Читать книгу 📗 "Я - Товарищ Сталин (СИ) - Цуцаев Андрей"
Анастас Микоян заговорил первым.
— Иосиф Виссарионович, — сказал он, — Запад давно играет против нас, но ведь, и мы можем их перехитрить. Я уже говорил с турками — они хотят наш лес и нашу нефть, но они требуют скидок. Персия готова торговать с нами, если дадим технику. Китай —там, у них, политическая обстановка сложнее, но их рынок огромен, я видел их порты и есть люди, с которыми можно говорить. Что касается шпионов, то да, такая проблема есть. Я считаю, что в нашем наркомате нужны аресты. Торговля очень важна и срывы недопустимы.
Николай Шверник нахмурился.
— Анастас торопится, — сказал он. — Я продолжаю настаивать, что новые рынки — это риск. Надо торговать с Западом, они хоть и снижают цену, но хотя бы платят. А здесь у нас начнут просить в долг или требовать большие скидки, нам это невыгодно.
В наркомате тяжелой промышленности тоже процветает шпионаж. ОГПУ задержали нашего сотрудника за то, что передавал информацию французской разведке. Я сомневаюсь, что они подкупили только одного сотрудника, зная, что ОГПУ быстро выйдет на его след. Думаю, есть еще кроты. Надо усилить чистки.
Григорий Орджоникидзе заговорил следующим.
— Иосиф, — сказал он, — я хочу сказать, что ситуация с продовольствием затянулась. Мое мнение таково, что нам надо вдоволь накормить людей. Год, два, но уже прошло 4 года как мы отменили НЭП, люди устали. Мы выполнили первую пятилетку, можно сделать небольшие послабления и направить средства на внутренний рынок. Запад слишком много у нас купил. Я читал их прессу, в Штатах тоже многие голодают, но они закупили у нас товаров впрок и скидывают цены. Но у нас свои люди тоже голодные. Я лучше накормлю своих. А если мы сейчас начнем поставлять еще в Турцию и Персию, то что останется у нас?
Микоян ударил ладонью по столу, его голос стал резче.
— Серго, ты не понимаешь! — сказал он. — Никто не против, чтобы люди были сыты. Но если бы мы тогда слушали тебя, то пятилетку бы мы не выполнили. Турция и Персия нам нужны, чтобы Запад увидел альтернативу и начал договариваться. Ты упомянул, что у них тоже голод, так вот мы и начнем продавать зерно в другие страны и тогда они снова обратятся к нам и начнут покупать по нормальной цене. Тогда у нас будет больше денег, а значит больше техники и больше сытых людей.
Шверник покачал головой.
— Микоян, ты гонишься за миражом, — сказал он. — Рабочие не выдержат. Сейчас мы продаем товар Западу, но мы не сможем продолжать продавать им и открыть еще новые рынки. Нам уже нечего вывозить. Хлеба мало не только в селах, но и в городах. Не то у нас положение, чтобы играть в такие игры.
Сергей дал всем выговорится. Он был арбитром над всеми.
— Товарищи, — сказал он, — мы отгрузим продовольствие в рамках действующих контрактов, и дадим понять, что со следующего квартала они либо идут на наши условия, либо мы заключаем контракт с турками и персами. Они видят, что мы уже не такие зависимые как 4 года назад. У нас уже есть заводы, есть подготовленные кадры, пусть и не в том количестве что хотелось бы, но уже не голое поле. Поэтому, мы не позволим обращаться с нами как с рабами. Пока они в кризисе, мы должны на них нажать. Так же я поручу Ягоде усилить контроль за шпионами и как только мы вскроем всю сеть, мы совершим облаву и арестуем всех.
Присутствующие согласно закивали. Сергей завершил заседание и все разошлись.
После отъезда Надежды с детьми, Сергею было вечерами одиноко. Яков звонил совсем редко. Он продолжал жить в Ленинграде, перестал так много пить и даже разговаривал с отцом, но это было нечасто. Но все же, даже небольшое потепление между ними радовало Сергея.
Надя иногда приезжала с детьми, и они жили с ним по несколько дней, а потом уезжали к ее родителям. Жизнь на два дома стала для нее привычной. Сергея стало это даже устраивать. да, ему было скучно без них, но он понимал, что он редко появляется дома раньше, чем ночью и если они будут жить вместе, то она снова будет злится, что его постоянно нет. А так, они видятся реже и поэтому почти перестали ругаться.
Когда они приехали в очередной раз, он был дома.
