фальшбортом. Я бросился вперед, к причалу, оттолкнув кого-то, пытаясь угадать, куда пристанет суденышко, пока портовый офицер не показал на очевидное — пару китайцев, стоящих у пала и готовых принять швартовый конец.

Вот осталось десять метров. Да что же так медленно? Катер приближался к причалу по чайной ложке, будто на борту не могли никак определиться, что им делать. Я сжал кулаки так сильно, что коротко остриженные ногти впились в ладонь.

— Сейчас, Евгений Александрович, вот уже, — тихо сказал у меня за плечом Жиган.

Наконец! С борта сбросили швартовы, матрос торопливо спустил трап. Я бросился туда, снова кого-то отталкивая, в несколько шагов преодолев расстояние до стоящих на палубе носилок. Вот она! Бледная, с заострившимися чертами лица. Увидев меня, Агнесс слабо улыбнулась.

— Здравствуй, — сказал я, опускаясь возле нее на колени. — Наконец-то мы вместе.

Уже в экипаже, когда первый шквал эмоций схлынул, я начал внимательнее оценивать состояние Агнесс — и оно мне решительно не нравилось. Одышка явно больше тридцати, жар, пульс под сто двадцать, очевидная анемия — откуда еще взяться такой бледности и темным кругам под глазами? Явно она получила минимум того, что надо бы сделать. Никто ей кровь не переливал, внутривенно растворы не вводил. Может, правильнее было бы оставить ее в Циндао и попытаться сначала стабилизировать состояние? А если там нет специалистов необходимого уровня?

— Как ты, милая?

— С тобой, — выдохнула она.

— Потерпи немного, скоро будем на месте.

В любом случае мы здесь. Надо исходить не из предположений, а оценивать факты. Сейчас приедем в госпиталь, там начнем инфузии и обследование. Главное, панацеум со мной, и его хватит на любую инфекцию. Лишь бы у организма Агнесс хватило ресурсов перенести все усилия по спасению.

Уитмен встречал экипаж в приемном. Взглянул только на носилки и тут же сказал:

— Консилиум после получения снимков.

Медсестры раздели Агнесс, обтерли влажными полотенцами и сменили бельё — быстро, привычными движениями.

Осмотр не затянулся. Всё очевидно: входное отверстие на уровне третьего межреберья по левой среднеключичной линии, кривовато зашитое. Давление, пульс, температура, частота дыханий, звук, исходящий из легких, сердцебиение. Цифры сами складывались в голове, дополняя картину увиденного. И как итог: хреново всё. Не ужасно пока, но на пути к этому. И всё время Агнесс смотрела на меня, не отрываясь, и держалась за руку, будто боялась, что ее оторвут и снова куда-то увезут.

После рентгена ее повезли в процедурную. Пора начинать медикаментозное лечение. И пока готовили растворы, выкладывали на столик тарелку для определения группы крови (третья положительная, но проверять надо каждый раз), Агнесс зашептала — тяжело, сквозь одышку:

— Женя, ты же сделаешь всё, да? Не бросишь меня?

— Да. Обещаю.

Я наклонился и поцеловал ее в сухие горячие губы, будто подкрепил обещание печатью.

В коридоре крикнули, что снимки готовы. И я пошел на консилиум.

Аспен держал мокрую рентгенограмму перед включенным негатоскопом, не прикрепляя — так эмульсия могла стереться, за что-то задев.

— Что же, господин Аспен, расскажите нам, что вы видите, — привычным тоном модератора врачебных совещаний сказал Уитмен.

— На снимке наблюдаю неправильной формы тень в проекции средостения, смещение органов вправо, ограниченный очаг воспаления с тенью металлического тела в центре…

Старший хирург Аспен сообщал очевидное, но таковы уж правила консилиума: его участники должны получить полную информацию перед тем, как высказывать суждения.

— Ваше мнение? — спросил Уитмен.

— Инкапсулированное инородное тело с формированием абсцесса и подострого медиастинита. На это указывают не только данные исследования в рентгеновских лучах, но и состояние пациентки: истощение, высокая лихорадка, в настоящий момент тридцать девять и две десятых, одышка, достигающая тридцати четырех в минуту, артериальное давление…

Дальше я слушать не стал: понятно, что ситуация почти безвыходная. Оперировать сформировавшийся абсцесс в области средостения — хождение по минному полю. Достаточно даже не слишком резкого движения, а просто дуновения ветерка, чтобы тонкая стенка лопнула и гноем залило всё вокруг, приводя к катастрофе.

Аспен продолжал рассказывать об операционных рисках и прогнозе.

Я покашлял, привлекая внимание, старший хирург замолчал и посмотрел на меня. Остальные тоже.

— Господа, я настаиваю на экстренной операции. С вашего позволения, проведу её я. Мне нужны двое помощников.

Уитмен встал, кивнул.

— Ваш выбор, коллега, и мы принимаем его с уважением. Я дам необходимые распоряжения.

Дальше пошла рутина: ожидание подготовки операционной, переодевание, мытьё рук. Когда я вошел, Агнесс уже дали наркоз.

Она лежала с валиком под левой лопаткой, чтобы улучшить доступ. Аспен и Бирч обкладывали пеленками операционное поле — передне-боковая поверхность груди. Я посмотрел в пустой угол, где у нас всегда висела иконка Святого Пантелеймона, перекрестился, и сказал по-русски: