Читать книгу 📗 "Солнечный ветер - Рощин Валерий Георгиевич"
– Не согласен. Не знаю, насколько был дружен ваш выпуск, а наш собирается в училище раз в пять лет, – сказал он, захлопнув бортжурнал и сунув его под удерживающую резинку. – И общаемся, доложу я тебе, с превеликим удовольствием. Приезжают все, кто служит или живет в европейской части Союза: и те, кто в строю, и ушедшие в запас, и летающие на гражданке…
– Может быть, у вас какой-то уникальный выпуск? Мы, к примеру, после окончания училища ни разу встречались. И не скажу, что я разочарован. Есть упомянутый мною десяток человек, с каждым из которого хотелось бы обняться, поболтать. А остальные… я уж и имен-то большинства не помню.
– Ладно, не будем спорить, так как в этом вопросе присутствует некая субъективность: возможно, у вас просто не сложилось нормального коллектива. А как быть с женщинами? Мы с тобой холостяки, стало быть, мыслим одинаково.
– Ну, с бабами вообще все просто.
– Когда это с ними было просто?
– У меня – всегда. Дураки женятся молодыми, а умные… вообще не женятся. Главное – пережить первую любовь, потому что она как первый подростковый костюмчик: поносил, порадовался, вырос, снял, выбросил и забыл. Хранить старые вещи годами на пыльных антресолях, тешась надеждой когда-нибудь снова втиснуть в них свой отяжелевший зад, – наивно и глупо. Если человек чрезмерно жаден до отношений, то ему приходится тащить на горбу багаж из греющих душу воспоминаний о давно протухшей дружбе, об увядшей любви, о реализованных и нереализованных чувствах. Он окружает себя эмоциональным мусором и годами копается в его нескончаемых смердящих кучах.
– Пора достать заветную фляжку и выпить по глотку, а не то заблудимся в философских дебрях, – засмеялся Сергеев.
– От хорошего коньячка никогда не откажусь, – улыбнулся в ответ Ритвицкий и закончил мысль: – На самом деле, Саша, в человеческих отношениях нет никакой глубокой философии. В них все предельно просто. Как с гардеробом: если в течение года ты не доставал из шкафа какую-то шмотку, то вероятность того, что наденешь ее через месяц-два – почти нулевая. Можешь смело выбрасывать, освобождая место новой вещице.
– То есть, по-твоему, если возникла необходимость в «перерыве» или в «отдыхе друг от друга», то отношения можно смело хоронить?
– Именно. Это просто означает, что кто-то кого-то перерос и самое время сказать: «Все было замечательно, чувак (или чувиха), спасибо и всего доброго!» После чего попрощаться и разбежаться по своим делам. В общем, это естественный процесс. Взросление так сказать…
Владислав продолжал торчать возле иллюминатора. Завершая монолог, он все более изгибался, стараясь выглянуть наружу.
– Слушай, он заметно переместился, и его становится плохо видно, – наконец перешел он от посторонних разговоров к тому, ради чего дежурил на важном посту.
– «Американец»? – не сразу понял командир.
– Ну да! Может, крутанем немного станцию?
Покончив со скучной писаниной в бортжурнале, Сергеев намеревался минут десять побездельничать и тоже чего-нибудь попить: чаю, кофе или витаминного коктейля. Но товарищ заставил срочно переместиться к округлому окошку.
Сквозь чистое, недавно протертое Ритой стекло он не сразу заметил американский «Джемини».
– Ты прав – скоро его совсем не будет видно, – озадаченно сказал командир. – Сейчас согласуем с «Зарей» коррекцию орбиты, а заодно разворот…
Руководитель полетов дал добро «приподнять» орбиту на двести метров и развернуть станцию так, чтобы «Джемини» оставался в поле зрения.
Космонавты заняли штатные места у центрального поста и приступили к подготовке к запуску Объединенной двигательной установки.
Внезапно Рита схватил командира за руку.
– Что? – не понял тот.
– Подожди!
– Что случилось? Опять объект?
– Да, Саня. Объект.
– Уже появился?
– Нет. Через пару минут. Или чуть позже.
– Но… ты же говорил, что он появится вечером.
– Нет-нет… все изменилось. Он рядом.
