Читать книгу 📗 "Четыре подвала (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович "Прокоп""

— Во дела, ты откуда про этот ход знаешь? — послышался мальчишеский голос.

— Не твое дело, учитесь, пока я живой — ответил неприятный голос, бывший каким-то ехидным, с оттенком превосходства и надменной иронии.

— Ты хочешь это в нашу сарайку положить? — раздался ещё один голос, который был похож на первый, но несколько более высокий.

— Да, я же сказал. Иначе на какого черта вы мне нужны были бы — ответил неприятный голос.

— Гутник, он, кажется, видел — произнес первый из пацанов.

— Жирный будет молчать, не ссыте щенки — это вновь был надменный, неприятный голос, к тому же после того, как этот тип ответил на опасения своего подельника, он очень противно засмеялся.

Собака издала чуть слышное приглушённое рычание. Она ждала, а эти трое двигались в нашем направлении, делали это медленно, делали на ощупь, у них не было с собой осветительного прибора. Расстояние сократилось, собака начала отползать задним ходом. Места в проходе было не так уж много, поэтому мне пришлось согласиться с собакой, начав двигаться задом наперед. Делали мы это совершенно бесшумно. Я не понимал, что происходит. Я впервые за всё время доверился собаке. Сейчас мы поменялись местами, но не по ходу следования, не в прямом смысле, а в переносном.

— Придется ещё одну ходку сделать — проговорил неприятный голос, который был уже совсем близко, на расстоянии меньше шести-семи метров.

«Не придется» — с восторженным злорадством подумал я, от этого испытал крайнее внутренне наслаждение.

А вместе с собакой мы уже успели покинуть подземный ход. Мы были рядом со входом в него, несколько вправо, ближе к угловой стене.

Освещения в подвале не было. Но я мог хорошо видеть и без него. То же самое касалось и собаки. Эти же трое, да их было трое, ориентировались в темноте плохо. Они покинули подземелье. Я отлично видел того, кто имел тот самый противный голос. Это был длинный, худой пацан, у которого взад вперёд бегали глазки. Рядом с ним находились двое пацанов, бывшие значительно младше этого типа, оба маленького роста, оба суетливые, потому что, оказавшись на поверхности, они постоянно двигались, делая это не сходя с места. У каждого из них в руках была сумка.

Быстро бежали секунды, буквально отрывались, исчезали. Но мне нужно было ещё немножко времени, ещё чуть-чуть, и вот, ещё за пару секунд до того, как собака сдвинулась с места, я вспомнил, кто это такие, и это тут же принесло мне наслаждение. Ведь через несколько секунд собака расправится с неприятным типом, по кличке Глист, с его прилипалами, именуемыми братьями Наражняками. История поменяется, уже в какой раз поменяется. И я не буду иметь возможность встретиться с Глистом в конце девяностых годов прошлого века, когда он оказался у меня дома, со мной же выпивал, а когда от меня ушел, то украл у меня все то, что мог утащить, чтобы продать за копейки перекупщикам. Как всё это успело уместиться в моем сознании за какие-то считанные секунды — это было неважно. Важно было то, что собака продолжала ждать, продолжала выдерживать воистину зловещую паузу.

— Теперь куда? — спросил у Наражняков Глист и зажёг спичку, громко чиркнула серная головка о спичечный коробок.

Братцы ответить не успели, потому что огонек спички осветил собаку, которая находилась в двух метрах от них…

…Петр Васильевич, как и обещал, появился во дворе четырех подвалов в шесть часов вечера. Он оставил свой автомобиль напротив третьего подъезда. Почему не возле шестого, в котором жил Андрей, то и он сам бы не смог дать точный ответ. Ну, наверное, потому что привык неторопливым шагом подходить к тому месту, с которого всё и началось. И сейчас с полной очевидностью виделось, что всё это было очень давно. Никуда нельзя было деться от этого навязчивого ощущения, которое нельзя было назвать хоть сколько-то положительным. Вот насколько поглотила эта неестественная, смертельно опасная атмосфера. Буквально заставила следователя жить той жизнью, которая здесь, в этом ненормальном пространстве, не оставила ему никакого другого выбора.

