Читать книгу 📗 "Беглец (СИ) - Никонов Андрей"
— Поскольку люди, потребности имеют, — невозмутимо сказал работник метлы. — Вам, соколики, если товарищ Кривошеев надобен, так они водку кушают напротив ночлежки, а ежели Санька Флягин, то этого оболтуса не сыскать, шляется где попадя, окурки разбрасывает, и ведь ни слова не скажи поперёк, грозится в кутузку запереть.
— Вот таких людей ты видел? — Плошкин сунул ему под нос бумагу с описанием внешности беглецов.
Собеседник оказался неграмотный, пришлось текст ему зачитать.
— А то ж, проезжал тут такой, у Трофимова лошадь отобрал, — дворник внушительно сморкнулся на мостовую, — позавчера. Тоже искал кого-то, вот хотя бы который, как ты сказал, высокий и белобрысый. Только не нашёл, таких не было, я б знал.
Получив нужные адреса, красноармейцы разделились. Плошкин отправился искать Кривошеева, а Линько — в чайную, где в последний раз видели Бейлина.
Положением о рабоче-крестьянской милиции устанавливался для начальствующего состава ненормированный рабочий день, для рядового состава — семь часов, и шесть часов для канцелярских работников. Старший милиционер Кривошеев рассудил, что начальство его находится в райцентре, в селе Убинском, а значит, сам он относится к составу рядовому, поэтому оставлял милицейский пункт ровно в шесть вечера. Машинистка Раечка, у которой по тому же положению рабочий день длился на час меньше, убегала в пять. Милиционер Саня Флягин, который приходил на работу на час позже, обычно вешал замок в семь вечера, но в этот день он отправился следить за порядком на лошадином рынке, который прекращал работу в четыре, и по уговору, должен был до самой ночи заходить в заведения общественного питания и показывать словесный портрет граждан Добровольского и Бейлина. Так что участок пришлось запирать самому Кривошееву.
Старший милиционер предвкушал, как и сам зайдёт в пивную при артели «Каинскмасложир» напротив гостиницы «Сибирский тракт», возьмёт пирогов с дичью, горшочек горячих щей и маленький графинчик водки, и душевно отдохнёт час, а то и полтора, прежде чем отправится домой. Кандагуловка, в которой до германской войны жили почти четыре тысячи душ, опустела, на неполную тысячу остались несколько заведений общепита, две лавки, ткацкая артель, школа, амбулатория, скорняжные мастерские и лошадиный рынок, который, собственно, и давал жизнь этому селу. Но не успел он дойти до поворота в переулок, как увидел двух всадников, спешившихся возле участка. Кривошеев постоял, пока те расспрашивали дворника, подождал, пока те уедут, и пошёл не к тракту, а совсем в другую сторону, к местному коммерсанту Фёдору Кулику.
Краплёный прикидывал, сколько человек он сможет найти для расправы с давним врагом, кроме чокнутого шведа Лаури, на которого особой надежды не было. Всего артель «Ново-Николаевские баранки», промышлявшая поборами с торговцев и извозчиков, насчитывала, не считая конторщика и машинистку, одиннадцать человек. Из них двое, Сенька Вялин по кличке Вялый, и Фрол Раков, он же Клешня, пропали, когда отвозили приезжего в Дятловку. Краплёный не стал говорить милиционерам, что приезжий наверняка давно мёртв, и встречать надо только одного, здоровяка, но теперь начал сам сомневаться, разобрались ли Сенька и Клешня с чужаком, или это он с ними разобрался. Вслух он это не говорил, только другие артельщики, тоже не дураки, всё понимали. А значит, могут и в спину выстрелить, если почуют, что дело не в их пользу поворачивается. Будь у Краплёного два-три дня в запасе, он бы придушил самых ненадёжнх, а на их место набрал других, но московский мент мог в любую секунду появиться, и рисковать Федя не хотел.
Из оружия у банды были обрезы, три нагана, одна трёхлинейка, а ещё ящик с шестью гранатами Миллса, которые с зелёной полоской, их Краплёный хранил на всякий случай, потому что пользоваться не умел. Весь этот арсенал лежал в горнице, под бдительным взглядом одного из артельщиков.
Кривошеева внутрь не пустили, он остался стоять на крыльце, дожидаясь Кулика. Тот вышел минут через пять, растирая руки полотенцем, и известию о том, что в городе появились двое бойцов ГПУ, не обрадовался.
