Читать книгу 📗 "Проклятый Лекарь (СИ) - Молотов Виктор"

ЭКГ — идеальная, как в учебнике. Синусовый ритм, нормальная ось сердца. Тропонины — маркеры повреждения сердечной мышцы — на нуле. Рентген грудной клетки — чистый, как слеза младенца. Д-димер, который указывает на наличие тромбов в лёгочной артерии — в пределах нормы.

Кардиологи исключили всё, что могли: инфаркт, тромбоэмболию, миокардит. Они были в тупике. А для меня это означало одно: нужно искать не в сердце. Проблема была в другом месте.

Марина Воронцова, в девичестве Кокошникова, сидела на кровати, перебирая в руках простые деревянные чётки — не религиозные, а скорее для успокоения нервов. При моём появлении она отложила их и тепло, но с тревогой улыбнулась. В ней не было ни капли той аристократической спеси, свойственной Золотовой.

— Доктор Пирогов! — она оживилась. — Я так рада, что вы согласились меня принять. В кардиологии только руками развели, сказали, что я «слишком нервная». А Лизочка вас так хвалила! Настоящий профессионал!

— Расскажите мне подробнее о приступах, — сразу решил начать я и сел на стул рядом с её кроватью, открывая её электронную карту.

— Они начинаются внезапно, доктор, — её голос дрожал. — Сердце вдруг начинает колотиться, как бешеное, будто сейчас выпрыгнет из груди. В ушах шумит, пот льётся градом, руки трясутся так, что я не могу удержать чашку. И страх… такой животный, липкий страх, что вот сейчас — всё, это конец. А потом, через полчаса-час всё проходит, словно ничего и не было.

Я делал пометки в планшете, а сам активировал лёгкое некро-зрение.

Её аура была странной. Она пульсировала, вспыхивала и затухала, но не от физической болезни. Это было похоже на ауру человека, находящегося в постоянном, запредельном стрессе. Её жизненная сила сгорала не от болезни, а от… чего-то другого.

— Марина Вячеславовна, я назначу вам несколько исследований, — сказал я, закрывая планшет. — Биохимию крови с расширенным профилем — нужно проверить ваш метаболизм. УЗИ сердца, но не простое, а с допплерографией — посмотрим, как работают клапаны и кровоток. И УЗИ органов брюшной полости, с особым вниманием к надпочечникам.

— Надпочечники? — удивилась она. — Но при чём здесь они? Мне же проверяли сердце.

— Иногда эти маленькие железы над почками начинают вырабатывать слишком много гормонов стресса — адреналина и норадреналина, — я дал ей логичное и понятное объяснение, чтобы завоевать её доверие. — И это может вызывать приступы, очень похожие на сердечные. Мы просто должны исключить эту возможность. И ещё — суточный мониторинг ЭКГ. Медсестра повесит вам маленький прибор — холтер, и вы будете с ним ходить сутки, чтобы мы могли записать ваше сердцебиение именно в момент приступа.

— Вы знаете, доктор, я ведь в нашем районе приют содержу, — вдруг сказала она, словно извиняясь. — Для беспризорников. Тридцать два ребёнка сейчас. Маленькие, брошенные… Вот я и думаю постоянно — что с ними будет, если со мной что-то случится?

Вот оно. Тревога не за себя, а за других. Классический альтруизм, доведённый до самоистязания.

— Сколько часов в день вы проводите в этом приюте? — спросил я.

— Да почти все, — она махнула рукой. — С утра и до поздней ночи. Дети же, им внимание нужно, забота, любовь…

— А отдыхаете вы когда?

— Какой там отдых, доктор. Разве что по воскресеньям пару часов удаётся выкроить, чтобы съездить в церковь.

И тут все кусочки пазла сложились. Постоянный стресс.

Огромная ответственность за тридцать две детские души. Практически полное отсутствие отдыха. Эмоциональное выгорание, дошедшее до предела.

Её тело не было больным. Её тело кричало о помощи, потому что её образ жизни убивал её медленно, но верно похлеще любой болезни.

Я продолжал делать назначения, слушая её рассказ о приюте, о детях, о том, как она на свои деньги содержит всё это огромное и беспокойное хозяйство. Картина становилась кристально ясной.

