Читать книгу 📗 "Общество гурманов (сборник) - Блэйлок Джеймс"
Приключения в Речном краю [3]
Полу Бьюкенену, другу, коллеге-писателю и учителю, компаньону по завтракам и первому читателю моих книг и рассказов. Будь здоров!
Благодарен, как всегда, моей жене Вики, которая без устали читает рукописи, вылавливая орфографические ошибки, неудачные предложения, нестыковки сюжета и прочие литературные огрехи.
И еще моему другу и агенту Джону Берлайну, который вычитывает их, очищая от низких американизмов и двусмысленностей, чтобы я не расслаблялся.
Я оставляю за собой исключительные права на все ошибки в этой книге.
Воображение — вот истинный и вечный мир, где наша унылая Вселенная лишь бледная тень.
ГЛАВА 1
НА РЕКЕ МЕДУЭЙ
Лэнгдон Сент-Ив и его друг Хасбро затаились в темноте в нескольких футах от ручья Эклис-Брук за бумажной фабрикой «Мажестик». Ручей, футов пятнадцати в ширину и довольно глубокий, мирно струился по пологому склону еще ярдов двести, а потом вливался в реку Медуэй. В небе сияла половинка луны, но двоих друзей надежно укрывала плотная тень густых крон вековых дубов. За дубами начинался буковый лес; просачивающийся сквозь листья лунный свет кропил его стволы белым, а бриз гонял среди деревьев смутные тени.
Двое мужчин, замеченные Сент-Ивом несколько минут назад, исчезли; видимо вернулись на фабрику — по крайней мере, он на это надеялся. При нем была дубинка, и ее можно в крайнем случае пустить в ход, но стоит ли лезть в драку, пока не напали? Он не испытывал ни малейшего желания бить кого-то по голове, тем более сторожей фабрики, просто выполняющих свой долг. Они с Хасбро не вторгались в чужие владения, однако их миссия, которую Сент-Ив намеревался держать в тайне, пока окончательно не разберется в сути сделанных открытий, сильно напоминала шпионскую.
Наконец они вышли из-за ствола дуба и снова спустились к берегу ручья. В заплечном мешке Сент-Ива лежало полдюжины оплетенных в кожу фляг, пять из которых они уже наполнили водой из разных мест вдоль ручья. От воды отвратительно пахло щелочью, хлоркой и другими ядовитыми химикатами, а вода в ручье текла грязно-белая, покрытая коричневой пеной. А ведь двенадцать часов назад, в середине дня, ручей оставался относительно прозрачным, хотя и не слишком чистым — но стоки бумажной фабрики вряд ли можно полностью очистить. Хасбро зачерпнул в заводи пинту пенистой воды, осторожно перелил ее во флягу и закупорил. Сент-Ив взял у него флягу и сунул ее в заплечный мешок.
Они пошли дальше по тропинке вдоль берега ручья, и Сент-Ив указал на дохлую рыбину, запутавшуюся в водорослях. Он передал свою дубинку Хасбро и спустился к воде, встав на удобный камень, чтобы выловить рыбину. Это был обычный голавль, но Сент-Ив определил это не сразу из-за обезобразивших рыбину лопнувших опухолей. Рыба лежала с широко открытым ртом, глаза были подернуты белесой пленкой. Сент-Ив положил ее на кусок пергаментной бумаги и плотно завернул, а затем отправил в заплечный мешок, к пробам воды. У него дома собралось уже штук двадцать отравленных рыб, а еще дюжину доктор Пулман, местный коронер, препарировал у себя в лаборатории. Доктор помимо анатомии разбирался и в химии. Как и Сент-Ив, он однозначно предпочитал живую рыбу рыбе дохлой, если только она не жарилась на сковородке.
Дохлый голавль ничем не отличался от других, подобранных Сент-Ивом и Хасбро, разве что видом рыбы; в их коллекции, выловленной из реки Медуэй, уже были лещи, карпы, щука и угри, все с характерными опухолями. Во время отлива на берегу у болот Вудхэм-Марш ниже по реке валялись сотни отравленных рыб и мертвые водоплавающие птицы полдюжины видов.
