Читать книгу 📗 "Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович"
– Поверьте, трискайдекафобией [45] я не страдаю, – уверил его Кратов.
– Чем-чем?! – Салунщик вскинул мохнатые брови. – Гм… Надеюсь, это не какая-нибудь дурная болезнь из Старого Света.
Надежда, довольно хихикая, заняла столик возле окна.
– Ступай, охламон, – велела она. – Приводи себя в порядок. Особое внимание удели своим мыслям. А я найду, чем себя занять. Или ты хочешь, чтобы я заменила Джинни в качестве провожатой?
– Не стоит, пожалуй, – сказал Кратов. – Я начинаю привыкать ко всему, чем квантуется Призрачный Мир.
5
Джинни, та самая служанка в клеточку, молча поднялась по ступенькам деревянной лестницы, издававшим весьма натуральный для иллюзий скрип. Так же молча свернула в узкий, едва освещенный коридор, куда выходили двери номеров. Открыла старинным тяжелым ключом самую ближнюю, с медной единичкой. Едва только Кратов открыл рот, чтобы выразить недоумение, как к единичке пристроилась невесть откуда взявшаяся недостающая тройка. Желание задавать иронические вопросы по-прежнему напрочь отсутствовало. О чем тут спрашивать? Был первый номер, стал тринадцатый, большое дело… Он даже не был уверен, что Джинни станет с ним разговаривать, уж очень неприступное у нее было выражение бледного заостренного личика в обильных веснушках.
Служанка отступила, впуская его в комнату, сама же осталась стоять на пороге, выжидательно переплетя пальцы сложенных на переднике рук. Кратов огляделся. Деревянная кровать с выточенными шарами, заправленная клетчатым покрывалом (похоже, в этом облаке абстракций Призрачный Мир питал необъяснимую слабость к пересекающимся прямым), гигантская подушка, белая в мелкий цветочек… деревянная тумбочка с двумя ящиками в изголовье (в верхнем ящике наверняка хранилась Гидеоновская Библия)… незашторенное окно демонстрировало вид на соседнее здание с вывеской «Bank of Hell's Heaven»… из-за тонкой занавески в конце комнаты выглядывал угол какого-то жуткого медного корыта… Словом, все, как и должно было быть.
– Благодарю, Джинни, – сказал Кратов, без большого усилия принимая правила, диктуемые обстоятельствами. – Я спущусь в обеду примерно через час.
Служанка изобразила нечто вроде неловкого книксена и затворила за собой дверь.
Кратов постоял еще немного посреди комнаты, гоня от себя различные несообразные мысли.
Не худо было бы запереть дверь изнутри, потому что могут вломиться непрошеные гости… и хорошо, если это окажется Надежда, которой надоело скучать в одиночестве посреди пустого салуна, хотя и в том, если рассудить, хорошего немного… но вполне могут быть какие-нибудь сиволапые бандиты в пончо, сомбреро и пыльных сапожищах со шпорами, перепоясанные патронными лентами, пьяные, небритые и жаждущие неприятностей… это необязательно подразумевается традициями местного гостеприимства или, что одно и то же, правилами функционирования концепта, но Призрачный Мир мог неверно интерпретировать прихоти подсознания… кто ведает, вдруг на базовом уровне мышления Кратов прямо сейчас мечтает с кем-нибудь разобраться простым, незатейливым способом за все перипетии безумно затянувшегося странствия… или таким дивным образом Призрачный Мир возжелает продемонстрировать свое чувство прекрасного, которое, по утверждению девы Надежды, у него есть… а может быть, и чувство юмора, о каковом никто вроде бы напрямую не упоминал, но если оно и существует, то наверняка парадоксальное…
Он вздохнул и, сознавая себя игрушкой в руках судьбы, направился в сторону корыта. Немного теплой воды, вот что было ему сейчас нужнее всего. В крайнем случае, сгодилась бы и холодная.
За те несколько шагов, что отделяли его от вожделенной цели, все в очередной раз переменилось.
Никаких сомнительных емкостей за шторкой не обнаружилось, да и сама шторка сгинула, стоило только мигнуть. Теперь это была вполне цивилизованная, хотя и немного архаичной конструкции, душевая кабина с регуляторами температуры и напора, с эмиттерами для волнового массажа, флаконом шампуня «Поцелуй сиамской кошки» и мягким белым полотенцем на подставке.