– Орбиту скорректировать успеем? – озабоченно интересовался Сергеев.
– Успеем, – уверенно кивнул Ритвицкий. – Но надо торопиться.
Зашипели двигатели ориентации, вращая станцию вокруг центра масс. Развернув связку из станции и корабля строго по полету, Сергеев включил двигатель коррекции. Плавно увеличивая скорость, «Салют» начал «отрываться» от зависшего на месте «Джемини» и одновременно двигаться в сторону от поверхности Земли…
– «Заря», я «Орлан». Начал коррекцию орбиты, – доложил командир экипажа в ЦУП.
– Понял вас, «Орлан». Мы следим за вами. Окончание коррекции доложим.
Спустя несколько секунд с Земли поступила команда о выключении двигателя.
– Готово, – сказал Сергеев. – Что с высотой, «Заря»? Достаточно?
– Да, коррекция завершена. Разрешаю циркуляцию станции для наилучшего обзора.
Освободившись от ремней и оттолкнувшись от кресла, Ритвицкий подплыл к иллюминатору.
– Влево, командир, против часовой, – подсказал он, поглядывая на оставшийся вдали «Джемини». – Так-так… Еще градусов пятнадцать… Все, тормози.
Гигантская по сравнению с «Джемини» связка «Салюта» с «Союзом» с солидной неторопливостью закончила вращение и замерла на месте. Так, по крайней мере, казалось космонавтам. На самом деле она вместе с «американцем» продолжала полет по орбите. В данный момент под ней проплывала бескрайняя тайга азиатской части Советского Союза…
Глава седьмая
Борт орбитальной станции «Салют-6» СССР; Звездный городок – Москва
Февраль 1978 года
Следующий день не обещал ничего особенного в однообразном будничном распорядке. Та же деловая суета, тот же строгий график запланированных еще до старта работ, проверок, экспериментов. Разве что к стандартным обязанностям добавилась необходимость поочередно следить за циркуляциями и перемещениями американского пилотируемого корабля. Страшных предсказаний из уст Ритвицкого накануне не прозвучало, и это тоже поднимало настроение.
«Джемини» висел примерно в той точке, где его оставила станция до начала коррекции орбиты. Не обгонял, не отставал, не снижался и вообще не собирался исчезать из поля зрения. В течение ночи Сергеев с Ритвицким систематически проверяли положение «американца», но каких-либо изменений не заметили.
Утром после завтрака во время первого сеанса связи с ЦУПом руководитель известил о запуске с Байконура первого грузового «Прогресса». После совершения нескольких витков вокруг Земли тот должен был в автоматическом режиме подойти к станции и сам выполнить этапы причаливания и стыковки. На экипаж возлагалась обязанность проконтролировать целиком весь процесс и в случае отказа автоматики подстраховать стыковку в ручном режиме.
Далее космонавты должны были разгрузить прибывший корабль, а по завершении рабочего дня в распорядке значилась баня.
«Господи, хоть бы сегодняшний день прошел без неприятных сюрпризов, – думал Сергеев, завершая начатые накануне дела. – Ужасно надоело постоянное напряжение и ожидание подвоха. И Рита стремительно теряет силы; во время «спиритических сеансов» на него смотреть страшно…»
Обернувшись, он осторожно глянул на друга, возившегося у шкафчиков и уплотнявшего их содержимое перед приемом нового груза. Лицо у Владислава оставалось бледным; силы после очередного скачка давления и кровопотери еще не восстановились, а потому движения выглядели вялыми.
«Нам нужен перерыв в этой нервотрепке. Хотя бы сутки покоя, – вздохнул Сергеев. – Вот если бы сегодня удалось спокойно поработать в соответствии с планом: подготовка к приему «Прогресса», обед, контроль сближения и стыковки, разгрузка, ужин, баня, двадцать пять миллилитров хорошего алкоголя и сон. Это помогло бы Владу немного прийти в себя…»
– «Орланы», ответьте «Заре», – оторвал от раздумий руководитель.
– Да, «Заря», мы на связи, – откликнулся Сергеев.
– «Прогресс» приступил к первому этапу сближения. Через полчаса предлагаю занять места на центральном посту.