Читать книгу 📗 "Я - Товарищ Сталин (СИ) - Цуцаев Андрей"
Сергей вызвал к себе Максима Литвинова, наркома иностранных дел. Литвинов сидел напротив Сергея, рядом с Молотовым, чья каменная маска резко контрастировала с той энергией, которая бурлила внутри этого человека.
Признание СССР Соединёнными Штатами открывало путь к инвестициям, которые могли спасти промышленность от валютного кризиса, но Сергей знал, что американцы — прагматики, их банкиры и промышленники требовали не только прибыли, но и контроля. Он поручил Молотову и Литвинову разработать план переговоров, но их разногласия уже всплыли на поверхность: Литвинов верил в широкие жесты и сотрудничество, Молотов настаивал на жёсткой линии, не доверяя капиталистам.
— Максим, Вячеслав, — сказал Сергей. — Америка признала нас. Их станки, их технологии — это наш шанс выйти из кризиса. Но они не дадут ничего даром. Они хотят наши нефть, лес, зерно. Что вы думаете о торговле с ними?
Литвинов начал первым, его голос был энергичным, почти восторженным, но Сергей видел в нём опасную веру в добрую волю американцев.
— Иосиф Виссарионович, — сказал Литвинов, — Уильям Буллит, их посол в Москве, готов к серьёзным переговорам. Я встречался с ним два дня назад: он сказал, что Форд, Дженерал Электрик и Стандард Ойл хотят строить заводы в СССР. Они предлагают 500 миллионов долларов инвестиций, кредиты на станки и приезд их инженеров.
Их условия таковы: они хотят концессии — контроль над заводами на 10 лет, доступ к нефтяным месторождениям в Баку и лесным угодьям в Сибири. Я считаю, мы можем согласиться на совместные советско-американские предприятия, но с нашим контролем — 51% акций будет у нас. Буллит также намекнул на поставки военных грузов, если мы гарантируем политическую стабильность. Я подготовил пока только черновик проекта соглашения: инвестиции в обмен на поставки нефти и леса, но без доступа к нашим важным данным. Это покажет наше стремление к сотрудничеству и откроет путь к новым сделкам.
Молотов нахмурился, его пальцы сжали перо так, что костяшки побелели.
— Максим, ты слишком щедр, — сказал он. — Американцы хотят наши ресурсы, но не дадут технологий без контроля, со своей стороны. Их банки заморозят кредиты при первом удобном случае — я видел, как они поступили с Мексикой. Я говорил с их торговым атташе на прошлой неделе: они требуют полные данные о нашей промышленности, включая мощности заводов и запасов сырья. Мы не можем раскрывать наши тайны , потому что Гитлер все узнает через свою разведку. Пусть платят за нефть и лес, но не лезут в наши дела. И никаких военных поставок — их «стабильность» — это значит подчинение Вашингтону.
Сергей слушал, его взгляд метался между ними. Литвинов был идеалистом, верящим в дипломатию, но его открытость американцам могла стать ловушкой для страны. Молотов был прагматиком, его холодный расчёт защищал суверенитет СССР, но слишком жесткий отпор мог отпугнуть американцев. Сергей знал, что валютный кризис не оставляет времени на споры: без денег и станков промышленность не справится с военными заказами.
— Товарищи, хватит спорить, — сказал Сергей. — Максим, твои совместные предприятия не подходят для нас, американцы будут диктовать условия, ведь у них деньги, а значит и решающий голос, несмотря на наш 51%. Вячеслав, твоя позиция очень жесткая и принципиальная, так мы можем отпугнуть их.
Нужен компромисс: станки и кредиты в обмен на нефть и лес, но без концессий, без данных о промышленности, без военных поставок. Отправьте делегацию в Вашингтон. Вячеслав, ты главный в этом вопросе, Максим — ты помогаешь Вячеславу. Доложите мне о результатах через неделю. И не дайте Буллиту повод думать, что мы слабы.
Литвинов кивнул, но его глаза выдавали разочарование, как у человека, чей план отвергли. Молотов остался неподвижным, но Сергей знал, что он доволен.
