Читать книгу 📗 "Я - Товарищ Сталин (СИ) - Цуцаев Андрей"
Время сжималось: каждый день без альянса приближал войну, к которой страна не была готова. Наладить контакты с французами было поручено Молотову. Он был не зашоренный идеологическими догмами и был довольно прагматичным.
Сергей читал его доклад, весь испещрённый пометками: французский министр иностранных дел Жозеф Поль-Бонкур требовал декларации о взаимопомощи, обмена данными о вооружениях и допуска наблюдателей на советские военные объекты, а также предлагал совместные военные маневры. Взамен Франция предлагала кредиты на 200 миллионов франков, лицензии на производство пулемётов и станки для заводов. Но цена была высока: Париж хотел гарантий, что СССР не повернётся к Гитлеру, и намекал на доступ к секретной информации. Сергей нахмурился, его пальцы сжали край отчёта, оставляя едва заметные вмятины.
— Вячеслав, — сказал он, — Французы хотят слишком многого. Они требуют наши секретные данные, наших солдат, наши полигоны, как будто мы их вассалы. Гитлер вовсю планирует перевооружать армию, а Париж все играет в осторожность. Что ты думаешь и что предлагаешь?
Молотов отложил перо.
— Иосиф Виссарионович, — начал он, — Поль-Бонкур блефует, но он боится. Французы знают, что без нас они не удержат Гитлера — их армия сильна, но их генералы трусливы, а их банкиры жадны. Я встречался с их послом, Андре Франсуа-Понсе, вчера вечером. Он прямо сказал: подпишите декларацию о совместной обороне, и они дадут 200 миллионов франков, станки. Но они хотят наши чертежи новых танков, данные о численности дивизий, допуск к учениям под Киевом. Я подготовил проект декларации, в которой есть общие слова о сотрудничестве, обещание координации против Германии, но без конкретики. Мы можем предложить совместные учения, но только на их территории, во Франции, чтобы не раскрывать наши слабости. Если они откажутся, я начну переговоры с британцами — их посол, лорд Чилстон, уже просил о встрече. Французы не могут себе позволить остаться без союзников: их экономика трещит, их народ боится войны. Мы можем выжать больше, если будем играть на их страхе.
Сергей кивнул, его пальцы постукивали по столу, выдавая напряжение. Французские кредиты могли дать передышку, но их требования были опасны. Допустить наблюдателей на полигоны значило показать слабости СССР: устаревшие самолёты, недоукомплектованные дивизии, нехватка снарядов. Он вспомнил старую поговорку: «Доверяй, но проверяй». Французы должны были поверить в силу СССР, но не увидеть его уязвимость.
— Хорошо, Вячеслав, — сказал он. — Декларация — это наш первый ход на пути к союзу, но без чертежей и наблюдателей. Организуй встречу с Франсуа-Понсе в Кремле. Намекни на кредиты, но держи их в неведении о наших силах. И подготовь письмо Чилстону — пусть британцы знают, что мы не привязаны к Парижу. Если французы заупрямятся, сыграем на их конкуренции. Что слышно из Берлина?
Молотов слегка улыбнулся, его пальцы снова взялись за перо, записывая указания.
— Из Берлина тревожные вести, — сказал он. — Наши люди в посольстве сообщают: Гитлер встречался с Круппом и Тиссеном, требовал ускорить производство танков и артиллерии. Их пропаганда говорит о «восточных землях», а их военные уже закупают подробные карты нашей страны. Франция — это наш шанс выиграть время, но мы не можем раскрывать им все карты, я полностью с тобой согласен. Я подготовлю встречу с Франсуа-Понсе через неделю. Декларация будет готова завтра — я пришлю её тебе, чтобы ты почитал. И я начну зондировать британцев, но осторожно, чтобы не спугнуть французов.
Сергей встал, его взгляд скользнул по карте Европы, где, стрелочками, Германия, словно тёмная туча, надвигалась на восток. Он знал, что дипломатия — это игра на выживание, где каждый ход требовал точности. Франция была нужна ему, но не такой ценой. Он не должен был показать слабости. Он кивнул Молотову, давая понять, что разговор окончен, его мысли были заняты следующей встречей.
