Читать книгу 📗 "Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим"

Я с чувством глубочайшего удовлетворения откинулся на стену с колючей «шубой», которой была отштукатурена камера для допросов. Как ни хитёр и ни циничен был этот прожженный жулик Иоску Романенко, но его психику мне всё же раскачать удалось. Главная задача в сегодняшней беседе с этим хитрожопым урюком выполнена!

Так-то оно и хрен бы с ним, но в моём сознании в очередной раз сработал основной, хоть и неписанный закон опера. Ни при каких обстоятельствах нельзя допустить чтобы твой источник был расшифрован. Если, конечно, ты сам его сознательно не бросаешь под танк. В наказание. Чтобы показательно уничтожить за какой-то смертный грех. А, если агент повода не дал, то сам ты гори хоть синим пламенем, но информацию, полученную от него, будь добр, но грамотно залегендируй! Из собственной кожи выпрыгни, но расстарайся и легализируй её качественно, и очень добросовестно. Чтобы комар носа не подточил! Даже цыганский комар! Вот и сейчас я занимался ни чем иным, как выводом Розы из под возможных подозрений со стороны Иоску, его родни и всего табора.

— А пожалуй, что ты прав! — сделал я вид, что усомнился в своём прежнем решении, — Твои подельники мне только про наркоту в ульях рассказали, а про патроны и про всё остальное утаили! — демонстративно встрепенувшись, я нахмурился. — Будь по-твоему, Иоску, никого не отпущу под подписку! Все четверо до суда на тюрьме останетесь! А за патроны эти ты бабку свою благодари, это она тебя выручать отказалась! По её милости сидеть будешь!

Иоску с неподдельным удивлением вылупил на меня свои бесстыжие антрацитно-черные зенки.

— Ну чего ты на меня глаза пучишь, морда уголовная? — подыграл я ему встречным недоумением, — Не веришь мне — сам спроси у своей матери, уж она-то тебе врать не будет! Как есть, это бабка твоя так решила, что тебе сейчас самое время на кичу заехать! Вот передам дело в суд и ты тогда сразу же проси свиданку с матерью. И пусть она тебе глаза на твою родню откроет!

Проговаривая последнюю фразу, я пристально посмотрел в глаза цыгану и скривился в глумливой ухмылке. Потом, не обращая внимания на растерянно выпученные буркалы смуглого спекулянта, поднялся с забетонированной в пол табуретки, и шагнул к двери.

— Хрен поймёшь этих цыган! — как бы пребывая в расслабленной задумчивости, вполголоса бросил я Гриненко, — Вроде бы родня, а сдают друг друга без зазренья совести!

На застывшего столбом и пребывающего в смятении Иоску даже не взглянул.

Теперь я уже почти не сомневался, что Розу из круга подозреваемых в сливе инфы вывел. Через какое-то время до наркоторговца обязательно дойдет, что его бабка категорически не захотела ему помочь. Самоотверженно взяв на себя косяк с патронами. И тогда он окончательно запутается в ворохе предположений и мелких подробностей. Но в том, что в его безвинной отсидке виновата старая грымза, Иоску своим предпринимательским разумом утвердится надёжно и бесповоротно. И тогда ему уже не до мыслей о Розе будет. Не до глупых и беспочвенных подозрений в отношении этой зубчаниновской Эсмеральды…

Глава 16

— Ты как себя чувствуешь? — спросил я у Гриненко, забирая у него ключи от машины, — Готов в ближайшую среду послужить Родине? Нашей советской родине, но в моём физическом лице? — быстро уточнил я свой, сдобренный излишним пафосом, вопрос. — Короче, мне надо чтобы ты послезавтра уделил мне время. Примерно, этак с после обеда и допоздна. Очень возможно, что сильно допоздна. Сможешь?

Уже усевшийся на пассажирском сиденье Стас, повернул ко мне свое широкое тувинское лицо с по-шойгувски картофелеподобным носом. Опухоль с его физиономии еще не сошла и опер по-прежнему выглядел в нашей средней полосе излишне монголоидным милиционером. Этаким чрезвычайно экзотичным милиционером Среднего Поволжья.