Поля под Смоленском покрылись дымом, воздух дрожал от рёва танковых моторов, залпов артиллерии и криков команд. Военные учения «Запад-33», организованные по прямому приказу Сергея, были крупнейшими за последние годы: участвовало 20 тысяч солдат, 200 танков Т-26 и БТ-5, 50 самолётов, артиллерия и пехота имитировали оборону от наступления условного врага с запада — сценарий, недвусмысленно намекавший на Германию. Сергей приехал на наблюдательный пункт, деревянную вышку в окружении сосен, где Климент Ворошилов, в тяжёлой шинели и с биноклем, докладывал о ходе манёвров. Рядом стояли старшие командиры: Александр Егоров, скептик, считавший учения пустой тратой ресурсов, и Михаил Тухачевский, чьи идеи о манёвренной войне вызывали споры среди других командующих. Внизу, на поле, танки двигались в атаку, пехота окапывалась, а артиллерия била по мишеням, обозначавшим вражеские позиции.
Но раздрай был очевиден: некоторые танки заглохли, дивизии теряли связь, а командиры кричали, пытаясь восстановить порядок.
Подготовка «Запад-33» началась за два месяца, но с первых дней выявила трещины в системе. Ворошилов лично отбирал дивизии, но столкнулся с нехваткой топлива, запчастей и даже формы для солдат. Логистика оказалась слабым местом: поезда с техникой опаздывали на сутки, вагоны с боеприпасами застревали в Минске из-за поломки локомотива. Склады под Смоленском оказались наполовину пустыми — часть патронов и снарядов, как выяснилось позже, была списана или украдена.
Сергей настоял на реалистичном сценарии: учения должны были включать ночные бои, авиаудары и манёвры танков, имитирующие немецкое наступление с использованием тактики «блицкрига. Ворошилов предупреждал, что армия не готова: штабных станций не хватает, танки ломаются, а командиры привыкли к линейной тактике времён Гражданской войны. Но Сергей был непреклонен.
Старшие командиры разделились во мнениях. Егоров, ветеран старой школы, ворчал, что учения — это «показуха», отнимающая ресурсы, которые лучше пустить на склады. Он писал Ворошилову: «Немцы далеко, а мы тратим патроны на этот театр». Тухачевский, напротив, требовал больше танков, самолётов и улучшенной связи, настаивая, что армия должна учиться манёвренной войне: «Противник не будет стоять в окопах, он ударит быстро и глубоко». Ворошилов пытался балансировать, но его собственные сомнения росли: он знал, что армия — это очень сложный механизм, который скрипит под тяжестью задач.
Сергей получил анонимное письмо за неделю до учений, доставленное через ОГПУ. Автор, назвавшийся «командиром, верным делу», указывал на хищения в снабжении: топливо сливалось, запчасти продавались, а склады боеприпасов разворовывались. Письмо заканчивалось словами: «Армия слаба не из-за солдат, а из-за воров наверху». Сергей приказал ОГПУ начать проверку, но держал письмо в тайне от армейских командиров, чтобы не подрывать моральный дух перед учениями. Однако оно укрепило его решимость: армия должна быть очищена.
Сейчас Сергей стоял на вышке, его взгляд был прикован к полю. Танки Т-26, двигались в атаку, но часть застряла в грязи, их гусеницы буксовали, выбрасывая комья земли. Пехота окапывалась, но без связи с артиллерией позиции выбирались наугад, некоторые роты залегли в низине, где их легко было бы накрыть огнём.
Самолёты И-15 были неплохи. Они, гудя, пролетали над полем, но их было слишком мало. Связь хрипела, передавая обрывки команд, а связисты, пытались наладить линии.
Ворошилов опустил бинокль, его лицо было мрачным.
— Иосиф Виссарионович, — сказал он. — Это бардак. У нас 600 танков, но треть не на ходу. Пехота теряет связь, самолетов мало. Много проблем с логистикой. Если противник ударит завтра, нам будет очень тяжело.
Егоров, стоявший рядом, кашлянул.
— Климент Ефремович преувеличивает, — сказал он. — Армия сильна, солдаты готовы. Но зачем нам эти учения? Мы тратим топливо, патроны, изнашиваем танки. Гитлер далеко, а мы устраиваем спектакль. Лучше копить силы, строить склады.
Тухачевский резко повернулся к Егорову, его голос был полон гнева.
— Александр Ильич, вы слепы! — сказал он. — Гитлер не далеко. Его танки уже на полигонах, их авиация растёт. Они готовят «блицкриг» — быстрые удары, танки, самолёты, прорывы. Эти учения показали, что мы не готовы: без связи, без скорости, без манёвра мы проиграем. Нам нужны новые танки, радио, обученные командиры. Дайте мне ресурсы, и я перестрою армию за два года.
