Читать книгу 📗 "Другие Звезды 2 (СИ) - Сергеев Артем Федорович"
Рукав Персея, читал я с участившимся сердцебиением, дальняя от нас его часть, внешний край, самые настоящие галактические задворки, но зато и спокойно там, да, никаких космических катаклизмов. Звезда класса жёлтый карлик, близнец нашего Солнца, только немного тяжелее и старше, что уже не очень хорошо для планет вроде Земли, потому что с массой резко усиливаются возрастные изменения, вообще у жёлтых карликов каждый миллиард лет на десять процентов увеличивается мощность излучения звезды и её общая нестабильность, Земля в таком случае может легко превратиться в Венеру, но, может, не всё так страшно, может, там ближе к Марсу. Хотя астроном из меня пока так себе, посмотрим по месту, главное, что она там есть, эта звезда-близнец нашего Солнца, вокруг которой и вертится планета-близнец нашей Земли.
Планета под номером таким-то, официального названия пока нет, неофициальных же несколько, из которых самым часто применяемым было слово «Оазис», что уже, как бы, намекало на многое.
Масса чуть меньше земной, азотно-кислородная атмосфера тоже практически идентична нашей, только ближе к временам палеолита, потому что техногенных примесей нет, чистая атмосфера, пригодная для дыхания, наклон оси вращения планеты двадцать пять градусов ровно, что чуть больше, чем надо.
Есть мощное магнитное поле, есть спутник размером с Луну, на который мы, собственно, и летели, на саму планету у нас допуска не было, а на этом спутнике уже имелась научная база и космодром, быстро же они отстроились.
Площадь поверхности океанов семьдесят пять процентов, рассматривал я виды планеты с орбиты и вспоминал, что на Земле было вроде бы семьдесят, ну да, так и есть. Материков семь штук, из них по одному на каждом полюсе, но сами материки меньше, а ещё было много островов и архипелагов.
Ледниковые периоды этой планете уже не грозили, местное Солнце поддавало жару, среднегодовая температура на экваторе тридцать два градуса против двадцати восьми земных, а потому практически все материки, кроме полярных, были покрыты буйной тропической зеленью, зато теперь я точно знаю, почему именно «Оазис».
Ещё в этой звёздной системе было пять планет поменьше и два здоровых газовых гиганта, вроде наших Юпитера с Сатурном, на одном даже и кольца были, ещё был пояс астероидов и великое множество прочих мелких небесных тел, ничего необычного.
И вот только я собрался устроить себе виртуальную экскурсию по нескольким разведанным местам «Оазиса», как нейрокомп дал сигнал тревоги и вырвал меня из исследовательского азарта.
На наш стартовый пятачок, прямо рядом с кораблём, очень резво приземлился какой-то флаер и из него уже выпрыгивала на поверхность та самая Елена Юрьевна Зарубина, наш штатный биолог с большим научным авторитетом.
Одета она была сегодня по-походному, в какую-то лёгкую куртку со множеством карманов, плотные штаны и свободную рубашку, на ногах красовались тяжёлые ботинки, а за спиной — лёгкий рюкзачок, и вообще вид её изменился разительно, теперь передо мной тащила из флаера какой-то контейнер бывалая, без всяких шуток, путешественница и единственное, что не изменилось с позавчера, это был её насупленный вид. Всё тот же рабоче-крестьянский узел волос на затылке, всё те же сурово нахмуренные брови, всё тот же сжатый в бескровную ниточку решительный рот, улыбками там и не пахло.
Она мельком, взглянув на меня и без сомнения узнав, тут же отвернулась, не ответив на мой озадаченный приветственный кивок, а потом деловито потащила свой багажный контейнер, оснащённый гравикомпесаторами, на борт. Тяжёлый, видимо, в руках не унести.
— Стоять! — я не хотел ей как-то грубить или ещё что, просто быстро всё произошло, времени на обдумывание она мне не дала, вот я и гавкнул ей вслед так, как гавкал в своё время на провинившихся курсантов, и вышло, от неожиданности, довольно решительно, звонко и злобно, выработал я себе всё же командный голос, чёрт бы его побрал.
Она вздрогнула и остановилась, потом обернулась через плечо, неверяще глядя на меня, и столько всего было в её глазах, что я только вздохнул и поднялся с места.
