Читать книгу 📗 "Художник из 50х (СИ) - Симович Сим"

Рисовал медленно, прорабатывая каждую деталь. Как снайпер прикладывает приклад к щеке, как смотрит в оптический прицел, как располагает левую руку для поддержки ствола. Всё должно было способствовать точности выстрела.

Оптический прицел требовал отдельного внимания. На войне такой роскоши не было — стреляли с открытым прицелом или самодельными приспособлениями. А теперь снайперы получали настоящие оптические прицелы, увеличивающие цель в несколько раз.

— Интересно, — пробормотал Гоги, прорисовывая крепление прицела. — Селельман говорил, что дальность стрельбы увеличилась до полутора километров. В войну о таком только мечтали.

К середине дня у него было готово три иллюстрации — автомат, снайперская винтовка и пулемёт нового образца. Каждый рисунок показывал не просто оружие, а его взаимодействие с человеком. Эргономику, удобство использования, практичность конструкции.

Гоги отложил карандаш и потянулся. Спина затекла от долгого сидения в одной позе, глаза устали от мелких деталей. Но работа была полезной — она отвлекла от тяжёлых мыслей, дала выход творческой энергии.

И главное — эти рисунки могли помочь создать лучшее оружие для советских солдат. Если когда-нибудь снова начнётся война, бойцы будут вооружены более совершенным оружием. А значит, у них будет больше шансов выжить и победить.

Собрав рисунки в папку, Гоги убрал их в сейф. Завтра покажет Селельману — интересно, что он скажет. А пока можно заняться основной работой — плакатами по технике безопасности для Крида.

Но мысли постоянно возвращались к иллюстрациям оружия. Эта работа была не просто технической — она имела глубокий смысл. Каждая удачно нарисованная деталь могла спасти чью-то жизнь в будущем.

К концу рабочего дня Гоги закончил последнюю иллюстрацию — пистолет нового образца в различных положениях. Рука уже устала от мелкой прорисовки деталей, но результат радовал. Каждый рисунок получился точным и информативным, показывая не только конструкцию оружия, но и то, как оно должно использоваться.

Он аккуратно сложил все иллюстрации в папку и взглянул на часы — половина шестого. Рабочий день закончен, можно ехать к Селельману и показать плоды своих трудов. Интересно, что скажет конструктор на готовые рисунки.

Спустившись в подземные лаборатории, Гоги прошёл знакомым маршрутом к кабинету Селельмана. Но у двери остановился — изнутри доносились голоса. Пауль Робертович разговаривал с кем-то, и второй голос показался знакомым.

Постучал и вошёл. За столом Селельмана сидел Виктор Крид, всё в том же безупречном тёмно-синем костюме. Авиаторы лежали рядом, и без них лицо Крида выглядело обычным, почти домашним.

— А, Георгий Валерьевич! — обрадовался Селельман. — Как раз вовремя. Виктор как раз интересовался нашим сотрудничеством.

— Добрый вечер, — поздоровался Гоги, слегка смутившись. — Не думал встретить вас здесь.

— Иногда приходится спускаться в святая святых науки, — улыбнулся Крид. — Пауль Робертович рассказывал, что вы помогаете ему с техническими иллюстрациями.

— Да, пытаюсь, — скромно ответил Гоги. — Вот, принёс готовые работы.

Он достал из папки рисунки и разложил на столе. Селельман сразу наклонился над ними, внимательно изучая каждую деталь.

— Превосходно! — воскликнул он. — Именно то, что нужно конструкторам. Видите, Виктор, как точно показано взаимодействие оружия с человеком?

Крид встал и подошёл к столу. Его взгляд скользил по рисункам медленно, оценивающе.

— Действительно профессиональная работа, — сказал он наконец. — Георгий Валерьевич, а откуда у вас такое понимание эргономики стрелкового оружия?

— Фронтовой опыт, — коротко ответил Гоги. — Четыре года войны научили понимать, что удобно, а что нет.

— Понятно, — кивнул Крид. — Это очень ценно. Теоретики могут рассчитать баллистику, но только практик знает, как оружие ведёт себя в реальных условиях.

Селельман поднял один из рисунков и показал Криду деталь крепления оптического прицела.

