Читать книгу 📗 "Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод"

— А точнее?

— Точнее?

— Ну да. Форма этих крылышек, вид…

— Хм. Опять же не уверен, но как будто больше смахивает не на птицу, а вроде ящера какого-то доисторического. Птеродактиль, что ли…

— А может, летучая мышь⁈

— Или так! А что, знакомая тема?

— Ну, думать надо, — опер ушел от ответа. — А теперь, Юра, скажи мне, что у вас в институте…

— В академии.

— Неважно! Какие разговоры и насчет этого случая, и насчет покойника вообще? Что о нем говорят?

— Да не поминают добрым словом, признаться. Жлоб жлобом, говорят, был, и это еще мягко сказано.

— Ага… — с удовлетворением протянул старлей. — А если подробнее?

Я рассказал и подробнее. Что председатель пользовался репутацией нечистоплотного деляги, жулика, совершенно неразборчивого с общественными деньгами.

При этом, конечно, я видел, что все мои слова бьют в одну какую-то точку, и Гринев сейчас испытывает лихорадочный трепет ищейки, унюхавшей первое, еще не прочное веяние верного следа.

— Ну, Юра! — воскликнул он, — это не просто ценная информация, это алмаз! Ты… Да ты же находка для нас! Нет, ну как ты так ловко все заметил⁈

— Тут главное не заметить, а сопоставить, — скромно заметил я. — Я все-таки ученый, хоть и начинающий. Думать умею.

— И это главное, — подхватил Андрей, хотел еще что-то сказать, но тут дверь открылась, ввалился некто в штатском, наверное, коллега-опер:

— Андрюха! Срочно к майору! Собирает весь состав, какая-то вводная есть.

И исчез.

— Вводная… — проворчал старлей. — Знаем мы эти вводные! Что имею, то и введу… Ладно, Юр, давай, анкету принеси на днях, сильно не тяни!

— Нет такой привычки.

— Тем лучше. Да, вот мой телефон рабочий, заранее звони. И у меня к тебе еще разговор будет. Все, давай, начальство ждать не любит!

…По дороге в общагу я прикидывал, что за разговор обещал мне старший лейтенант… И вроде бы как все сводилось к одному. Впрочем, посмотрим.

Придя в блок, я поставил чайник, сел за рабочий стол, вынул черновик второй главы, вознамерился поработать, но тут раздался стук в дверь. Какой-то необычный: негромко-робкий. Я чертыхнулся, вскочил, крикнул:

— Иду! — по пути выключил чайник и распахнул дверь.

Передо мной стояла Катя.

Глава 9

ГЛАВА 9

— Привет! — обрадовался я.

— Привет, — ответила она смущенно.

— Проходи, — я отступил вправо, сделав размашистый приглашающий жест левой рукой.

Катя прошла, перед моим порогом скинула туфельки, дальше прошлепала в чулках. Ножки у нее были умопомрачительно хорошенькие. Думаю, он это знала, потому и осталась почти босиком.

— Садись! — пригласил я. — Сейчас чай пить будем. Не возражаешь?

— Нет, — улыбаясь, она помотала головой.

— Если б я знал, то заранее приготовил бы шампанское. Ради столь торжественной встречи!.. Но это отложим на будущее. Согласны?

Девушка игриво повела плечиками, а я уже смекнул, что она заявилась не за чаем и даже не за шампанским… Но ситуацию следует обыграть тонко.

— Сейчас чай будет, — пообещал я — и вспомнил, что к чаю-то у меня ровно ничего нет.

— Только погоди минуту!

И я выскочил из комнаты и постучал к Петьке.

Слава Богу, он был на месте!

— Здорово, Петер.

— Привет.

— Я на минутку к тебе. Слушай! — и перешел на пониженный регистр голоса. — Ко мне девушка пришла… А у меня, как назло, и к чаю ничего нет. Ты что-то имеешь?

— Да есть… Варенье клубничное. Пойдет? Домашнее.

— Педро! Да ты что⁈ Это же находка! Давай! С меня пиво. Ты какое любишь?

— Да я как-то и никакое… Равнодушен к этому напитку.

— Ну тогда коньяк, — решил я. — Раздавим флакончик! Обещаю. Ну, давай!..

Так я овладел поллитровой банкой отличного клубничного варенья. Заварил чай, через пару минут торжественно внес на деревянном подносике дымящиеся чашки, банку, чайные ложки и даже два блюдечка.

— Катерина!.. Как по-отчеству?

— Алексеевна. Но лучше без отчества. Рано еще.

— Как скажешь, Алексеевна!.. Больше не буду. Слушай! Я, конечно, жалею, что не запасся шампанским… Да или просто каким-нибудь хорошим вином. Но мы можем использовать и чай, так ведь?

— Не поняла?

