Читать книгу 📗 "Странница - Шаблинский Илья"

Он вздохнул и вернулся к ее кровати. В этот момент Инга открыла глаза.

40

Она улыбнулась ему так, как обычно улыбалась утром, спросонья, в добром расположении духа, то есть — почти всегда. За улыбкой последовал кошачий зевок. Потом она выпростала из-под одеяла и протянула к нему руки. Он присел на краешек и сразу погрузился в ее объятия. Он не ожидал от нее такой пылкости и прыти. Касаясь губами ее щеки, ощущая слабый запах ее духов и ее ласкающие пальцы на затылке, спросил полушепотом, как она себя чувствует.

— Сейчас лучше, — ответила она ему тоже на ухо, — я тебя так ждала.

Инга позволила ему чуть отстраниться, дала передышку от своих губ. Для того чтобы, глядя на него блестящими глазами, сказать:

— У меня будет ребенок… У нас с тобой будет дочка.

Он снова наклонился к ней, взял ее лицо в ладони.

— Это точно?

— Куда уж точней. — Она вздохнула, глубоко, блаженно.

— А почему ты думаешь, что девочка?

— Я обследовалась тут в начале октября. Есть такое обследование… весьма специфическое.

— Ты кровь сдавала?

Она дотянулась до его уха, потрепала ласково за мочку. Кривя губы в весело-ироничной ухмылке, пробормотала:

— Это не кровь, это другое.

— Такое возможно? — изумился Корней.

— Очень даже возможно.

Велес молча вглядывался в ее лицо. Матовая кожа ее лба и щек медленно насыщалась розовым, будто подчиняясь идущей изнутри теплой волне.

Щека стала горячее на ощупь. Он хотел отнять руку, но Инга завладела его кистью, поднесла к губам и медленно поцеловала в ладонь. Он снова склонился к ней, между поцелуями пробормотал:

— Ты хотела знать наверняка?

— Я суеверна, — ответила Инга серьезно, — я собиралась сказать тебе на днях… Ужасно боялась какого-то сбоя. Только вчера после УЗИ немного успокоилась… В общем, тянула-тянула и дотянула!

— А Майя знает?

Инга слабо улыбнулась:

— Она догадалась. Спросила вчера прямо. Я сказала.

— Ну и как она… отнеслась?

— Спокойно… И серьезно.

Инга на пару секунд задумалась. Сказала медленно:

— Знаешь, в том, что между ними будет такая разница — пятнадцать лет — есть свой плюс. Есть. Она уже взрослая, по сути. Она мне будет помогать. И… маленькая будет для нее больше, чем сестра. Майя должна чувствовать свою ответственность. И если что, должна быть способна делать что-то вместо меня… Заменять меня.

Последние слова Инга произнесла совсем тихо, с придыханием.

— Конечно, — согласился Корней машинально, — конечно.

Его вдруг будто обдало изнутри жаром. Как Ингу пятью минутами раньше. Ее последние фразы, казалось, еще трепетали перед ним на огромном дымчатом экране. Он напряженно всматривался сквозь ее лицо, в их смысл.

В образовавшейся тишине из коридора сквозь пару дверей долетел всплеск резкого женского голоса:

— Ну, куда я тебе его положу? Куда?! В том блоке одни бабы.

Корней и Инга смотрели друг на друга, и в их скрестившихся взглядах было все больше напряжения, молчание затягивалось. Что было странно — она не избегала его глаз, не меняла выражения лица, кажется, даже не моргала. Она теперь будто ждала его вызревающей реакции, была готова к ней.

Хотя… все сказанное до сих пор было вполне безобидно и естественно.

Он потер лоб, встал и снова сделал пару шагов к окну. После паузы Инга сказала ему в спину:

— Я, пожалуй, задержусь здесь… на день-два. Может быть, и не нужно будет на сохранение. Просто хочу завтра посоветоваться с заведующим… Справитесь без меня?

Корней, полуобернувшись от окна, кивнул. Инга куснула ноготь на правой руке, поднесла палец к глазам, внимательно его рассмотрела.

— Я уж забыла, что такое быть беременной, — сообщила в потолок. — Надо будет вспоминать… Боже мой, пятнадцать лет…

Корней кашлянул.

— Ты знаешь, — произнес он зыбким голосом, — твой бывший, ну… Арсен… умер недавно.

— Да, — спокойно, без паузы сказала Инга, будто ждала этого или подобного вопроса, — мне жаль его.

