Читать книгу 📗 "Бои местного значения (СИ) - Зурков Дмитрий"
Бабах всё равно слышен, но некритично. Вскакиваю на ноги, ствол в окошко, магазин выплёвывается одной очередью справа налево. Перезарядка, упираюсь ногой в сложенные лодочкой руки своего второго номера, другая уже на подоконнике, спрыгиваю на пол, обшаривая стволом все углы. М-да, картина маслом. Возле соседнего окна на полу валяется льюис, рядом, как видно, его хозяин пораскинул мозгами по полу, пуля снесла полчерепушки. Возле стола упокоился «начальник транспортного цеха», то бишь старший обозник. Похоже, я ему артерию перебил, лужа крови на полу уж очень здоровая. Блин, и во рту появляется ощущение, будто полдня медяк облизывал… А где же наш атаманчик?.. Стоп! В соседней комнате у нас кто-то до сих пор живой обитает!
Забираю у одного из диверсов гранату, как можно тише подкрадываюсь к двери, удар ногой, кидаю лимонку в появившуюся щель, не сдёргивая чеки. Тут же слышен сдавленный вопль, по полу топают быстрые шаги, снаружи доносится звук выстрела и что-то тяжёлое падает на пол. «Призрак» влетает в комнату, тут же бахает ещё один выстрел, и следом слышен свист «Чисто». Заскакиваю следом… Возле распахнутой двери лежит китаец, рядом на полу валяется его меч, другого оружия не видно. Он что, совсем дебил? Ждал, когда мы по одному, не торопясь, будем заходить, а он шинковать нас, как капусту? Ихэтуанец-недоучка, блин…
— Командир!.. — Голос диверса заставляет развернуться. И похолодеть.
Твою мать!!!.. Повезло, блин! Неразорвавшаяся граната валяется на полу в метре от ящика, в котором сложены уже снаряжённые КД-шками динамитные шашки!.. Нет, интуиция — великая вещь! Штурмовали бы по-взрослому, с гранатами, рвануло бы так, что мама не горюй! И избушка бы по брёвнышкам рассыпалась, и мы бы в речку улетели. Ага, по частям… Ручки влево, ножки вправо…
От неприятных мыслей отвлекают гранатные взрывы и грохот винтовок. Тишина наступает секунд через семь… Ну, значит, с бараком тоже справились… И, всё же, где второй китаец с атаманом?..
Идущий впереди «призрак» оглушительно высвистывает «Свои», и мы вываливаемся наружу. Всё кончено, стрельба прекратилась… А нет, позади дома бахает два выстрела, через несколько секунд из-за угла появляется боец из второй штурмовой тройки. Увидев нас, просто машет рукой, приглашая следовать за ним. Огибаем дом, в метрах пятнадцати от него видна дыра в земле, рядом — откинутый дощатый щит с дёрном поверху, прикрывавший лаз.
На земле лежит кухарка, рядом второй «призрак» пытается остановить кровь у неё на животе. Справа — неподвижная куча мяса недавно бывшая хозяином прииска. И почти у края поляны — командир группы, оживлённо пинающий тушку в бледно-голубом кителе. А вот и второй «мастер меча» нашёлся!.. Видимо, пока живой, мои парни далеко не ангелы, но в издевательствах над трупами замечены не были.
Подхожу к женщине и опускаюсь рядом на колено. Кровотечение сильное, перевязочный пакет не помогает, вся одежда на животе пропитана красным… Интересно, с чего мой боец решил оказать ей помощь?.. Спросить не успеваю, кухарка открывает глаза.
— Здравствуйте… господин офицер…
Звучит настолько неожиданно, что на мгновение теряюсь и спрашиваю первое, что приходит на ум:
— С чего вы взяли, что я офицер?
Она пытается улыбнуться бледными губами, делает судорожный вдох и отвечает:
— … Не похожи… На шайку бандитов… Тактика другая… И вообще… Вы в чине капитана… Или даже подполковника… Только непонятно почему… Командуете только взводом… Я разбираюсь в этом, была на фронте… Сестра милосердия дивизионного госпиталя… Белковская Екатерина Михайловна… Уволилась из-за ранения в пятнадцатом году…
— Полковник Гуров Денис Анатольевич. — Что-то в её взгляде не даёт мне соврать про штабс-капитана Пупкина. — Что мы можем сделать для Вас, сударыня?
— Уже ничего… К сожалению… Ранение смертельное… — Она зажмуривается, на лице появляется гримаса боли.
— Мы только за дом заскочили, она уже здесь была. Люк тот откинулся, оттуда бандюк полез. Она пыталась его топором рубануть, да он извернулся, выстрелил в живот два раза, и — дёру. Следом тот узкоглазый вылез. Мы бородатого положили наглухо, китаёзу вон Митюха схомутал.
