Читать книгу 📗 "Беглец (СИ) - Никонов Андрей"
— Лидочка, немедленно беги к Архипову, — распорядился доктор, — пусть с собой хирургические инструменты несёт, скажи, дело срочное. Ситуация, товарищ, тревожная и требующая вмешательства безотлагательно.
Травин достал четыре червонца, положил на столик возле кушетки, потом добавил ещё два.
— Если бы здоровье можно было купить, — вздохнул Булочкин, — было бы замечательно, да-с. Мы бы все ходили юными и прекрасными. Но у друга вашего антонов огонь, или, по-научному, перитонит, конкретно сказать не могу, пока внутренности от взгляда закрыты. Что вы ему дали сногсшибательного?
Сергей достал флакон, доктор открыл, понюхал.
— Не пойму, что такое, но действует отлично, смотрите, даже не проснулся. Оставьте на всякий случай. Сам я оперировать не смогу, у меня и инструментов подходящих нет, зато есть хлороформ, а вот Евгений Иосифович мастер резать, как появится, сразу и начнём, так что не беспокойтесь, если больному суждено выздороветь, никуда от этого не денется. Но прогноз неблагоприятный, сразу скажу, потому как внутренности сильно воспалены. Медицина хоть и сделала сто шагов вперёд, только обратились вы несвоевременно. Иными словами, поздно.
— Помереть может?
— Всё в руках Божьих, — философски заметил техник, — хоть нонешняя власть и иначе говорит. Так или иначе все там будем, мы лишь помогаем отсрочить, но не всегда получается. Да, вот ещё что, операция затянется, и уж точно пациент не встанет на ноги в ближайшие десять часов, ваша помощь ему ни в каком виде до утра не потребуется. Захотите, оставайтесь переночевать, я комнаты сдаю недорого, только за собачку придётся доплатить. Желаете?
Сергей кивнул.
— Ну вот и отлично. Для гостей мы не готовим, да и сами дома не едим почти, если перекусить желаете, или беленькой трахнуть рюмочку-другую, внизу, в заведении общепита, завсегда найдётся и выпивка, и закуска, и компания соответствующая. Барышня на вид вялая, от чего лечить будем?
Барышня от осмотра и лечения решительно отказалась, а от ужина — нет, Булочкин так же решительно выставил её за дверь, Травина трогать поостерёгся, но Сергей и сам видел, что тут он лишний, так что взял ключ, сложил в небольшой уютной комнате вещи Бейлина и Поземской, засунул за пояс браунинг, и отправился вместе с учительницей в чайную. Доберман остался с Бейлиным, улёгся в углу, положил голову на лапы и делал вид, что спит, его, в отличие от людей, выгонять не стали.
Кривошеев отправил Саньку Флягина следить за красноармейцами, а сам, чертыхаясь, поспешил к Фёдору Кулику.
— Что-то ты зачистил, — Краплёный следил, как зажигают фонарь у него перед воротами, — никак хорошую весть принёс?
Старший милиционер покачал головой, и рассказал о двух гостях в чайной и двух посторонних в участке. Новость Кулика не обрадовала, он рассчитывал разделаться с Травиным в замкнутом помещении, когда тот будет заперт и частично обездвижен, хотя то, что его враг расположился в чайной возле рынка, тоже было неплохо.
— А спровадить этих товарищей нельзя? — на всякий случай спросил он.
— Пусть лучше там посидят, я постараюсь, чтобы не вмешивались. И никаких мне насильственных действий в заведениях общепита, — строго предупредил Кривошеев, — вымани его наружу, и там уже что хочешь делай в тёмном переулке, иначе вынужден буду отреагировать соответственно, начальство у меня, знаешь ли, тоже не дурни, вдруг разобраться приедут. Всё, я спать иду, время позднее.
— Балабаны, значит, брать хочешь, а рисковать, значит, нет, — злобно осклабился Краплёный. — Баба с ним, говоришь? Ладно, будет тебе выезд на природу, гражданин милиционер.
Кривошеев повернулся, чтобы уйти, но дорогу ему преграждали двое. Он потянулся за наганом, и почувствовал, как в спину что-то упёрлось.