В тишине, которая нависла после этих слов, Корней отделился от окна и нервно прошелся по палате — пять шагов до двери, столько же обратно. Постоял над Ингой, потирая лицо, снова присел на край, нашел прохладную руку жены. Ощутив ответное пожатие, будто испытал облегчение.

— Послушай, — сказал, всматриваясь в ее лицо, — я хочу сделать такую вещь. Я хочу, чтобы мы через некоторое время… ну, обвенчались. Чтобы брак был освящен, что ли… Ты не против?

Инга несколько секунд молчала, потом неуверенно улыбнулась:

— Ты же раньше сам к этому относился скептически? Ты же сам говорил — показуха?

— Ну говорил, да! А сейчас говорю другое. Ну?! У тебя же вроде бы нет никаких противопоказаний? Ты у нас к исламу не относишься, да? Нет запретов?

Последние фразы поизнеслись, кажется, с излишним напором, с оттенком вызова. Инга позволила себе выждать с ответом, лучилась улыбкой — лукавой и мягкой.

— У меня никаких противопоказаний нет, — сказала, наконец, — давай, если хочешь. А когда?

Корней вздохнул.

— Ну, получается, что нескоро. Через год примерно.

Инга теперь сама нашла и крепко сжала его кисть.

— Хорошо! А… какой это будет обряд? Православный?

— Католический. С органной музыкой.

— Я люблю оргáн!

Она гладила его руку, глядела пытливо. Корней, как ни странно, переживал теперь что-то, напоминающее легкую растерянность. Кажется, он не ожидал, что она так быстро согласится. Жена сказала очень мягко:

— Наверное, очень красивый обряд.

— Наверное, — согласился Корней. — Я, правда, никогда не видел.

Он снова встретил взгляд ее широко раскрытых глаз. Они всматривались в него необычайно пристально и напряженно. На мгновение возникло не совсем приятное ощущение, будто через них за ним наблюдает бездонная темно-зеленая вселенная.

Инга приподняла голову на подушке, легла поудобнее, не отрывая взгляда от мужа, привлекла его к себе, поцеловала в скулу. Корней почувствовал, как напряжение, скопившееся внутри, медленно уходит. Оно было именно в нем, а не в Инге, и оно было лишним. Когда его совсем отпустило и мягкое тепло вернулось в сердце, жена шепнула ему на ухо:

— Я сделаю приятное для твоего Бога, а ты — сделаешь приятное для моего?

Он моргнул, вдохнул запах ее щеки, медленно выпрямился. Глаза Инги не отпускали его. Корней облизнул губы.

— А какой он, твой Бог?

— Ты видел ее. Ты же нашел картину, ты ее рассматривал… Ты что-то искал там по просьбе Арсена, да?

— Я ничего не нашел, — пробормотал Корней.

— Ну да. Кроме картины, я ее плохо спрятала. Он хотел, чтобы ты что-нибудь нашел. Он хотел.

Инга теперь говорила очень тихо, почти шептала. Ее рука по-прежнему сжимала кисть мужа.

— Ну, как она тебе, понравилась?

Корней в мучительной растерянности пожал плечами. Им снова, как и во время разговора с детективом, овладело ощущение нереальности происходящего — мистификации, нелепости переживаемой сцены. Как-то неловко и некстати было сообщать ей, что у старой акварели с антресолей обнаружился классический образец.

— Страшная она довольно, — пробормотал Корней.

— Она — страшно красивая, — горячим шепотом возразила Инга.

После паузы Корней спросил:

— Это ей ты молилась голой в лесу? Ну, на Кипре.

— Она любит наготу, — пробормотала Инга.

— А… кто ее нарисовал? Твой первый муж? Отец Майи?

— Да, — подтвердила Инга и заговорила чуть громче и возбужденнее: — Он хотел нарисовать меня, говорил, что буду как на старинной картине, он любил меня рисовать, любил мое тело, он закончил почти все, а когда дошел до зеркала, нарисовал — ее… И когда хотел подписать, написал то, что хотела она…

Корней моргнул.

— Она ему внушила, что ли? Ты это хочешь сказать? А зачем?

— Это был ее подарок. — Инга улыбнулась. — Он так испугался, когда осознал, когда увидел… Так испугался. Бедный.

Наступило молчание, нарушаемое только невнятными вскриками из коридора. Там ссорились и гремели посудой.