Читать книгу 📗 "Шарлатан 3 (СИ) - Номен Квинтус"
Исключения и сейчас были, то есть были инженеры, которые на работе просто штаны протирали. Но таких было очень мало, ведь страна ждала от инженеров именно творческой работы и за это им и зарплату повышенную платила. Очень повышенную: минимальная зарплата молодого специалиста-инженера была вдвое больше, чем зарплата хорошего рабочего, сколько, сколько получал такой молодой специалист, мог получить только рабочий уже седьмого разряда. А именно инженерных (не начальственных) должностей для таких специалистов было больше десятка, так что инженер мог очень быстро продвинуться по карьерной лестнице (в том числе и повышая по пути свою зарплату вплоть до вдвое большей). А для сачков и откровенных саботажников тоже в законе меры предусматривались: даже «молодого специалиста по распределению» руководство предприятия могло с легкостью уволить по некоторым статьям — а после двух увольнений по таким статьям у человека шанса устроиться на высокооплачиваемую инженерную работу просто не оставалось. Так что народ (с высшим образованием который) работой дорожил. Это потом уже инженерные зарплаты начали вызывать усмешку: мне отец (в той, прошлой жизни) рассказывал, что последний раз инженерные ставки пересматривались осенью пятьдесят второго года и до развала Союза они на том же уровне и оставались — а рабочим ставки заработной платы поднимали одиннадцать раз! Ну да, гегемоны же, нельзя гегемонам по прежним ставкам платить…
Однако Хрущева не случилось, и с первого марта в действие вступили новые ставки заработной платы для работников с высшим образованием. Больше всего зарплаты подняли врачам и учителям, инженерам подняли поменьше (но у них раньше-то были куда как более высокие зарплаты, чем у учителей). А вот «работникам искусства» ставки поднимать не стали, и тут возникла забавная коллизия: выпускник, допустим, консерватории, окончивший ее с отличием и поступивший работать в какой-нибудь знаменитый симфонический оркестр, получал теперь зарплату вдвое меньшую, чем выпускник простого музыкального училища, ставшего учителем музыки в сельской школе — но я думаю, что проделавшие этот трюк люди знали, что делали. Вообще-то я тоже что-то подобное проделывал, и меня это сильно радовало (не про музыку тут речь). Но это не радовало кое-кого другого…
В начале мая, когда я решил, что больше терпеть издевательства от Ю больше не буду, неожиданно она сама сказала:
— Ну всё, теперь ты в состоянии сам себя защитить… от хулиганов каких-нибудь, так что теперь мы просто будем форму твою поддерживать, а для этого хватит и часовых тренировок по два раза в неделю. Но я все равно тебя одного никуда отпускать не буду, уж больно много ты кому успел на любимые мозоли наступить — а от пули, допустим, ты убежать не успеешь, как тебя ни тренируй.
— Это кому я так насолить успел, что мне нужно пуль бояться?
— Бояться не нужно, нужно просто быть предусмотрительным и осторожным. А кому… я тут списочек составила, точнее два списочка: кто тобой очень доволен и кто тебя люто ненавидит. Вечером я к тебе в гости заеду и все расскажу.
Вечером Ю приехала и привезла с собой небольшую записную книжечку, листов так на двести, большая часть которой была уже исписана — и на каждой странице была написана фамилия и краткий перечень причин, по каким данный товарищ испытывает ко мне отнюдь не теплые чувства. Но прежде чем отдать мне книжку. Ю сказала:
— Еще есть куча народу, которым ты тоже сильно, как ты говоришь, на гланды наступил, но люди они вменяемые и особого зла на тебя не затаили. Тот же товарищ Ильюшин: ведь ты, заказав у Мясищева вот уже три самолета и наладив их массовое производство, по сути дела «убил» его Ил-12 и Ил-14, самолеты в следующем году вообще с эксплуатации снимут.
— Как же! Новая машина Мясищева в этом Курильске хорошо если только в следующем году выпускаться начнет!
— Там — да, но уже принято постановление о производстве самолета и в Воронеже. Но за это Ильюшин получил заказ на транспортные самолеты и скорее всего получит для их производства Харьковский авиазавод. Так что твоими действиями он вроде и недоволен, но не считает их для себя критически плохими. И это я просто пример привела того, что даже если ты кому-то в чем-то помешал, это не значит, что человек тебя ненавидеть будет. Но вот все, кто в книжечке перечислен — им ты не просто на горло наступил, ты им вообще всю перспективу закрыл и возможность безбедной счастливой жизни ликвидировал. И вот за них поручиться уже никто не может, то есть не можем мы поручиться, что они не пойдут на какое-то безумство.
