Читать книгу 📗 "Путь к Дюне - Херберт Брайан"

Користа, отделившись от группы, поспешила в свой домик по высеченной в скале тропинке, глядя на бушующие внизу волны. Она вдруг подумала, что, может быть, фибии сейчас смотрят на нее сквозь буруны волн. Вспоминают ли эти амфибии о ребенке, которому они оставили отметину на лбу и которого бросили в море? Наверное, они уже давно считают его мертвым.

Радуясь тому, что на этот раз ей удалось избежать допроса, Користа спешила домой, в свое убогое жилище, где ее ждал ребенок, который благодаря ее заботам заметно поздоровел и окреп.

Користа понимала, что не сможет вечно держать дитя фибии у себя дома.

Мгновения счастья в ее теперешней жизни были мимолетны и эфемерны, как проблески света в темной комнате. Она научилась принимать эти драгоценные мгновения именно как таковые, как краткие моменты.

Ей хотелось без конца прижимать ребенка к груди, оберегать его, но она понимала, что это невозможно. Користа и сама не была в безопасности – как могла она уберечь от опасностей ребенка? Она могла защитить его и дать ему убежище лишь на то время, пока он не окрепнет, тогда она сможет отпустить его в море. Ребенок рос быстро, и Користа была уверена, что он станет самостоятельным скорее, чем человеческое дитя.

Однажды вечером Користа сделала то, на что долго не могла решиться. С наступлением темноты она спустилась к своей тайной бухточке по знакомой тропинке, взяв с собой ребенка. Она не видела дороги, но ноги помнили каждую выбоину и уверенно несли ее к морю.

Зайдя в холодную воду и продолжая нежно баюкать малыша, Користа услышала, как он жалобно запищал, когда вода коснулась его ножек. Она прятала ребенка у себя уже около двух месяцев, и теперь он по росту догнал человеческого ребенка двух-трех лет. Она перестала обращать внимание на огромное пигментное пятно, из-за которого, возможно, фибии отвергли свое дитя. Страх перед тем, что она сейчас делала, преследовал Користу уже несколько недель. Она боялась, что маленькая фибия просто уплывет в океан, даже не оглянувшись на прощание. Користа прекрасно понимала, что ребенка связывают с морем неразрывные узы.

– Я здесь, – нежно произнесла она. – Не бойся.

Своими перепончатыми ручками ребенок вцепился в руки Користы, не желая от нее отделяться. Малыш мелко дрожал, и Користа кожей ощутила его панический страх.

Користа вернулась на мелкое место, где глубина была всего несколько дюймов, и села на песок так, чтобы волны омывали ноги ей и ребенку. Здесь вода была теплее воздуха, и прикосновение воды приятно успокаивало. Вода в открытом море фосфоресцировала, и на фоне этого свечения вдали отчетливо угадывалась над поверхностью остроконечная голова одинокой фибии. Маленькое темное тельце у нее на коленях напоминало Користе о тайнах, сокрытых в нем и в океане…

После этого Користа каждый вечер совершала этот ставший привычным ритуал. Когда опускалась темнота, она шла к бухточке, взяв с собой маленького детеныша фибии. Очень скоро Дитя Моря, как она его назвала, уже мог самостоятельно идти рядом с ней и плавать на мелководье.

Как Користе хотелось самой стать фибией, чтобы уплыть отсюда, прочь от жестоких Досточтимых Матрон, взяв с собой Дитя Моря. Как это, наверное, здорово – нырнуть в глубину… однако, к сожалению, она могла нырнуть под воду лишь на считаные минуты. Но это был бы опыт семейных уз, семейной привязанности, привязанности более сильной, чем обязательства в отношении Бинэ Гессерит.

Користа пыталась научить Дитя Моря говорить, но маленькая фибия была в состоянии издавать лишь примитивные звуки своей недоразвитой гортанью.

– Как жаль, что я не знаю, как правильно тебя учить, – сокрушалась Користа, глядя, как дитя играет на каменном полу ее хижины, ползая по нему на своих перепончатых ручках и ножках. Користа как раз собиралась готовить завтрак из раков и трав, которые она собирала между скал. Ребенок смотрел на Користу, очевидно, не понимая сказанных ею слов. Вокруг были разбросаны грубые самодельные игрушки из раковин и деревянистых водорослей, на наростах которых Користа вырезала улыбающиеся мордашки – часть этих лиц выглядели как человеческие, часть – как лица фибий. Странно, но ребенок предпочитал играть с человеческими лицами, которые очень мало походили на его собственное.