— Здравствуйте, — я подошёл к ней и постарался заговорить ровным тоном, но подбирать слова и заменять их на более доброжелательные всё же не стал, лучше уж сразу внести ясность, хоть Баринов и просил нас проявить терпение, — наш корабль — не проходной двор. Подъём на борт только с разрешения капитана. То есть меня. Таков наш порядок. Вам ясно?
Она не вспыхнула в ответ, как ожидалось, а вместо этого придирчиво и въедливо осмотрела меня с головы до ног, и я немножечко напрягся, одновременно с небольшой глухой тоской подумав о том, что совсем не понимаю, в чём тут, собственно, дело, а спрашивать у других уже поздно.
— Интересно всё же было бы узнать, — медленно протянула она с исследовательским интересом, продолжая разглядывать меня свысока, — кто вы такой и откуда вообще взялись, странный капитан. Судя по общей тщедушности, — тут ей удалось слегка меня задеть, ведь не был я тщедушным, нормально я был развит, а в нашем времени так вообще атлетом считался, — росту много ниже среднего и чертам лица, вы точно потомок помещённых в Миры Третьего Круга, вот только какого именно Мира, не подскажете?
— Не подскажу, — ровным и благожелательным тоном, так, чтобы это не звучало издёвкой, ответил я и замолчал, ожидая, что же будет дальше.
— Стесняетесь? — притворно-участливо спросила меня она, — но чего именно? Может, своего заёмного рейтинга? Или того количества лет, что вы провели в Мирах Третьего Круга? Честно вам скажу, до знакомства с вами я слышала, что небольшой процент детей перемещённых лиц не удаётся вовремя эвакуировать в приёмные семьи в нормальные условия, они их иногда неожиданно хорошо прячут, может, это и есть ваш случай?
— Нет, — снова ровным тоном ответил я ей, — и не стесняюсь.
— А надо бы, капитан, — посоветовала она мне, — ведь вы, с вашим… — и тут меня неожиданно накрыло воспоминанием, я вспомнил, как наш начальник училища один раз при мне выговаривал провинившемуся курсанту, он тогда как раз начал с тех же слов, что, мол, вы, с вашим куриным пониманием основ воинской службы, это меня развеселило тогда, и я невольно улыбнулся краешком рта сейчас, а Елена заметила это, приняла на свой счёт и озлилась уже всерьёз:
— Вы занимаете чужое место, понимаете? Вы недостойны его! Я не знаю, о чём думает Анастасия, но доверять такой корабль человеку с заёмным рейтингом, точнее с нулевым, потому что это она же вам его и заняла, это верх не легкомыслия, нет, уж она-то никогда легкомысленной не была, но это я даже не знаю, что такое! У вас ведь даже диплома лётного училища нет, я проверяла! А может, вы её тайный отпрыск? Или, может, кто-то из вашего экипажа в постели на диво хорош, потому что других доводов в вашу пользу я не вижу!
— Вам рейтинг, — спросил её я, — или лететь? И, если вы сейчас же не извинитесь за постель, то мы вместе прямо отсюда пойдём к Баринову, я — за новым назначением, а вы — ждать у моря погоды. Про ваши слова я, так уж и быть, промолчу, ответственность за это решение возьму на себя.
— Извините, — наконец нехотя буркнула она, тут же добавив: — но только из-за того, что мне очень надо лететь, не обманывайтесь. Я ведь даже не смогу вам объяснить, в чём там дело, у меня не хватит времени, а у вас знаний, но лететь мне очень надо. И, если вы не будете докучать мне своим вниманием, то я сделаю вид, что меня на корабле нет. Просто я не люблю любимчиков, капитан, любимчиков, фаворитов и выскочек, непонятно за какие заслуги получивших такое ответственное назначение и этим обошедших достойнейших людей, которые готовились многие и многие годы, которые всю душу в это дело вкладывали, а теперь остались из-за вас у разбитого корыта. Вам сколько лет, капитан, и разве вообще бывают капитаны в таком нежном возрасте? Разве это возможно хоть где-нибудь ещё, кроме нашего института? И то, только благодаря волюнтаризму Анастасии, не знаю уж, чем она смогла продавить Баринова.
