Читать книгу 📗 "Меченый. Том 5. Линия разлома - Савинков Андрей Николаевич "Funt izuma""

Вторым масштабным источником пополнения казны был налог с предприятий за право пользоваться основными фондами. Тут тоже все было очень сложно и запутано, кто-то платил 3%, кто-то — 6%, а, например, высокорентабельные предприятия нефтяной и газовой отрасли — 11% в год. Плюс часть из этих денег — обычно что-то в районе трети — шла в республиканские бюджеты.

Ну а третьим большим налогом у нас был НДФЛ, или, как его называли тут, — налог на доходы граждан. И вот тут с 1 февраля 1988 года произошли изменения. Раньше установленная еще в 1984 году дифференциация выглядела так — до 70 рублей вообще налога нет, от 70 до 100 там по хитрой схеме взималась конкретная сумма от 25 копеек до 8 рублей, а после 100 рублей ко всем зарплатам применялась одна ставка — 13%. При том, что средняя зарплата у нас на начало 1988 года уже доросла до 220 рублей, выглядит как-то не очень справедливо.

Теперь ставки скорректировали и унифицировали, привязав их к средней зарплате в стране, показатель которой стал таким себе расчетным макрофинансовым показателем. Новые налоговые правила фиксировали следующее положение дел:

ЗП меньше 50% от средней по стране вообще не облагалась налогами. Те, кто получал от половины средней зарплаты до собственно тех самых 220 рублей, отчисляли по 9%. Те, кто получал до ×2 от средней зарплаты — 15%, до ×4 — 17%, а заработки свыше ×4 — да были в СССР и такие, причем немало — шли по общей налоговой ставке в 19%. Отдельно облагались налогом всякие авторские отчисления и отдельно — заработки от индивидуальной трудовой деятельности.

Но даже не это было главным. У нас наконец-то появились полноценные налоговые органы, а с ними еще государственная служба по борьбе с экономическими и налоговыми преступлениями. Налоговая полиция, короче говоря, в которую из МВД передали ОБХСС и соответствующие полномочия. Я тут продолжал свой принципиальный курс на разукрупнение силовых органов и после деребана КГБ вновь обратил внимание на второго нашего монстра — Министерство внутренних дел.

— Товарищ генеральный секретарь, к вам товарищи на совещание по экономическим вопросам, — ожил селектор, напоминая, что работа, к сожалению, сама себя не сделает.

Я бросил взгляд на часы — одиннадцать утра. Тяжело вздохнул — у нас сегодня предполагалось совещание по подведению итогов 1987 года, что означало выслушивание очень долгих и очень нудных отчетов на заданную тему — и ответил.

— Пускай.

Ну что сказать? Жаловаться в плане экономических показателей нам было не на что. С учетом всех вложений, в том числе и валютных — как в виде покупки оборудования на те самые нефтедоллары, так и инвестиций в советские СЭЗ — экономика СССР в 1987 году выросла на приличных 4,8% против 3,2% годом ранее и 2,9% в 1985 году. Опять же сложно сказать, насколько такие цифры были реальны, а не надуты, но даже сама динамика — последний раз 4,8% у нас было в конце 1970-х, что само по себе уже о многом говорит — радовала.

Что тут сыграло? Для этого нужно было взять другую сводку — по количеству незавершенных объектов капитального строительства. Выйдя на пик в 1985 году с рекордными 79% объема незавершенного капитального строительства по отношению к объему капитальных вложений, график медленно, со скрипом, но пошел вниз. 1987 год дал нам 74%. Что это значит? Это значит, что строящиеся фабрики, заводы, объекты инфраструктуры и т.д. не зависают недостроем, а оперативно начинают работать и генерировать народное богатство. Это значит, планы выполняются, значит, сама система управления оздоравливается, напомню, что в моей истории в самом конце существования СССР данный показатель перевалил за 100%. То есть в моменте недостроем было больше годового объема бюджетных вложений в капстроительство. Сотни миллиардов рублей, учитывая долю этой статьи в бюджетных расходах.

Жилья построили в 1988 году 148 миллионов квадратных метров, что было очередным рекордом и, считай, на 16 миллионов больше, чем в иной истории. В следующем году строители обещали выйти на 170 миллионов, а к концу пятилетки на 200, как и закладывалось в план.