Ползунок увидел улыбающуюся мордашку на самом большом куске водоросли и взял ее своими неуклюжими пальчиками. Потом малыш внезапно встревожился, посмотрел на дверь и хищно ощерился, обнажив крошечные острые зубки.

Користа тоже услышала шум за дверью, и сердце ее упало. Она едва успела поднять с пола дитя и прижать его к груди, когда дверь разлетелась в щепки.

В проеме показалась матрона Скира.

– Какой еще чертовщиной ты тут занимаешься?

– Оставьте нас в покое, прошу вас!

Жилистые женщины в обтягивающих трико и черных накидках окружили Користу. Одна из матрон вырвала у нее из рук ребенка; другая градом ударов руками и ногами свалила Користу на пол. Сначала она пыталась сопротивляться, но это было безнадежно, и она просто прикрыла лицо от ударов. Однако и это не помогло. В мгновение ока Користе сломали нос и сильно повредили руку. Она вскрикнула от боли, хотя и понимала, что именно на это и рассчитывали шлюхи. Физическая боль, правда, была ничто в сравнении с душевными муками, страхом потерять ребенка. Еще одного ребенка.

Она не могла видеть ребенка, но слышала его страшный крик, пронзительный визг, который пробирал до костей. Что делают с ним Матроны? В душе Користы вспыхнул гнев, но она физически не могла совладать с множеством Досточтимых Матрон.

Кто были эти шлюхи из Рассеяния, не являются ли они потомками сестер Бинэ Гессерит, бежавших в космические дали много веков назад? Теперь они явились в Старую Империю, как зловещие уродливые двойники, и, несмотря на огромную разницу между Досточтимыми Матронами и Преподобными Матерями, эти шлюхи тоже отбирают у нее ребенка.

Она отчаянно закричала от бессильной ярости.

– Не трогайте его! Я прошу вас. Я сделаю все, чего вы потребуете, только не отнимайте его у меня!

– Как это трогательно. – Матрона Скира склонилась к Користе, прищурив свои звериные глаза. – Но ты не шутишь? Ты на самом деле сделаешь все? Отлично, скажи нам, где находится Капитул, и мы вернем тебе этого уродца.

Користа оцепенела, ощутив противную тошноту.

– Я не могу.

Дитя Моря закричал, как кричат человеческие дети.

Достичтимые Матроны злобно скалились.

– Выбирай – Капитул или ребенок.

Она не может этого сделать! Или может? Ее воспитывали в Бинэ Гессерит, она клялась в верности Ордену сестер… который жестоко наказал ее за нормальную человеческую эмоцию. Преподобные Матери отправили ее в ссылку за то, что она осмелилась полюбить ребенка, собственного ребенка.

Дитя Моря не был похож на Користу, но ему не было дела до ее стыда, как и ей была безразлична его уродливая родинка. Он привязался к ней, как к единственной матери, которую он знал.

Но она, Користа, несмотря ни на что, была и осталась сестрой Бинэ Гессерит. Орден сестер выпестовал ее всю, вплоть до последней клеточки, ее сознание формировалось под влиянием цепи предков, память которых стала доступна ей, когда она сама стала Преподобной Матерью. Нельзя перестать быть сестрой Бинэ Гессерит, это навсегда… даже после того, что сделал с ней Орден. Он крепко научил ее управлять эмоциями.

– Я не могу, – повторила она.

Скира ощерилась в хищной улыбке.

– Я знала, что ты слишком слаба, – сказала она и ударила Користу по голове.

Користа ощутила приближение черной волны беспамятства, но сумела сохранить сознание, пользуясь приемами, усвоенными в Бинэ Гессерит. Ее рывком подняли с пола и потащили вниз, к бухточке, где матроны бросили ее на скользкие от воды камни.

С трудом поднявшись на колени, Користа сумела сдержать крик боли от нанесенных ей ран. Она с ужасом смотрела, как Скира, держа на руках ребенка, заходит в воду. Малыш изо всех сил старался вырваться, с мольбой глядя на Користу и отчаянным криком зовя мать на помощь.