Искал пожар в её организме, а нужно было искать поджигателя. И похоже, этим поджигателем была она сама, её собственное чувство долга и гиперответственность.

Это не тот случай, который лечат скальпелем. Это тот случай, который лечат… словом. И, возможно, небольшой, успокаивающей дозой магии, чтобы привести в порядок её взбунтовавшуюся нервную систему.

Но нужно было дождаться результатов обследований, чтобы подтвердить свою гипотезу.

Я вышел от Воронцовой, оставив ей стопку направлений на анализы и пищу для размышлений. Теперь нужно было перехватить Варвару, пока она не ушла на обход и не скрылась в лабиринте больничных коридоров.

Но в коридоре меня поджидал сюрприз. Костя-подхалим.

Он не просто «топтался». Он нервно переминался с ноги на ногу у стены, теребя в руках историю болезни, и явно собирался с духом, как солдат перед самоубийственной атакой.

Увидев меня, он выпрямился как по команде и сделал неуверенный шаг навстречу.

— Святослав… Игоревич… — он почти заикался. — Можно вас на одну минуту?

— Говори, Константин, — я остановился. — У меня мало времени.

Он сглотнул, а потом выпалил на одном дыхании, словно боялся, что если остановится, то уже не сможет продолжить:

— Я тот анализ назначил! Ну, архивной пыли! На грибок! Вашему пациенту, Синявину! Это я!

Так вот кто мой таинственный «помощник». Не гениальный соперник, не тайный игрок, плетущий интриги за моей спиной, а этот… перепуганный подхалим.

Я ожидал большего. Но в то же время — это было любопытно.

Видя моё молчание, он начал быстро оправдываться:

— Я просто… я вчера вечером смотрел его карту, у нас в системе ее каждый может открыть… И там всё было так… нетипично. И я подумал, может, вы не знаете, что у нас есть выездная бригада лаборантов для взятия проб на месте. Или… или просто забыли назначить в суматохе. Я не хотел лезть, честно! Я просто хотел помочь…

Я смотрел на него. Он ожидал выговора, гнева, чего угодно. А я сделал то, чего он точно не ожидал. Я улыбнулся.

— Не знал, — честно ответил я. — Полезная опция. Спасибо, что подсказал. И что проявил инициативу. Это признак хорошего, неравнодушного врача — думать о пациенте даже в нерабочее время. Молодец.

Костя просиял.

Буквально.

Его лицо расплылось в такой счастливой, почти щенячьей улыбке, будто я не просто похвалил его, а посвятил в рыцари. Парень явно не привык, чтобы его хвалили. Особенно после того, как он привык подлизываться к Волкову, получая в ответ лишь презрительные ухмылки.

— Ну всё, молодец. Иди работай, — я по-дружески похлопал его по плечу. — Да пребудет с тобой Тьма!

Костя моргнул.

Его мозг, видимо, пытался обработать это странное благословение, но не найдя подходящего протокола в своей базе данных, Костя просто растерянно кивнул, развернулся и почти бегом ушёл, на ходу оглядываясь с недоумением.

Новый сподвижник. Полезно. Не гений, конечно, но исполнительный и, как оказалось, неглупый.

Оставив Костю наедине с его щенячьим восторгом, я отправился на поиски.

Варвара. Она была следующим звеном в цепи. И, судя по всему, самым крепким. Я нашёл её у процедурной. Она как раз выходила оттуда, сосредоточенно глядя в свой планшет и отдавая на ходу распоряжения молодой медсестре.

— Варя, есть минутка? — я преградил ей путь, но не агрессивно, а так, чтобы она не могла меня проигнорировать.

— Некогда, — она даже не подняла на меня глаз, пытаясь обойти. — У меня три капельницы и плановый обход через десять минут.

— Тогда вечером. После смены. Свободна? — я проигнорировал её отговорку и перешёл на более личную территорию.

Теперь она наконец посмотрела на меня. С холодным, изучающим подозрением.

— Это что, свидание, Пирогов? Решил приударить за коллегой?

Я усмехнулся.

— Нет, Варвара. Это приглашение в кафе. Просто поболтать. Никаких медицинских тем, никаких больничных сплетен. Просто два человека и чашка хорошего, не больничного кофе. Обещаю ни слова не говорить про паховые грыжи и редкие грибки.

Я говорил легко и непринуждённо, но готовил главный удар: