Читать книгу 📗 "Обычная магия 4 (СИ) - Волковский Андрей"

Когда за окном сгустились сумерки, у Бьёрна зазвонил телефон.

— О, Лёха! Здорово!

От Бабушкина давно не было вестей. В каком-то смысле это хорошо: значит, в поле зрения лейтенанта никакие существа не причиняют вред людям.

Руслан невольно вспомнил, как Бабушкин звал их проверить историю с массовым утоплением, в котором оказалась виновата «синявка», потом случаи смертей от холода с придорожнем и «пьяные» убийства в пригороде, где тоже не обошлось без существа. А ещё тот жуткий инцидент с големом из кладбищенской земли на прошлогодний День Святого Валентина. Руслан поёжился. Интересно, что сейчас стряслось?

— Ладно, приедем через полтора часа. Нам ещё бы по шашлыку заточить. А, ты потом нас угощаешь? Ну ладно, сам напросился! — рассмеялся наставник.

Сунул телефон в карман и сказал:

— Всё, хватит уборки. У Бабушкина что-то интересное стряслось. Ну, то есть какой-то жуткий ужас, само собой. Обещал потом угостить мясным мясом — мне нравится. Счас поедем к нему на место происшествия. Готов?

Руслан предпочёл бы поехать домой и принять душ, но вдруг там что-то срочное? Надо проверить, так что он кивнул наставнику и ещё раз оглядел свой удивительно чистый стол. Красота!

— Куда едем?

— В Кириллов лес. Там нам Лёха кое-что показать хочет.

Через полчаса видящие были на месте.

Сумерки стали непроницаемо вязкими, почти превратившись в ночь. В небе ярко горела половинка луны, а вдоль дороги таинственно светились фонари.

Незнакомый таксист высадил их там, где велел Бьёрн, у приметной берёзы рядом с остановкой пригородного автобуса.

— А где Бабушкин? — Руслан огляделся, но ни белой тойоты, ни лейтенанта не увидел.

— Счас уточню.

Бьёрн достал телефон.

— Мы приехали. Куда? А, понял. Ладно, сейчас придём.

Утоптанная дорожка привела их к опушке с навесом и кострищем. Видимо, местечко для зимних пикников. Лёха ждал их там. Он махнул рукой, призывая их отойти за навес.

Даже в вечернем полумраке видно было, что лес вокруг просыпается от зимней спячки. Деревья уже не казались по-зимнему мёртвыми, безжизненными. В воздухе пахло сырой землёй и скорым теплом. Тут и там сновали по деревьям светящиеся создания.

Но Руслану было не по себе. С одной стороны, вечерний весенний лес, полный негородских запахов и талого снега, казался уютным и добрым. С другой — что-то тревожное так и висело в воздухе, не давая расслабиться. Левый глаз не болел, но еле ощутимо зудел, словно и запечатанный паранойник не знал, чего опасаться.

Наконец, Алексей остановился и сказал:

— Вот тут. Сейчас разберёмся кое с чем и станет хорошо и чисто.

Он сунул руку на пояс, и на секунду Руслану показалось, что у лейтенанта, как у Кати, там Шустрик. Но нет. Бабушкин достал пистолет.

— Будет хорошо и чисто, — повторил он и улыбнулся, поднимая оружие.

— Лёха! — негромко окликнул Бьёрн. — Ты чего?

Из-за дерева вышла девушка в длинном светлом платье и расстёгнутом светло-сером пуховичке. Распущенные золотые волосы почти до пояса. Куча амулетиков и подвесок на шнурках. Лица не разглядеть, но Руслан готов был поклясться, что это та девушка с ориентировки. Радомира.

С её появлением, как ни странно, стало спокойнее и проще. Как будто то, что делает Бабушкин обрело смысл. Да, ведь и правда надо, чтобы стало хорошо и чисто.

Левый глаз заныл, но это не имело значения. Ведь всё будет хорошо.

Радомира подошла ближе. Посмотрела на Бьёрна. Потом на Руслана. Заинтересовалась его глазом и сделала несколько шагов в сторону видящего. Встала лицом к лицу. Красивая, румяная, ни грамма макияжа на гладкой нежной коже.

— Не двигайся, — почти пропела она мелодичным голосом. — А не то тебя застрелят.

Поскольку Руслан стоял столбом, то девушка, видимо, обращалась к Бьёрну. Потом переключилась на его ученика.

— Об этом они не говорили, — она протянула руку к его лицу, будто хотела коснуться сияющего глаза.

Передумала. Опустила руку и спросила:

— Помнишь Алю и Женю?

Руслан нахмурился, честно пытаясь припомнить кого-нибудь с такими именами. Потом покачал головой. Глаз болел всё сильнее, но рядом с Радомирой эта боль не имела значения.

— Что, так много детей осиротили, что уже и имён не упомнить? — нахмурилась девушка. — Или вам вообще всё равно⁈

— Ты о чём, красавица? — спросил откуда-то сбоку Бьёрн.

— Ты тоже не помнишь? — чуть повернула голову девушка. — Да, без таких бессердечных мир точно станет лучше и чище!

Левый глаз уже не просто болел, а горел болью. До Руслана наконец начало доходить: эта красивая девушка в длинном платье желает им зла. Желает смерти.

— Как вам по ночам спится, монстры? — зло спросила она.

— Когда как, — хрипло отозвался Руслан. — Кто ты?

— Не твоё дело! Вспоминай Алю и Женю! И их маму, которую они из-за вас никогда не увидят!

Мама и двое детей. Фото с двумя девочками на чужой стене. Красивая женщина, которая повезла их топиться. Ундина халь. Синявка.

— Вспомнил, — кивнула девушка. — Хорошо. А ты?

— Больше информации подкинь, красавица, — отозвался Бьёрн.

— Это дочки ундины, — сказал Руслан. — Помнишь, дело в Садах в позапрошлом году?

— А, помню. Лёха, ты же тоже там был? Иди сюда. Чего стоишь там, как неродной?

Бабушкин, не опуская оружия, сделал пару шагов в сторону Бьёрна, но Радомира крикнула:

— Стой! — и лейтенант замер с поднятой ногой. — Встань нормально. Вот так.

Девушка отошла от Руслана и сказала Бьёрну:

— Не смей с ним разговаривать! Вообще не смей говорить! Этот хоть чуть-чуть раскаивается, а ты нет!

— Синявка хотела нас убить, — негромко проговорил наставник.

— Нет! Она хотела защититься! Спасти себя и своих детей!

Когда Радомира кричит, вокруг неё сгущается ночь, а её волосы, кажется, шевелятся от ветра, которого нет. Это жутко. Это прекрасно.

Левый глаз болел так, что Руслан уже не мог им видеть. Наверное, это значит, что скоро им конец.

— Она хотела спасти детей! Хотела быть с ними! А вы всё испортили! Вы всё испортили! Убей их! Сделай мир лучше и чище!

От боли в левом глазу и виске потемнело в глазах.

Прогремел выстрел.

На секунду всё тело онемело, скованное страхом смерти. Но тут же пришло осознание: вроде бы цел. Бьёрн?

Наставник катался по грязной земле и остаткам снега, сцепившись с Бабушкиным.

Где девчонка⁈

Руслан развернулся.

Радомира была совсем рядом. Слишком близко.

— Без них обоих мир будет лучше и чище, — шепнула она, почти прижавшись к Руслану.

Её лицо светилось в темноте, глаза излучали тепло и доброту. Её слова казались такими правильными.

— Нельзя сиротить детей, — продолжала Радомира. — Нельзя, чтобы девочки плакали, потому что больше никогда не увидят маму.

Руслан завороженно кивнул. Она права: так нельзя. И плевать, что в левом глазу проворачивается раскалённая игла. Так — нельзя.

— Мы сделаем мир чище. Ты не представляешь, что подонки делают с детьми, с их мамами, сёстрами и друзьями. Особенно если дети — другие.

Руслан снова кивнул. Она права.

— Пойдём со мной. Сделаем мир чище. Ты лучше его. Ты мне поможешь.

Радомира протянула руку — и Руслану на секунду захотелось взять её хрупкую ладонь. Пойти с ней творить справедливость. Наказывать мерзавцев, способных оставить ребёнка без матери, надругаться над девушкой или изувечить чужака просто потому, что он отличается. В мире Радомиры всё так просто. Так чисто.

— Идём!

И неважно, что рядом наставник пытается то ли убить, то ли не убивать старого друга. Ведь все они виноваты в том, что синявка не увидит своих детей. В том, что маленькие девочки плачут от одиночества, ища утешения у такой же чужой, как они сами, девчонки.

Руслан с трудом закрыл правый глаз. Левый ничего не видел от обжигающей боли. Лишь слабое свечение на месте Радомиры.

— Вырви его, — прошептала девушка. — Вырви неправильный глаз. Тот, который мешает очищать мир.