Петр Васильевич закурил. Петр Васильевич уже в какой раз подумал о том, что он непозволительно часто обращается к сигаретам, как мнимому средству для успокоения нервов. Нет же, это не имеет подобного действия, это лишь сужает сосуды. Но привычка, но самовнушение. Если и есть на свете идеальные люди, то их немного, и он в их число уж точно не входит. Да и как бы любой из них проявил бы себя в этой истории, в каком виде бы предстал, даже издалека увидев проклятую собаку Баскервилей.

Петр Васильевич улыбнулся самому себе. Он вспомнил училку, бывшую правильной и морально выдержанной. Какими были её глаза. Наверное, не нужно лишний раз вспоминать о том, что можно понять Кречетова в том, что он скупо, но всё же выразил недовольство тем, что эта дамочка оставила на заднем сидении его автомобиля большое мокрое пятно. Да, не стоит об этом, ведь мало нашлось бы кого, кто этого не сделал бы, столкнувшись с тем, с чем повстречалась несчастливая в личной жизни училка. Да, собачка вчера превзошла саму себя.

Следователь повернул голову в обратном направлении. Задержал свой взгляд на троих пацанах, один из которых был длинный и худой. Двое других, они как бы в противовес длинному и худому, были маленькими и толстенькими, к тому же, как сразу отметил следователь, эти двое без всякого сомнения являлись братьями. Слишком сильно они были похожи друг на друга.

Длиновязый пацан командовал. Это было видно сразу.

«Глист» — вспомнил Петр Васильевич.

«Да, это и есть тот самый Глист. Да уж, действительно, выглядит этот подросток не очень приятно. Но бывает, и по внешнему виду судить — это никак недопустимо. Хотя то, что слышал об нем, то так же не из разряда положительного» — думал следователь, наблюдая за троицей пацанов, которые крутились на крыльце ближнего крайнего подъезда дома 38/4.

Он не заметил, как возле него оказался Андрей, рядом с которым, дальше на два метра, находились его лучшие друзья — Костя и Максим.

— Это и есть Глист? — спросил следователь у Андрея.

— Он самый, нафиг он вам дался — ответил Андрей, и последнее из его слов не было вопросом, а звучало не больше, чем дополнение.

— Здравствуйте, ребята — поздоровался Петр Васильевич.

Мальчишки дружно кивнули в знак приветствия головами.

— Этот Глист, он в огромной опасности. Мне почему-то думается, что он станет следующей жертвой гостей из будущего — сказал следователь — Да, вот такая интересная история — добавил он.

— Если это так, то это совсем неплохо. Гости из будущего принесут людям из прошлого несомненную пользу — сказал Максим.

— Думаешь? — тихо произнес Петр Васильевич, он продолжал наблюдать за Глистом и его товарищами.

— Мы все так думаем — ответил Максим.

Костя и Андрей улыбнулись.

— Угу — промычал Костя.

— Всяко — добавил Андрей.

— Ох, уж, этот ваш возраст, ребята. Взрослые люди таким образом никогда не станут думать. Это вам не в упрек, это маленькое наблюдение, с высоты прожитых лет.

— Вы сами как-то говорили, что взрослые не всегда могут то, что могут дети — с полной серьёзностью сказал Андрей.

— Правильно, и сейчас так скажу. Но это не касается того, о чем вы только что говорили.

— Глист — это подонок, хитрый, лживый, падаль он — сказал Костя.

Петр Васильевич не стал с этим спорить, а задал ещё один вопрос.

— А кто эти двое, которые с Глистом?

— Братцы Наражняки. А почему взрослые так не думают? — ответил и спросил одновременно Максим.

— Потому что у этого самого Глиста есть родители, есть дедушка и бабушка. Может, что брат и сестра. В общем, те люди, которым не будет в радость то, что гости из будущего убьют этого хулигана.

— У Глиста только мать. Да и то он её ненавидит. Вы бы слышали какими неприличными словами он о ней говорит — сказал Костя.

— Да, нехороший мальчик. А вон ещё один ваш знакомец — произнес Петр Васильевич.

Ребята тут же увидели Гутника, который подошёл к одному из братьев Наражняков, который тому что-то говорил. Через пару секунд один из Наражняков повернул голову влево, он смотрел на следователя, на Андрея, Максима и Костю.