— Смотрите, как точно он показал положение головы снайпера. Прицел должен быть именно на такой высоте, чтобы не приходилось напрягать шею.

— Мелочь, а важная, — согласился Крид. — В длительной засаде каждый дискомфорт сказывается на точности стрельбы.

Гоги слушал их разговор и чувствовал странное удовлетворение. Его работа была не просто оценена, а понята. Эти люди понимали важность того, что он делает.

— Георгий Валерьевич, — обратился к нему Крид, — а как быстро вы можете сделать серию таких иллюстраций для всего комплекса нового вооружения?

— Зависит от объёма, — ответил Гоги. — На эти три рисунка ушёл день. Если работать параллельно с основными обязанностями…

— Забудьте об основных обязанностях на время, — перебил его Крид. — Эта работа важнее ваших плакатов по безопасности.

Гоги удивлённо посмотрел на него.

— Но ведь плакаты…

— Плакаты подождут, — решительно сказал Крид. — А вот новое оружие не может ждать. Пауль Робертович, сколько образцов в разработке?

— Около двадцати, — ответил Селельман. — Автоматы, пулемёты, винтовки, пистолеты. Плюс несколько экспериментальных образцов.

— Значит, Георгию Валерьевичу работы на две недели, — подсчитал Крид. — Можете справиться?

— Думаю, да, — кивнул Гоги. — Если будет доступ к образцам для изучения деталей.

— Будет, — заверил Селельман. — Всё, что нужно для работы.

Крид надел авиаторы и повернулся к Гоги.

— Знаете, Георгий Валерьевич, мне нравится, как вы подходите к любой работе. Серьёзно, профессионально, с пониманием важности задачи. Это редкое качество.

— Спасибо, — смутился Гоги.

— Не за что благодарить. Это констатация факта, — Крид взял трость и направился к выходу. — А ваша работа на благо Родины не останется незамеченной.

После его ухода Селельман долго рассматривал иллюстрации, что-то помечая на полях.

— Удивительно, — бормотал он, — как точно вы передали ощущения от оружия. Вот здесь, видите, центр тяжести автомата — именно там, где должен быть для удобного удержания.

— На фронте это чувствуешь сразу, — объяснил Гоги. — Хорошо сбалансированное оружие само ложится в руки правильно.

— Вот именно! А конструкторы иногда об этом забывают. Делают технически совершенную машину, но не учитывают человеческий фактор.

Они ещё полчаса обсуждали детали, планировали дальнейшую работу. Селельман показал образцы нового оружия, объяснил особенности конструкции, рассказал о планах испытаний.

— А знаете, что мне особенно нравится в ваших рисунках? — сказал он напоследок. — В них чувствуется уважение к солдату. Не абстрактный воин, а живой человек, которому должно быть удобно.

— Каждый солдат — чей-то сын, муж, отец, — тихо ответил Гоги. — Он имеет право на хорошее оружие.

— Золотые слова, — кивнул Селельман. — С таким подходом мы создадим лучшее в мире стрелковое оружие.

По дороге домой Гоги думал о произошедшем. Неожиданная похвала Крида, новое интересное задание, возможность применить свой фронтовой опыт в мирном деле. Жизнь поворачивалась к нему всё более интересной стороной.

И главное — работа имела смысл. Каждая правильно нарисованная деталь могла сделать жизнь солдата безопаснее, а его действия эффективнее. Это была настоящая служба Родине — не громкими словами, а конкретными делами.

В машине он достал блокнот и начал набрасывать план работы на ближайшие недели. Двадцать образцов оружия, по три-четыре иллюстрации на каждый. Работы много, но она того стоит.

За окном проплывала вечерняя Москва, и Гоги чувствовал, что нашёл своё место в этом большом и сложном мире.

Заканчивая работу в лаборатории Селельмана, Гоги вспомнил о разговоре с Николь. Она говорила о своей мечте сыграть Лизу в «Пиковой даме», о том, что режиссёр обещал поговорить с коллегами из Большого театра. Но обещания — это одно, а реальные действия — совсем другое.

Импульсивно он попросил Семёна Петровича завезти его в театр, где играла Николь. До закрытия оставалось около часа — как раз успеет поговорить с режиссёром.