— Ты имеешь в виду пулю в лоб?
— Скорее, в спину — но мы спину тебе прикроем. Ты ее просто понапрасну не подставляй…
— Ну, спасибо тебе огромное! Ты меня вообще сейчас успокоила!
— Но ведь не упокоила?
— А Светлана Андреевна…
— У нее работа совсем другая, я ей не подчиняюсь и отчитываться перед ней не обязана. Она занимается охраной государственных секретов, а я — охраняю отдельных секретоносителей. Отдельного секретоносителя.
— Хреново охраняешь, мы с тобой разве что на переменах в университете пересекаемся иногда, в столовой и на тренировках. Ты за год с лишним так и не придумала, как даже рядом со мной поселиться!
— Я ничего придумывать и не обязана, есть другие люди, которые за то, что думают, зарплату получают. И получают ее вовсе не напрасно, так что… Ты, главное, просто выполняй инструкции, а все остальное мы обеспечим. Но сначала внимательно эту книжечку изучи, и если тебе в голову придут по этому поводу какие-то мысли… Любые мысли, даже самые, на первый взгляд, вздорные — ты мне их изложи.
— А вздорные-то зачем?
— У тебя необычный взгляд на самые простые вещи, ты можешь заметить то, что другие просто пропустят — а мне нужно знать о тебе вообще всё. Ладно, я домой, а ты сегодня же книжечку изучи. Завтра я за ней заеду… опять сюда, домой к тебе, ты ее в университет не бери все же. И завтра же расскажешь мне всё, что тебе в голову придет при этом увлекательном чтении. Вообще всё, я умею спрашивать и получать нужные мне ответы. И отвечать на возникающие вопросы, кстати, тоже…
Глава 21
Пожалуй, самым нужным внешним устройством для нашей ЭВМ стал дисковый накопитель. Диск выглядел (для меня, конечно) как трехдюймовая дискета-переросток: в кассете (изготовленной из поливинилацетата, как грампластинки) помещался лавсановый диск диаметром в двадцать сантиметров — и на нем можно было записывать данные на тридцати двух отдельных дорожках, причем на каждую помещалось по восемь килобайт. Время доступа к данным было около полусекунды, то есть девайс получился медленным, но он был и «ёмче», и на порядки быстрее даже магнитофонов, которые у Лебедева разработали для его БЭСМ: там на ленту влезало меньше ста пятидесяти килобайт. Что было понятно: если брать магнитные головки от «Днепра», счастья тут уж точно не обрести. И самым смешным было то, что хотя диск в кассете пока получался ценой в сто двадцать примерно рублей, он все равно стоил дешевле, чем одна лента для магнитофона БЭСМ.
Сам по себе накопитель представлял собой ящик шириной в тридцать сантиметров, высотой в двадцать и глубиной в полметра, а к нему еще такого же размера контроллер добавлялся — но размеры меня вообще не волновали. А вот возможность хранения огромного (по нынешним временам) количества данных очень радовала. Причем пока что радовала меня, нескольких человек в университете и, пожалуй, товарища Бещева: он даже спрашивать про цену не стал и заказал для «своей» машины сразу восемь накопителей и тысячу дисков. Но, как я понял, это было лишь «жалким началом»: после недолгих переговоров с ребятами из политеха МПС начал срочно строить завод по производству накопителей в небольшом городке Южа. На самом деле там железнодорожники уже осенью завод строить начали, но изначально там предполагалось производить матрицы памяти на ферритовых сердечниках (это же по сути было специфическим вышиванием, а определенные «текстильные» традиции в городе имелись), но пока еще корпуса завода были не достроены, и министерство решило «диверсифицировать производство» строящегося завода. А чтобы завод быстрее заработал, оборудование для него большей частью вообще купили во Франции и в Бельгии. Валюта, конечно, всегда была в дефиците, но самому «могучему» из гражданских министров деньги на это выделили. А так как корпуса завода были почти достроены и оборудование буржуи стали сразу же поставлять (так как оно вообще «за золото» продавалось, изготовители просто «задержали поставки» такого же своим внутренним покупателям), то был шанс, что завод заработает уже летом.