Заметив, что он вышел в полосу лунного света, Сент-Ив поспешил отступить в тень и в то же мгновение услышал неподалеку тихий свист и хруст треснувшей ветки. Хасбро развернулся на шум, поднимая дубинку. На него бросился широкоплечий коротышка — в его высоко поднятой руке был зажат кусок железной трубы. Хасбро коротко взмахнул дубинкой, когда визитер пошел в атаку, ударил его по руке и, выбив трубу, тут же перехватил свое оружие, а затем нанес сокрушительный удар снизу вверх между ног.
Коротышка рухнул наземь, громко крикнув: «Дэвис!» Послышались стоны, топот бегущих ног, и ярдах в двадцати показался Дэвис — высокий худой мужчина с лошадиным лицом в твидовой кепке, устремившийся к ним по освещенной луной дорожке. Сент-Ив и Хасбро кинулись в буковый лес и понеслись что было мочи на восток по полузаросшей тропинке; они не замедлялись, пока не отбежали на четверть мили от окрестностей фабрики. Сент-Ив оглянулся и, увидев, что их никто не преследует, перешел на шаг.
Вскоре они свернули на знакомую тропу, перешли через Эклис-Брук в миле выше по течению, где он был прозрачным и чистым, и добрались до развилки. Уходившая влево, на северо-восток, тропка вела к дому Китс-Коути, неолитической постройке, древние камни которой возвышались над деревней Эклис, но Сент-Ив с Хасбро повернули направо, на юго-запад, и зашагали к Айлсфорду по верху плотины у каменного моста. Эта ночная вылазка завершала их расследование тайн бумажной фабрики «Мажестик»: теперь стало окончательно ясно, что стоки днем копятся в пруду, а под покровом темноты сбрасываются в реку Медуэй.
ГЛАВА 2
БУМАЖНАЯ ФАБРИКА «МАЖЕСТИК»
— Только одно слово: «Бастуйте», — сказал Хенли Тауновер отцу. — Написано мелом на восточной двери под листовкой с призывом к работникам посылать свои жалобы в Лондонский совет профсоюзов на полпенсовых открытках. Дэвис нашел ее сегодня утром.
Хенли и Чарлз Тауновер стояли в конторе у широкого окна, откуда открывался вид на цеха бумажной фабрики «Мажестик» в Снодленде. Они смотрели на ряды голландских молотильных барабанов, где измельченная хлопчатобумажная ветошь разжижалась в крепком растворе каустического щелока. На фабрике работали одни девушки — за рекой, в Снодленде, и в близлежащих деревнях их звали «бумажными куклами» за изящные шляпки из бумаги, в которых работницы по десять часов в день сновали между чанами и механизмами; шляпки сворачивали заново каждое утро и в полдень. Еще девушки носили перчатки и очки для защиты от химикатов, перемешивающихся в барабанах и отстаивающихся в красильных чанах.
— Дэвис успел стереть надпись до прихода работниц? — спросил Чарлз Тауновер. В свои без малого семьдесят лет он выглядел еще не по возрасту крепким. Он потер руки круговым движением, как будто отмывая их от чего-то.
— Кто-то наверняка успел увидеть, отец, — сказал Хенли. — Вполне возможно, что эти письмена мелом — дело рук одной из девиц.
— Мел, — проговорил Чарлз Тауновер с нескрываемым отвращением, — слабый, трусливый, неблагодарный поступок, да к тому же бесполезный. Если собираешься угрожать, так угрожай вслух, громко, во всеуслышание. А эта позорная трусливая скрытность лишь отягчает преступление. Мы знаем, кто вывесил эту листовку?
— Дэвис вчера видел у дороги человека якобы из профсоюза, который говорил с тремя нашими девушками. При нем был сверток — наверняка с листовками, которые он раздавал.
— И Дэвис уверен, что он из профсоюза?
— В достаточной степени.
Чарлз Тауновер покачал головой.
— Что ж, полагаю, это неизбежно при таком успехе нашей фабрики. Эти профсоюзные деятели слетаются как мухи на мед, сея свои грязные либеральные взгляды. Однако если мы еще раз увидим этого типа, то разберемся с ним по-свойски.
