Читать книгу 📗 "Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод"

— Самое интересное, — оживилась Ирина, — я не помню, как подошла к нему! Или он ко мне. Вот не помню, и все, хоть ты тресни! Выгорел кусок памяти…

— Такое бывает, — усмехнулся я.

Я слишком хорошо знал, как такое бывает на войне.

Тем не менее «Онегин» повел себя очень благородно. Он прогулялся под ручку со скрюченной от сложных переживаний юной девой. Говорил, что ему очень приятно внимание такой симпатичной особы. Но при всем этом он сейчас не может отвлекаться от учебы, ему надо поступать в институт… И в целом не отказал, щадя девичье самолюбие, но предложил подождать, разумно рассуждая, что со временем первая любовь рассосется без следа…

— Рассосалась? — с легкой иронией спросил я.

Ирина вяло как-то пожала плечами.

— Да вроде бы и да… В самом деле, да, прошло время, потом мне надо было поступать, потом институт, учеба, тут тебе и развал Союза… Да, правда, забылось. Потом я, кстати, замуж вышла. Я тебе говорила, что замужем была?

— Нет. Да я и не спрашивал. Какая разница?

— Действительно, — задумчиво сказала она. — Какая разница?.. Муж у меня был полное ничтожество. Просто феномен какой-то. Такое пустое место раз на миллион встречается. Слава Богу, что детей не было.

— Ну ты даешь, мать, — искренне удивился я. — Зачем же тогда замуж выходила?

— Дура потому что, — ответила она честно. — Бабы вообще дуры, хоть самые ученые. Вот стану я кандидатом наук. А потом и доктором, чем черт не шутит. И…

И она горько вздохнула.

Из дальнейшего рассказа я узнал, что совершенно внезапно на тульской улице она встретила ЕГО. Он тоже сильно повзрослел, погрустнел — жизнь потрепала. Тем не менее, оба ужасно обрадовались…

— Ты знаешь, так все всколыхнулось в душе! Что давным-давно кануло в Лету, что казалось навсегда уже забытым… Я это и объяснить не смогу. Прямо ожило! Он тоже разведенный. Только сын есть.

Естественно, кончилось тем, что пошли к нему домой…

Тут Ирина заморгала глазками, носом захлюпала.

— Ты извини…

Извинялась она за содеянное. Пошли к нему, предварительно купив шампанское, выпили. Окривели, само собой. Голова закружилась…

— Ну и, сам понимаешь… Пьяная баба сама себе не хозяйка… Раскисла, расщеперила все на свете, дура…

— Понимаю, — спокойно сказал я. — Ты не переживай. И потом, это не все на свете. То, что ты расщеперила. Есть на свете многое кроме этого.

Она как будто пропустила мой тонкий юмор мимо ушей. Высморкалась в платочек. В глазах стояли слезы.

— Я сама не знаю, что со мной… Юра! Вот честно: как мужчина он тебе в подметки не годится. Даже говорить нечего. Но он… Ну понимаешь, это объяснить трудно! Как будто прошлое ожило. Вернулось. Я когда с ним общаюсь… это какая-то машина времени. Мне кажется, что время по-другому течет. Как будто волшебство, что ли…

Эх, Ира, Ира! Знала бы, какое волшебство со мной время сотворило! Вот это уж машина времени, так машина времени!.. Тебе такое и не снилось. Но я тебя понимаю. И мозги мне выносить ты, конечно, будешь. И мне придется данную тему решать.

Решим!

Сделав такой вердикт, я отставил пустую чашку:

— Ладно, Ирин. Время позднее, мне еще поработать надо. Трагедии тут нет, Софокла с Шекспиром и прочих Теннесси Уильямсов. Это жизнь. Естественный процесс! Так что не загружайся сильно.

Она покивала, но как-то отстраненно, словно не очень меня слушая, а все-таки погруженная в свой запутанный внутренний мир. На том и распрощались.

Я шел, думая о предстоящем. Ира, сама того не желая, сдвинула во мне массив мыслей, связанных со временем, с его нелегкими причудами… Но думал я только об одном: я должен успеть. Должен успеть. С моей сестрой ничего не должно случиться.

Придя домой, я сразу сел за главу, включился в работу. Писал не отрываясь. Пришел Петя, крикнул мне «Привет!» через дверь. Я — ему, тоже не оторвавшись от текста. Поглядывал на часы. Половина десятого. Десять. Четверть одиннадцатого. Половина…

В десять тридцать три в дверь аккуратно постучали.