— Всю малину нам разнесут, — мрачно сказал он, — а спровадить можно?
Кривошеев молча развёл руками.
— Так чего стоишь тут? Иди, и глаз с них не спускай.
— Ты, гражданин Кулик, особо не напирай, — милиционер не стушевался, — я тебя предупредил, дальше дело твоё. Сделал бы, как договаривались, а если посторонние заявились, от меня не зависит. Смогу задержать, задержу, нет — значит нет. И всё!
Краплёный было дёрнулся, чтоб перо несговорчивому менту в бок воткнуть, но вовремя спохватился и даже улыбку выдавил.
— Вот гнида, — сказал он помощнику, когда Кривошеев ушёл, — бабки берёт, не гнушается, а как до дела, в кусты. Может, тебя мильтоном сделать? Ты посмышлёнее будешь.
Помощник вежливо улыбнулся, не ответил.
— Так чего с этими пришлыми делать, из ГеэПеУ?
Тот развёл руками, мол, откуда знать. Краплёный вздохнул, всё приходилось делать самому.
Старший милиционер разговором с Фёдором Куликом тоже доволен не был — по его мнению, бандит в последнее время стал слишком наглым, власть почуял. Если случится перестрелка, можно будет это исправить, только так, чтобы никто ничего не заподозрил, а кореш у Кулика куда умнее и сговорчивее, с ним Кривошеев всегда общий язык находил.
Пивная напротив гостиницы у местных спросом не пользовалась — цены здесь задирали для приезжих. Работник прилавка лениво протирал кружки, при виде начальника местной милиции наклонился и доверительно сообщил, что вот только что заходил военный, искал Кривошеева, а потом пошёл в гостиницу, заселяться.
— Как заселится, ещё заглянет.
Кривошеев сделал заказ, уселся так, чтобы видеть улицу, забрал у подавальщицы графин и тарелку с пирогами, налил полную рюмку, досадливо крякнул. Перед входом в пивную остановилась бричка, перекрывая весь обзор. Через несколько секунд в дверь вошла девушка лет двадцати, полненькая, рыжая и вся в веснушках. Лицо у неё было бледное, в руках девушка держала саквояж. Увидев человека в форме, она смутилась, и хотела было выйти обратно, наружу, но выход ей перекрыл красноармеец.
Рецепт настойки Маше оставила бабка — вытяжка из нескольких растений вызывала спазм мышц, сердце начинало гонять кровь в основном по малому кругу, а конечности и голова холодели, сосуды в них сжимались. Само собой, старуха не понимала, как это работает, а Сазонова-младшая — поняла, и даже в техникуме опыты проводила и над собой, и над другими.
С собой склянку Маша носила на всякий случай, и тут как раз он представился — надо было или отправляться с Сергеем в милицию, где у неё бы отобрали драгоценности Звягиной и заперли на год или два, или ложиться рядом с Гришей в могилу. Девушка выбрала третье, изобразила собственную смерть, даже что-то такое возвышенное сказала, а потом на несколько секунд потеряла сознание. Если бы Сергей догадался размотать платок и прощупать пульс на шее, то сразу понял, что его обманывают, но Маша сунула ему руку, и пульс он проверял на запястье. Эффект держался недолго, две-три минуты, ноги после этого слушались плохо, Сазонова, мало что не соображая, еле добежала за Сергеем до повозки. А потом молодой человек сам дал ей время уехать — забрал лопату и ушёл.
К этому моменту девушка выпила ещё одну склянку, в которой содержался экстракт красавки в сочетании с эпинефрином, который, как утверждал североамериканский доктор Абель, вырабатывается надпочечниками в момент опасности. В голове словно шаровая молния взорвалась. Маша вдруг поняла, что оставила сумочку с ценностями и настойками в овраге. Получалось, что зря она рисковала, всё равно имущества лишилась, только возвращаться за ним времени и сил не было, кое-как вывалила Поземскую, забралась в кибитку, тронула кобылу, и через десять минут провалилась в сон.
Девушка очнулась примерно в пять вечера. Лошадь почти добрела до Кандагуловки, но свернула на Мельково, откуда её взяли полгода назад. Пока Маша пыталась прийти в себя, прошло ещё полчаса. Чувствовала она себя отвратительно.
