Читать книгу 📗 ""Фантастика 2025-102". Компиляция. Книги 1-29 (СИ) - Ковтунов Алексей"

— Наоборот, государь, — сказал я.

— Мудрёно, — возразил он. — Но любопытно. Интересно, что Макарий скажет…

— И вот ещё… Азбука, — протянул я другую брошюру.

— Азбука? — не понял царь.

— Упрощённая. Один звук — одна буква, а не так, как сейчас, — сказал я.

Он полистал мою самопальную азбуку, всем видом показывая недоумение.

— И зачем это? — спросил он. — Чем нынешняя не угодила тебе?

— Переусложнена, да и греческих заимствований много, — ответил я.

— Вот это, — он помахал арифметикой. — Интересно. Может быть, даже полезно. А вот это, — он помахал азбукой. — Наоборот, только вред один. Да и церковь тебя за такую азбуку…

Вот про это я и позабыл. Церковь меня даже если и не отлучит, то ходу этой азбуке точно не даст. С дерьмом сожрут. Это же им придётся переписывать тысячи книг, переучиваться, а что хуже всего, лишит их привилегированного статуса. Сейчас именно церковь — самые образованные и грамотные люди в стране, и им очень не хочется терять это положение. Если с обучением дворян они ещё готовы мириться, то учить грамоте всех подряд они точно не станут. Такая вот закавыка.

— Воля твоя, государь, — сказал я. — Но если будет время, изучи, подумай. Преимуществ-то больше.

— Ступай, — проворчал он. — К Пасхе жду тебя тут, в Москве.

— Слушаюсь, — сказал я и вышел.

Путь до Казани неблизкий. Даже по рекам, а если заезжать в отцовскую вотчину, то и вовсе. А ведь там ещё и моё поместье, которое тоже хотелось бы навестить. Хотя бы взглянуть, чего мне царь отписал в своей милости.

Казань хоть и завоевали уже восемь лет как, татары сопротивлялись русской власти ещё долго. Пять лет русским воеводам приходилось гонять татар по территории бывшего ханства, и это тех, кто решил открыто выступить против Москвы. Тех, кто копил силы и тайно готовился к восстанию было ещё больше. Ещё и бывшие союзники Казани подбрасывали дровишек в этот огонь. Не говоря уже об османах, которым сильный сосед на севере вообще ни к чему.

Хотя лично я от своей опричной службы ожидал совсем другого. Что царь отправит меня выжигать боярские гнёзда, отбирать уделы, наказывать непокорных. Не самая честная работа, конечно, но всё же необходимая. Иоанн, однако, решил иначе. И уж если я нужен ему на востоке, то я отправлюсь на восток. За эчпочмаками.

Меня однако не покидало ощущение, что Иоанн нарочно отослал меня подальше, чтобы я не служил ему напоминанием о совершённой казни. С глаз долой — из сердца вон.

— Радуйся, дядька, дело для нас нашлось, — объявил я, распахивая дверь светлицы.

Леонтий широко улыбнулся, поднимаясь с лавки, на которой отлёживал бока.

— Какое? — спросил он.

— По-татарски разумеешь? — спросил я.

Он нахмурился.

— Ну… Лаяться могу, — сказал он.

— Плохо… Лаяться-то и я могу… — хмыкнул я. — В Казань едем.

— Ох, батюшки святы! — воскликнул он. — И зачем?

— А вот это тайна военная, — сказал я. — Никому её сказывать нельзя.

Дядька размашисто перекрестился, достал из-за шиворота крестик, поцеловал. Я ему доверял и так, но величину момента надо было обозначить.

— Татары бунт затевают, — сказал я.

— Что, опять? — нахмурился он.

— Вот нам велено выяснить, кто их на бунт супротив государя подбивает, — сказал я. — А дальше уже Воротынский, воевода тамошний, разберётся.

— Дело и впрямь важное, — хмыкнул Леонтий. — Да кто ж тебе чего скажет-то?

— Ну, смотря как спрашивать буду, — ухмыльнулся я. — И смотря у кого.

— Дай-то Бог… — пробормотал он.

— Заедем ещё в отцовскую вотчину, — сказал я. — Повидаться. И до Ветлуги, на поместье моё новое глянуть. Всё одно по дороге. Потом сюда к Пасхе вернуться надобно.

— Дело доброе, — кивнул он.

— Вот и всё, собираемся. Чего медлить-то? — улыбнулся я.