Кратов буквально содрал с себя несвежие одежды. К черту все задние мысли, равно как и передние. К черту подозрения. Реальность или иллюзия – да будь что будет. Скорее смыть с себя грязь и пот. Наконец-то вернуть ощущение телесной чистоты, от которой один шаг до внутренней гармонии. Ничто так не помогает в минуты сомнений, как чистота и гармония. Мысленно ухнув, он стал под жесткие ледяные струи, сосчитал до полусотни и повысил температуру воды. Шампунь выглядел как настоящий и, хотелось бы верить, обладал теми же полезными свойствами. Смыть, все смыть к чертовой бабушке… Потом он стоял под душем просто так, зажмурившись, пока внутренний хронометр не начал подавать тревожные сигналы. И только тогда потянулся за полотенцем.
Ничего так не хотелось, как плюхнуться на кровать, разметать конечности и выкинуть из головы все накопившиеся за эти дни сомнения, подозрения и прочий мусор. И ни при каком раскладе не влезать сызнова в нечистое тряпье…
По той же рассохшейся лестнице он вернулся в совершенно иной мир. От старомодного салуна не осталось и следа. Теперь это было парижское кафе с маленькими столиками, светлое и задушевное. Окна выходили на узкую улочку с фонарями, а по ту сторону мостовой, конечно же, располагался цветочный магазин. За барной стойкой энергично орудовал миксером молодой бармен, прилизанный, с усиками, в жилетке и при бабочке. Похоже, он делал это с единственной целью – развлечь себя и, самую малость, юную красотку-гимназистку за дальним столиком.
– Теперь к вам следует обращаться «Эсперанс», не так ли? – спросил Кратов, подсаживаясь к столику.
– Для вас я всегда останусь Надеждой, – сказала красотка не без кокетства, сообразного ее новому облику.
– Кстати, почему Надежда?
– Это не имя, а смысл. То, что ему есть аналог в вашем человеческом ономастиконе, всего лишь удачное совпадение. Надежда, Хоуп, Эсперанс… И не только в вашем. То, что ты оказался в этом месте, не случайно. Это дарует надежду и тебе и тем, кто тебя пригласил.
– Надежду – на что? На благополучное разрешение всех конфликтов?
– А вот этого мне знать не дано. Я всего лишь твой проводник и посредник.
– И долго еще мы будем играть в эти ваши игры с иллюзиями и смыслами?
– Потерпи еще чуть-чуть, – сказала Надежда. – И это не игра. То, что для тебя выглядит как игра, на самом деле форма существования самоорганизующегося конструкта Агьяхаттагль-Адарвакха. В какой-то степени можно считать ее жизнью. Мы так живем. А ты, как и все посетители Призрачного Мира, путаешь понятия. Это вы со своими непродуманными и порой бессмысленными поступками ведете какие-то нелепые игры. Устанавливаете себе правила, которые сами же не соблюдаете. И огорчаетесь, когда кто-нибудь, глядя со стороны, указывает вам на нелепость такого положения.
– Хорошо, не сердись, – сказал Кратов умиротворяюще. – Я буду абсолютно серьезен в этом рассаднике абсурда.
– А я и не сержусь, – сказала Надежда. – Разве на детей можно сердиться?
– О! – воскликнул Кратов. – Давненько вы здесь не видывали настоящих живых детей! Погрязли в комбинировании абстракций. А дети – это реальность. Порой данная нам в очень болезненных ощущениях.
– Ну, возможно, – сказала Надежда. – Хотя я не имела в виду человеческое потомство на ранней стадии формирования личности, а всего лишь пыталась обозначить дистанцию между концептом Агьяхаттагль-Адарвакха и человеческой цивилизацией на временной шкале.
– В том, что ты и сама выглядишь, как… гм… квант человеческого потомства, тоже заложен некий смысл?
– Разумеется. Даже несколько. Таким способом Призрачный Мир пытается вытащить тебя из защитной психологической скорлупы, в которую ты забился в ожидании встречи с тектонами. Раскачать твое восприятие, разрушить стереотипы, А еще мы пытаемся тебя подготовить к изменениям в твоей собственной жизни.