— Тихо, тихо, гражданин начальник, — бандит дыхнул ему в ухо чесноком, — ты куда собрался свинтить? Дома-то у тебя жена, детишки мал-мала, только подумаешь, как в доску загнать, мы их мигом на портянки распустим. Думал, можно вот так гоголем ходить? Нет, голубь мой, мы с тобой одной верёвочкой повязаны, и тебе не деться никуда. Сейчас сделаешь, что я тебе скажу, да фуражку не забудь, а потом возвращайся, поедешь с нами, выведешь фраера на улицу, и смотри, без глупостей, тогда и ты и детишки твои живы останетесь. Мякиш и Сыч тебя проводят, и проследят заодно, вдруг поперёк пойти захочешь, выродков своих не пожалеешь.
Кривошеева потряхивало от сдерживаемой ярости. В сопровождении двух бандитов он вернулся в пивную, приказал завернуть пироги, варёный окорок и крутые яйца, остатки водки тоже забрал, и всё это отнёс в участок. Флягина он отпустил домой, наказав тому до утра из дома нос не высовывать.
— Держите, — Кривошеев разложил припасы на столе, — а то сколько тут сидеть. Коли до ветру захотите, у нас клозет внутри имеется, в конце коридора. Как там задержанная?
— Спит, — сказал Плошкин, — как убитая. Подождём до утра, а там я Линько в Камышинку отправлю, для свидетельского опознания. Ты чего такой дёрганный?
— Замёрз, что-то колотит, пойду домой, отлежусь.
— Ага, — начзвена повертел графин водки, мыкнул, отставил в сторону, — мы тут посидим, а утром чтобы как штык, наверняка ночью тут появятся, чтобы взгляда избежать, а как никто их не потревожит, бдительность потеряют.
Кривошеев угодливо улыбнулся, предупредил, что как раз утром вернётся, незаметно прихватил амбарный замок и вышел, хлопнув дверью. Он отошёл к противоположному зданию, прислонился к стене рядом с сопровождающими, и начал ждать.
Минут через десять красноармеец помоложе, Линько, выглянул наружу, шумно втянул в себя воздух, и снова исчез внутри. Кривошеев осторожно заглянул в светящееся окно — гости сидели за столом, о чём-то беседовали, размахивая руками, графин на четверть опустел. Милиционер тихо, чтобы не скрипнуло, продел дужку замка в петли, повернул ключ. Здание почтовой станции строили на совесть, дверь разве что тараном вышибалась. К этому времени сумерки сгустились, силуэты ещё кое-как было видно, а лиц не различить.
Травин и Поземская устроились у стены, женщина от еды отказалась, попросила принести чай и мёд. Сергей выбрал место так, чтобы видеть выход на случай, если вдруг сюда заявится милиция. Перед тем, как приступить к ужину, он обошёл здание по кругу, подмечая, куда можно выскочить незаметно. С левой стороны возле открытого люка стояла телега, с неё сгружали продукты, Травин закурил, подошёл к грузчикам, перекинулся парой слов, даже помог дотащить тяжёлый тюк до лестницы. Та вела вниз, значит, под домом имелся подвал, где находилась кладовая. В самой чайной Сергей никаких лестниц не заметил, зато за прилавком была дверь, из которой выносили готовую еду.
Напротив люка, метрах в двадцати, в глубине участков стояли две деревянные избы с тёмными окнами, эта часть улицы освещалась фонарём, висевшим на стене здания. Словно играясь, Травин ткнул мыском ботинка в обломок кирпича, отбрасывая его к стене, и приметил место, куда тот откатился. Теперь он примерно знал, как может уйти из общего зала и раствориться в темноте, слабым звеном казалась Поземская, но Сергей решил, что подумает об этом позже, по обстоятельствам. Он вернулся к входу, ещё раз осмотрелся, и ничего подозрительного не обнаружил.
Чайная к этому времени заполнилась народом больше, чем наполовину — барышники сидели за столами, пуская дым и беседуя о своих делах. Компания здесь подобралась сугубо мужская, и Поземская выделялась как белая ворона. На несколько секунд внутрь заглянул милиционер в форме, косолапый детина с взъерошенными волосами и круглым лицом. Он уставился на Травина, словно где-то уже видел, потом на Поземскую, ойкнул и исчез.
— Скажите, Сергей Олегович, вы куда направляетесь? — Поземской, которая до этого ковырялась ложечкой в блюдце с мёдом, внезапно захотелось поговорить.
— В Ново-Николаевск.
— А я бы хотела уехать далеко-далеко, к морю. Мы в детстве часто к морю ездили, или на воды, в Кисловодск, вот как революция случилась, перестали. Вы до революции что делали?