Нищему собраться — только подпоясаться. Но на сборы всё равно ушёл весь день и весь вечер, и Леонтию дважды пришлось сгонять на торжище, чтобы закупиться припасами в дорогу.

Зато следующим утром, морозным и ясным, мы выехали на восток. Каждый одвуконь, но мы всё равно не гнали во весь опор, пустили лошадей шагом. Времени пока хватало.

Поехали по дороге на Владимир, по широкому наезженному тракту. Мороз пощипывал лицо, на деревьях серебрился иней. Иногда нас обгоняли местные крестьяне на санях, пару раз мимо проскакали всадники, порой встречались пешие паломники, бредущие в сторону Троицкого монастыря.

Ни в монастыре, ни в Юрьеве-Польском, ни в самом Владимире задерживаться мы не стали, но и дальше к Нижнему Новгороду не поехали, свернули к отцовскому поместью. Добрались без приключений и каких-либо интересных встреч. Снова подъезжали нарочито медленно, чтобы нас увидели издалека и могли подготовиться к встрече.

Ворота поместья распахнулись, мы спешились, скинули шапки, перекрестились, завели коней внутрь, отдали поводья конюху. На крыльце нас встречали все, отец, мать и мой старший брат, которого я прежде не видел.

— А мы и не чаяли тебя так скоро увидеть! — воскликнул глава семейства, широко улыбаясь.

Нам поднесли испить с дороги, и мне пришлось осушить целую чарку вина, и встреча с родными плавно переросла в небольшой пир. Матушка снова расплакалась от переизбытка чувств, отец много улыбался и смеялся, брат посматривал свысока.

Разговоры вели обо всём и ни о чём одновременно, о серьёзных делах даже не упоминали. Я лишь обмолвился, что заехал к ним ненадолго и скоро отправлюсь дальше в дорогу. Но приняли нас со всем радушием.

— Тебя же, сказывали, сотником поставили на Москве? — спросил вдруг брат.

Мы были уже в изрядном подпитии, хоть я и старался не налегать на алкоголь.

— Было дело, — ответил я.

Фёдор дёрнул плечами, хмыкнул. Сам он, хоть и был старше на пару лет, оставался пока самым простым всадником поместного войска. Даже не десятником.

— А вам письмо моё не дошло ещё, что ли? — спросил я.

— Какое письмо? — спросил отец.

— Ясно. Значит, не дошло, — процедил я.

Пришлось кратенько пересказать им всё, что со мной произошло с момента нашей последней встречи. Отец и брат удивлённо качали головами, цокали языками и поднимали тосты в нужных местах. Несколько раз дошло до того, что мне не поверили на слово, и тогда звали Леонтия, который подтверждал всё сказанное.

Например, в то, что я зарубил князя Курбского, они поверить никак не могли, брат даже порывался выйти со мной на саблях, да так, что отцу пришлось его утихомирить резким окриком.

А уж когда рассказ дошёл до опричной службы, так они и вовсе замерли с открытыми ртами. Само собой, многое я опускал, полного доверия к ним всё равно у меня не имелось, но несколько намёков себе всё же позволил. И этого хватило.

— А в письме том я вас хотел на службу опричную призвать, — сказал я напоследок.

— Нас? — хмыкнул отец.

— К тебе под руку, что ли? — тем же тоном произнёс брат.

— Ну а кого? Родичи же, — сказал я.

По правде говоря, для этой службы они не годились, слишком прямые и бесхитростные, как удар палкой, но за неимением горничной иметь приходится дворника.

— Ну, я торопить не буду, — развёл я руками. — На обратном пути всё равно ещё раз заеду, перед Пасхой, тогда и ответ дадите. Поразмыслить надобно, понимаю всё.

— На обратном? А сейчас куда? — спросил отец.

— В Казань меня государь отправил, — сказал я.

В этом никакой тайны не было. А вот об истинной цели путешествия распространяться не стоило даже в кругу близких.

— Неспокойно опять? — спросил отец.

— Не знаю, — честно ответил я. — Кстати, толмач мне нужен, надёжный. Может есть кто на примете?

Отец с братом переглянулись. Боярин Злобин, пристально глядя на меня, произнёс несколько фраз на татарском. Я непонимающе покачал головой. Фёдор повернулся к отцу, тоже что-то сказал, отец усмехнулся.

— Я же тебя сам учил, — хмыкнул Степан Лукич.

— Меня как саблей по голове треснули, всё из головы и вылетело, — сказал я. — Одна брань только осталась, её помню.