— Его зовут Чжи Дун… — Медсестра снова приходит в себя. — Он — доверенное лицо… Китайского генерала Вань Ды… Он многое сможет… Вам рассказать…
— Как Вы оказались здесь, Екатерина Михайловна?
— Окончила курсы фельдшеров… В Томске… Полгода назад получила назначение… В какое-то село под Хабаровском… В Благовещенске отстала от поезда… Погналась за воришкой, он мою сумку выхватил… Там документы, деньги… Где-то за складами ударили сзади по голове… Очнулась в сарае… Там были ещё две русских девушки… И две кореянки, или китаянки… Через несколько дней хозяин… устроил торги, нас продали… Всех — в «весёлый» дом, а я… возрастом на подошла… Купил вот этот… — Медсестра скашивает глаза на мёртвого атамана. — Была здесь прачкой, кухаркой… подстилкой…
— Адрес можете вспомнить?
— Адрес — нет… Торговца зовут… Алексей Емельянов…
— Екатерина Михайловна… Мы отомстим!..
— У меня к Вам другая просьба… Поставьте в церкви свечку за рабу новопреставленную Екатерину… А теперь, пожалуйста, уходите… Очень больно…
Она отводит взгляд, лицо снова искажается судорожной гримасой… Даю отмашку рукой «Уходим», но подняться на ноги не успеваю. Длинный, чуть хриплый вздох, тело, вытягиваясь в струнку, напрягается, затем обмякает, рука, пытавшаяся зажимать рану, безвольно опускается на траву, запятнанную кровью. Прикладываю пальцы к шее… Пульса нет. Да и взгляда такого у живых не бывает. И тут меня накрывает! Вспомнил, где слышал это имя! Тогда весь Томск гудел, переживая за свою землячку, вытаскивавшую из-под артобстрела раненых. Во время перевязки одного из офицеров сама получила тяжёлое осколочное ранение, но сначала оттащила раненого и только потом отдалась в руки своих коллег. Награждена Георгиевской медалью IV степени… Ну что ж, теперь к господину Емельянову у меня личный счёт!
Осторожно закрываю ей глаза, затем оборачиваюсь к своим бойцам:
— Парни, найдите доски, надо сколотить гроб. Мы заберём её с собой…
Неторопливые хлопки заставляют очнуться и шагать обратно на «поле битвы». Сегодня все имели при себе «тихий» короткоствол, в качестве дополнительного оружия. Вот и бродила по поляне штурмовая тройка и парочка снайперов под общим руководством Гордея, проводя контроль. На всю гоп-компанию нашёлся, всё-таки, один хитровыделанный раненый гадёныш, измазавшийся чужой кровью и укрывшийся трупешником. Что совсем ему не помогло, как и все остальные получил свои пятнадцать грамм сорок пятого калибра в лобешник.
Ещё двое стрелков поменяли специальность, на время превратившись в слесарей. Те семь минут, пока шёл бой, точнее — бойня, тунгусы-«золотомои» просидели внизу под обрывом, заныкавшись по ямам, теперь их, недоумевающих и немного трясущихся от страха, подняли наверх. Возле сарая уже стояло подобие очереди, впервые, наверное, попавших на «господскую половину», и бойцы, вооружившись найденными зубилами и молотками, сбивали с грязных рук и ног ржавое кандальное железо. Освободившиеся от лишнего груза тут же подходили к печке, где ещё один диверс, экспромтом ставший поваром, накладывал в миски кулеш, пятнадцать минут назад предназначавшийся совсем другим едокам.
— Денис Анатолич, трофейные стволы собрали, что с ними дальше делать будем? — Интересуется подошедший Буртасов. — Нам они ни к чему, Митяеву тоже навряд ли пригодятся.
— Отдадим Бэркэнчэ, пусть он сам решает кому их отдать. Кстати…
— Да, я уже послал за «союзниками», скоро должны быть здесь. — Мой зам отвечает на невысказанный вопрос.
— Илья Алексеич, будь добр, посмотри, что там в сараях. Продовольствие тоже им отдадим. Себе, может, одну телегу нагрузим, — и всё. А я пойду в избе обыск учинять, самого главного пока что я не увидел…
Прибежавшая через час Эгден в сопровождении Бэркэ и остальных охотников минут пять болтала со своими земляками на своём родном языке, отчего они перестали трястись и бледнеть, после чего примерно столько же времени благодарила нас с Ильёй и Гордеем, помимо воли косясь на живописно валяющихся дохлых бандюков. Ну да, зрелище было ещё то, почти по Пушкину — «О, поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями». После озвучивания командирского решения отдать им «бэзвозмэздно, то есть дадом» все трофейные ружья и съестные припасы, час назад разгруженные в сарай, сначала впала в тридцатисекундный ступор, потом ещё столько же времени всячески восхваляла великих и могучих белых воинов.