Он опустился на колени перед Светланой, его рука коснулась её щеки, и на этот раз она не отстранилась. Её глаза блестели, голос был тонкий и ласковый.
— Папа, — сказала она, — ты будешь дома? Я хочу, чтобы ты читал мне сказки.
Сергей улыбнулся, его горло сжалось от слёз, которые он сдерживал.
— Буду, Света, — сказал он. — Я буду читать тебе сказки каждый вечер.
Он посмотрел на Василия, чьи кулаки были сжаты, но глаза уже не пылали гневом. Его голос был тихим, но в нём была надежда.
— Василий, — сказал он, — я знаю, ты злишься. Я был плохим отцом, но я хочу исправиться. Скажи, что тебе нужно, я слушаю.
Василий пожал плечами.
— Просто будь дома, — сказал он.
Сергей кивнул. Он посмотрел на Надежду, её лицо было всё ещё холодным, но в её глазах была искра веры. Он взял её руку, и на этот раз она не отстранилась.
— Надя, — сказал он, — я сделаю всё, чтобы вы были счастливы. Спасибо, что вернулась.
Надежда кивнула, её голос был едва слышным.
— Это ради детей, Иосиф, — сказала она.
Сергей обнял Светлану, потом Василия, чувствуя, как их тепло возвращает ему жизнь.
Сегодня же, он был один. Надежда с детьми была у родителей, и он получил очередной доклад от охраны, доставленный поздно вечером: Надежда в безопасности, но её состояние ухудшается. Она запирается в комнате, отказывается говорить с родителями, почти не ест. Светлана плачет, спрашивая, почему «дяди» следят за ней, почему она не может гулять без них. Василий молчит, но злиться, сегодня он ударил сотрудника охраны, когда тот проверял его комнату. Надежда пыталась спрятать перочинный нож, но его изъяли.
Сергей сжал медальон Екатерины, его сердце болело от вины перед Надей. Но еще больше он боялся, что история повториться, и она убьет себя. Он думал о том, как спасти её: может, снять часть охраны, чтобы она дышала свободнее, но оставить агентов на расстоянии? Может, привезти её к себе, говорить с ней каждый день, вернуть её веру? Но он боялся, что любой его шаг может толкнуть её к краю. Он взял телефон, набрал номер помощника.
— Организуй машину, — сказал он. — Завтра я еду к Надежде и детям. Подготовь всё, чтобы я мог остаться с ними. Охрана остаётся, но пусть держатся подальше — не в комнатах, а у дома. Я должен быть с семьёй. И… найди врача, лучшего, но не говори Надежде. Я сам поговорю с ней.
Он положил трубку, его рука сжала медальон. Он поклялся себе, что он спасет семью, спасет Надю, даже если эта битва будет очень тяжелая. Но его главные битвы были еще впереди.
Глава 31
Москва, февраль 1933 года
Сергей стоял у окна кремлёвского кабинета, глядя на заснеженный двор, где редкие прохожие кутались в пальто. Утренний телеграфный листок лежал на столе, его заголовок был как удар в солнечное сплетение: 30 января 1933 года Адольф Гитлер стал канцлером Германии. Его речи о реванше за Версаль и «жизненном пространстве» для немцев указывали на войну, которая могла начаться раньше, чем страна будет готова в нее вступить. Сергей понимал, что армия устарела, танков и самолетов еще не хватает, солдаты и командиры не подготовлены должны образом, а валютный кризис усугубляет положение.
Он знал, что Гитлер победит на парламентских выборах, но сейчас, когда это свершилось, ему стало не по себе. Он должен будет повернуть историю так, что лучше подготовится к войне, а лучше, сделать что-то настолько немыслимое, чтобы она не произошла вовсе. Время еще было. Сейчас только 33-й год, надо думать и делать, но что?! Он осекся, когда в дверь постучали. Он знал, что пришел Ягода с докладом.
Генрих Ягода вошёл в кабинет. Он держал несколько папок, перевязанных верёвками, их края топорщились от бумаг.
— Иосиф Виссарионович, — начал Ягода, ходят слухи, что приход Гитлера к власти ускорил планы врагов. Мы и так замечали большую активность со стороны немецких шпионов, еще при прошлом правительстве. Наши люди в Берлине докладывают: в Германии создают новые разведывательные группы, нацеленные на нас. Мы нашли их следы в наркоматах торговли, финансов, тяжёлой промышленности и транспорта. Они воруют чертежи предприятий, планы заводов, данные об экспорте.