— Привет, — улыбаясь, сказала Катя.

— Привет, — ответно улыбнулся я…

…Проснулся я посреди ночной тишины. Условной, конечно. Москва не молчит никогда, шум проспекта и железной дороги приглушенно, но долетал сюда. А глянуть на часы я не мог, потому что обеими руками обнимал прильнувшую ко мне девушку, такую теплую, такую нежную, и так не хотелось ее тревожить…

Потревожилась сама. Сонно вздохнула, пошевелилась, потерлась щечкой о мою щеку. Наградила меня ласковым поцелуем. Конечно, я так просто это не оставил, и через пять секунд мы самозабвенно целовались, а еще через полминуты Катя, крепко обхватив меня, раздвинула ножки…

Она убежала часов в восемь утра, на прощание опять-таки не забыв поцеловать. И я еще с полчаса плавал между сном и бодрствованием, пока, наконец не вскочил решительно и не взялся за недоделанное вчера.

Работал рьяно. Время мчалось. Мысль развивалась, хотелось схватить, втолкнуть в текст и то, и это… Завтракал впопыхах, сознавая вредность этого занятия. И где-то к половине первого побежал на кафедру.

Увы! Облом. Шеф был еще на больничном. Сказали — в понедельник должен быть. А сегодня пятница. Пятница, тринадцатое, черт побери! Я, конечно, в эту дурацкую нумерологию не верю, но вот вцепилась мысль и не отпустила, пока я спешил к Гриневу.

Дежурному старшине я предъявил удостоверение внештатника.

— Я позвоню, — сухо сказал он и действительно позвонил:

— Андрей Саныч? Тут к вам ваш… Апрель. Да… Есть. Проходите!

Это мне.

Я поднялся, стукнул в дверь для приличия, вошел. Гринев был один, что-то писал в потрепанном блокноте.

— Проходи. Садись.

Прошел. Сел.

— Минуту погоди.

И через минуту сунул блокнот в стол. Взглянул на меня — и улыбнулся.

— Передал вахтер?

— Конечно.

— Хорошо. Ну а я тебя сейчас постараюсь удивить!

Глава 17

ГЛАВА 17

Я успел заметить, насколько старлей доволен. И разговор со мной он начал не как шеф с подшефным, а совершенно на равных, как просто с сослуживцем… а лучше сказать — с единомышленником

— Ну что, Юра?.. — произнес он с легкой загадочностью, — должен тебя порадовать?..

У меня не языке закрутилось: «Ну должен — так радуй»… но я, разумеется, дипломатично промолчал. А Гринев, самую малость потомив меня неизвестностью, раскрыл карты:

— Твоя информация оказалась исключительно полезной. Можно сказать, решающей!

Далее последовал рассказ о том, как получив от меня сведения о неизвестном с татуировкой — который, возможно, приятель Катиного зятя; и возможно, сотрудник охраны «Шереметьево-2» — старший лейтенант Гринев предпринял ряд оперативных действий. По своим каналам он вышел на списки службы охраны аэропорта. Не поленился сам несколько раз под всякими предлогами сгонять туда — за тридевять земель, черт возьми, на противоположную от Выхино сторону Москвы. Не пожалел личного времени, которого у опера угрозыска всегда в обрез. Походил, посмотрел своими глазами…

— Вычислил? — сказал я почти утвердительно.

— Вычислил, — подтвердил он. — Убедился: это он. Сто процентов! Никаких сомнений.

Тут Андрей чуть прервался.

— Но уверен — это одно, — внушительно произнес он, — а взять — другое… И связи вычислить! Это главное.

Старлей доложил о своих разработках по начальству. Конечно, начальство так и ухватилось за них и, конечно, поставило в известность свое начальство — Главк, то есть Управление МВД по Москве (Петровка, 38). Там тоже, конечно, вцепились мертвой хваткой — дело резонансное, головоломное и головомойное, а тут реальный след!.. За разработку взялся МУР. Создана оперативная группа с привлечением сотрудников с «земли», то есть из районных отделений.

— Вас тоже привлекли? — спросил я.

— Нас — да, — Гринев усмехнулся. — Трех человек. Еще двое ребят из Долгопрудного. По территориальному принципу. А если ты имеешь в виду меня, то с этого момента давай на «ты».