К полудню полил дождь, стуча по окнам, но в кабинете Сергея было тихо, только шорох бумаг нарушал тишину. Молотов вернулся, чтобы обсудить детали переговоров и возможные альтернативы Франции.
Молотов держал новую стопку телеграмм. На стол он положил проект декларации: три страницы текста, полные обтекаемых фраз о «взаимной обороне» и «координации против агрессора». Сергей взял документ, его глаза пробежали по строчкам, выискивая ловушки. Декларация обещала сотрудничество, но не раскрывала военных планов, не упоминала полигоны и чертежи. Это был ход, который мог успокоить французов, но оставить СССР свободу манёвра.
— Вячеслав, — сказал он. — Декларация хороша, и французы сделают вид, на время, что они удовлетворены. Но позже они будут давить. Они не зря предъявили такие условия изначально. Они хотят наших секретов, а мы не можем показать слабость. Что у тебя есть на них? Чем мы можем их прижать?
Молотов откинулся на стуле, его пальцы сложились в замок, а голос стал чуть живее.
— Иосиф Виссарионович, — сказал он, — французы уязвимы. Их экономика не так прочна, и их пресса об этом пишет довольно подробно: биржа в Париже упала на 12% после прихода Гитлера, а их банки теряют золото.
Я говорил с нашим человеком в Париже, он узнал про детали разговора Поль-Бонкура с премьером Даладье: они боятся, что без нашего альянса Германия раздавит их за год. Их армия мирного времени далеко не маленькая, у них 600 тысяч солдат, но их генералы спорят, как дети, о том, где строить укрепления. Мы можем использовать это: предложить им декларацию, но намекнуть, что без кредитов мы обратимся к британцам или даже американцам. Франсуа-Понсе уже нервничает — он знает, что лондонский кабинет зондирует нас через Чилстона. Я подготовил письмо для британского посла: общие слова о сотрудничестве, намёк на военные поставки. Если показать его французам, они засуетятся. И ещё: я получил данные из Варшавы. Польша тоже боится Гитлера, но не доверяет нам. Мы можем сыграть на этом — намекнуть Парижу, что Польша готова к диалогу с нами, если Франция откажется.
Сергей кивнул, его пальцы пробежали по краю декларации. Молотов был мастером тонкой игры: он знал, как посеять сомнения, как заставить противника сомневаться в своих силах. Французы боялись Гитлера, но их страх можно было обратить против них же.
— Хорошо, — сказал он. — Покажи французам, что у нас есть варианты. Упомяни Чилстона, но не прямо — пусть Франсуа-Понсе сам додумает. И добавь в декларацию пункт о совместных учениях, но только во Франции, как я уже говорил. Если они согласятся, то хорошо, мы получим кредиты и покажем нашу силу. Если откажутся, начинай зондировать почву с британцами. И… что с Польшей? Если они так боятся Гитлера, почему молчат?
Молотов взял новую телеграмму, его глаза пробежали по строчкам, прежде чем он заговорил.
— Польша играет в свою игру, — сказал он. — Их министр Бек встречался с немцами в Берлине, но вернулся оттуда ни с чем. Они боятся Гитлера, но не хотят с нами ссориться. Я отправил нашего человека в Варшаву, он встретится с их дипломатом на следующей неделе. Если Польша согласится, мы можем использовать это против французов. Я добавлю в декларацию пункт об учениях, но сделаю его расплывчатым — пусть Париж думает, что мы уступаем, но не получит ничего конкретного. И я подготовлю письмо Чилстону сегодня вечером. Франсуа-Понсе будет в Кремле через шесть дней — я уже согласовал с его секретарём.
Сергей кивнул, его взгляд вернулся к карте. Германия была главной угрозой, но Франция, Польша и Британия были пешками, которые он мог двигать. Надо было только заставить их поверить в ту угрозу, которую несет Гитлер их странам. Но как это сделать сейчас, когда Гитлер еще не начал свои завоевательные походы?!
Молотов, с его холодным расчётом, был идеальным исполнителем. Сергей знал, что он должен держать всех в напряжении, не давая ни одной стороне преимущества.
— Двигайся дальше, Вячеслав, — сказал он. — Франция — это только наш первый шаг в сотрудничестве с капиталистами, но не последний. Подготовь план для США, на случай, если Европа нас предаст. И следи за Берлином. Гитлер не должен знать, что мы делаем.