Одно хорошо, за время нашей совместной героической службы он уже попривык к моей весёлой манере общения. И потому какого-то чрезмерного удивления на его образине я сейчас не увидел. Более того, с недавних пор мой боевой товарищ и сам начал перенимать у меня навыки прикладного словоблудия. Теперь он время от времени применял их на практике.

— Хм, а ты всё-таки определись, Корнеев! И еще ты скажи мне прямо, без словесного блядства, кому моя помощь будет нужна в эту среду? Лично тебе, орденоносному Корнееву, или всей нашей необъятной советской родине? — ухмыляясь гримасой пьяного мордовского Будды, опер ехидно прищурил и без того заплывшие от сарказма и пчелиного яда глаза. — Хотя, чего там, ты же хоть и следователь, но не совсем дурак и сам прекрасно всё сечешь! Ты ведь знаешь, что никуда мне, сирому и убогому, с этой подводной лодки не деться! И сразу по нескольким причинам не деться! Во-первых, мы как бы друзья-приятели с тобой. Ну и опять же, этот сука Тютюнник меня тебе в рабство отдал! На неопределённый срок… — тяжко вздохнул Гриненко.

Стало понятно, что хитромудрый хохол решил бессовестно надавить на мою жалость. И поизображать испанскую грусть крепостного сыскаря-агрария. Измождённого непосильной барщиной на чужой грядке. На грядке, так сказать, предварительного следствия Октябрьского РОВД.

— Эвон, как! А ты молодец, Станислав Геннадьевич! В верном направлении мыслишь! — энергичным кивком одобрил я безупречную логику опера, — А посему честно и без лишней словесной шелухи я отвечаю на твой вопрос. В общем, да, служить ты будешь непосредственно мне, это всё так. Но и не без пользы для нашего богоспасаемого отечества! По крайней мере, я на это очень надеюсь. Хотел бы надеяться… — после непродолжительной паузы честно добавил я. Почти не сомневаясь в своих последних словах…

И сразу же краем глаза заметил, как после этого, вскользь брошенного предположения, моментально подобрался мой боевой товарищ. Словно служебный доберман мюнхенской криминальной полицци. Заметивший скрытно крадущегося мимо него радикально настроенного исламского делинквента. Хотя чего там, знал же я, что мой друг совсем не так прост. Во всяком случае, не так, как упорно старается выглядеть в рутине наших с ним серых милицейских будней. Нет, Стас Гриненко совсем не прост!

В эту минуту я в очередной раз порадовался тому, что мне всё еще везёт на толковых сослуживцев. Которые со временем становятся мне настоящими друзьями. Везёт, что пока еще эта моя новая жизнь иногда сводит меня с умными и надёжными людьми. Ибо нечасто случается, что товарищ по службе, подставляющий тебе своё плечо, в этот момент здраво осознаёт происходящие события. Когда он трезво оценивает все возможные риски. Риски, прежде всего лично для себя любимого. А это качество во все времена стоило дорого. И всегда будет стоить. Особенно в тех случаях, когда какая-то из задуманных авантюр не просто шепчет, а истерично вопит об опасности. Когда она, эта авантюра, лично твоя инициатива. И особенно в тех случаях, когда она слишком далеко выходит за рамки действующего законодательства. Как раз, как в этом конкретном случае…

Не дождавшись уточняющих вопросов от Гриненко и порадовавшись его немногословной тактичности, я сам решил поинтересоваться его жизнью. Прежде всего для того, чтобы как-то отвлечь друга от преждевременного обсуждения крамольной темы насчет среды.

— Ты лучше скажи, как у тебя дома дела обстоят? Как дети? — с доброжелательной усмешкой покосился я на вальяжно развалившегося в кресле старлея,– Как твоя Марина поживает? Умиротворилась наконец? Или она, наоборот, только вошла во вкус и теперь требует от тебя новых социальных благ? — я внимательно присмотрелся к другу, — Не появилось у неё пока еще новых желаний? Стать владычицей морскою, например? И, чтобы ты служил не МВД СССР, а у неё на посылках?

Стас встрепенулся и, как мне показалось, непроизвольно принял позу, более благопристойную. Вернее сказать, более подобающую советскому милиционеру. Напряженно-озадаченную и не такую развязную.

Собравшийся опер точно также ответно метнул в меня косой взгляд. В котором я успел заметить настороженное удивление и непонятное мне недовольство.