Из 148 миллионов квадратов 11 миллионов пришлось на кооперативы и еще 14 миллионов были предназначены под свободную продажу населению. Ну как «были предназначены»? Уже, собственно, продались, продажа недвижимости оставалась у нас вместе с искусственной инфляцией главными драйверами сокращения лишней денежной массы у населения. Пока мы работали в «оперативный ноль»: в относительных числах — в абсолютных, понятное дело, он рос благодаря инфляции — неудовлетворенный спрос населения фактически застыл на месте. Вернее, даже чуть упал, но я все же мысленно делал поправку на неточность статистики.

Тут, кстати, еще одна интересная тенденция наметилась. Чтобы там не говорили про недалекость и оторванность от финансовых реалий советского народа, мозги у людей имелись. И понять, что в долгую держать деньги под подушкой вообще нет смысла в данных условиях, их вполне хватило. Это привело к резкому росту одновременно вложений в сберкассы — где процентная ставка хотя бы перекрывала инфляцию — и потребления дорогих товаров.

Например, возьмем — цветные телевизоры опустим, и так понятно, что закупки населением пережили просто лавинообразный рост в последние полтора года — стиральные машины. В 1988 году всего было выпущено чуть меньше 8 миллионов стиралок всех видов. Это много по любым меркам, если не смотреть на ассортимент — большую его часть составляли всякие небольшие неавтоматические «малютки», куда нужно было воду набирать ведром и где такая полезная функция, как отжим, просто не предполагалась. Популярность такой техники объяснялась просто — она была дешевле и занимала меньше места в стесненных советских квартирах. Однако время шло, квартиры становились больше, да и с дензнаками население стало чаще встречаться, что в совокупности с агрессивной рекламой на ТВ создавало спрос уже на более серьезную технику. И вот в 1987 году в СССР было продано больше 200 тысяч стиральных машин-автоматов. 200 тысяч из 8 миллионов — это вроде бы не много, но учитывая цену аппарата в полторы средних зарплаты…

При этом нужно понимать, что 8 миллионов стиральных машин — это фактически предел насыщения внутреннего рынка. 286 миллионов населения — это примерно 100 миллионов домохозяйств. Одна стиралка спокойно работает 10–15 лет, а значит, именно для Союза больше производить просто не было смысла. Ну и да, 300 тысяч стиральных машин ушедших на экспорт в 1987 году тоже погоды особо не делают.

То же самое происходило и с холодильниками, и с микроволновками, и даже — у нас и такое появилось в продаже — посудомоечными машинами! Последняя, правда, пока была представлена только одной моделью в том самом «мини» форм-факторе, но…

Ну и еще один показатель, на который хотелось обратить внимание, — количество зарегистрированных субъектов индивидуальной трудовой деятельности. К концу 1985 года во всем Союзе их было всего примерно 230 тысяч человек, еще через год число удвоилось, на рубеже 1987–1988 годов мы вышли с показателем чуть меньше миллиона. Много это? Сложно сказать. Прямые налоговые отчисления в казну от самозанятых составили в 1987 порядка миллиарда рублей, при общем госбюджете, достигшем уровня в 500 миллиардов рублей, выглядит не очень значительно, но главное ведь не это, а то, что самозанятые закрывали широкий спектр народных запросов, который государственная машина вследствие инертности просто не успевала «ловить». И вот тут у нас прямо на совещании вспыхнул очередной скандал.

Ну ладно, скандал — сказано слишком громко, но все же.

— Отличные показатели! Нужно продолжать двигаться в том же направлении, усилить опору на частника на низовом уровне. Министерство финансов по моему заданию готовит предложения в этом направлении на 13 пятилетку.

— Да только через мой труп, — взвился из-за стола Долгих, представлявший оппонирующую Рыжкову группу советских экономистов. Ну, в общем-то, все логично, бытие определяет сознание, об этом еще Ленин писал, тут хрен поспоришь. С точки зрения Госплана любое расширение частного сектора было просто серпом по яйцам. С другой стороны, имелась пачка оптимистов-реформаторов, которых у нас представлял премьер-министр, и вот они со своей стороны видели все проблемы именно процесса администрирования этих самых планов.