Я загадочно ухмыльнулся:

— Как ты отнесешься к тому, чтобы выпить на брудершафт? За неимением спиртного используем чай. Закрепить дружбу, так сказать.

Тут Катя сделала паузу.

— Это… чтобы в конце поцеловаться?

— Совершенно справедливо.

— Хм, — произнесла Катя с загадочным видом. — Это, конечно… А что, без этого самого, без брудершафта, не можем поцеловаться?

— Да вполне, — сказал я с солидным спокойствием, хотя в душе у меня заполыхали зарницы, зазвенели счастливые колокольчики… — Было бы желание! А оно есть?

Катя сделала неуловимо-игривое движение всем корпусом.

— Ну… я не против.

Я поставил на столик чашку с чаем, которую держал на весу:

— Так чего же мы ждем? И я того же мнения!

Она тоже поставила свою чашку:

— Ну…

Я встал:

— Да не надо больше слов! Все сказано. Надо действовать.

Она тоже встала, и я решительно обнял ее, ощутив, как она доверчиво и страстно прильнула ко мне…

…Через пять минут обнаженная Катя лежала на кровати, а я присев рядом, никак не мог налюбоваться ее невыразимо прелестным юным телом, в котором еще не было женской зрелости, расцвета, зато было очарование свежести, и даже казалось, что пахнет от девушки не грубо-сексуальными, острыми животными феромонами, а чем-то садово-фруктовым: яблочком, огурчиком, малиной, медовой пыльцой… Я как можно ласковее прикоснулся губами к ее розовым губам, почувствовав ответный поцелуй и начал стаскивать с себя рубашку…

…Еще через минуту я, тоже в костюме Адама, лежал на Кате, и мой исправно вставший друг мгновенно нашел Катину увлажненную драгоценность, готовую принять и полюбить его… Что тут же и случилось.

Ну, а дальше понятно — нарастание восторга, самозабвения, экстаза… и финальный залп, отчего Катя обхватила меня с такой силой, какая может быть только на самом пике оргазма. Возможно, она отчаянно вскрикнула в это миг. Возможно, этот возглас переполненной души разнесся по этажам, где-то вызвав оторопь. Не знаю. Я и сам отправился в полет в неведомые выси бытия.

Понятно, это был обманный прыжок в призрачное небо. И быстрый мягкий спуск в границы физического тела. Возвращение в родную гавань.

Я обнаружил себе лежащим на сомлевшей Кате, естественно, опираясь на локти, чтобы не сдавить хрупкую девушку. Мой головастый альтер эго еще обретался в живой теплой норке — видно, так ему там понравилось… Ну и ладно, ему виднее.

Катя вдруг с силой прижалась ко мне и наградила таким нежно-трепетным поцелуем в щеку, что не всякому, наверное, мужчине дано испытать в жизни.

— Юра… — прошептала она едва слышно. — Это… Это было… Не знаю, как сказать. Никогда со мной такого не было! Ты такой…

И она глубоко, прерывисто вздохнула и еще раз прижалась нежнейшими губками к моей щеке. Богатством словарного запаса Катя не отличалась, что нетрудно было заметить. Заметил я, разумеется, и другое: девственницей она не была.

Как можно деликатнее я полюбопытствовал:

— Стало быть, ты считаешь, что я лучше других?..

Она отнеслась к вопросу совершенно спокойно:

— Конечно. Правда, у меня раньше только двое было. Ну, один так… на минутку, сама не знаю, зачем это надо было. А с другим полтора года прожили. Брак не заключали. Так, гражданским.

— А почему разошлись? Извини, если вопрос бестактный.

— Да ну! Чего тут бестактного…

И она поведала следующее.

Все они — обе сестры (старшую зовут Света) и их мужчины — родом из Средней Азии. Точнее — из Узбекистана. Еще точнее — из небольшого городка под Ташкентом. Там стояла крупная войсковая часть, а правильнее сказать, даже целый комплекс частей. Авиаполк, инженерно-саперная бригада, еще что-то… Муж Светы (Виктор) служил в бригаде прапорщиком, будущий Катин сожитель (Вадим) там же вольнонаемным водителем. Намного старше. Надо полагать, что младшая сестра прельстила его все тем же необъяснимым шармом, который и не хочется объяснять… И случилось все это в 1992 году, когда в судорогах распадалось старое и создавалось новое, в частности, СНГ и независимый Узбекистан… Бригада осталась в Российской армии и была передислоцирована в Смоленскую область, город Вязьма. Часть офицеров и прапорщиков уволилась, кто-то насовсем, кое-кто перешел в армию Узбекистана. С личным составом разбирались до одури: понятно, что солдаты и сержанты были со всех краев и весей, со всех республик СССР. Виктор остался, Вадим тоже. Правда, стал сержантом-сверхсрочником. Так все вместе и перебрались в Вязьму.