Читать книгу 📗 "Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод"

— Нет, вы посмотрите!.. — по части иронии Ирина мне не уступила. — В варежку ко мне погружаться — это он сразу, а в душу ему неохота. Трудно, видите ли, требует усилий… Ты, выходит, на меня как на вещь смотришь? Типа дырки, в которую кончить надо, когда стояк замучает?..

От душевного волнения аспирантку унесло в сленг гопников и панков. Ну и дальше пошло-поехало. Я старался быть язвительным и остроумным, а кончилось все тем, что барышня в гордости и гневе покинула наш блок, от злости сильно хлопнув дверью.

Петя высунулся из комнаты:

— Что происходит на свете?.. Это твоя дверями так долбит?

— Ну, моего здесь только я, — хмуро отшутился я. — И мои гениальные идеи…

— Жениться еще не требует?

— Пока Бог миловал. Но не исключаю, что тема возникнет.

— Гаси в зародыше! — вдруг объявил Волков сурово. — На эмбриональной стадии!..

Видно, хлебнул говна по жизни в этой самой теме, надолго отбило вкус к женитьбе.

— Постараюсь учесть, — отделался я и скрылся в комнате.

Работа над любым текстом, если трудишься добросовестно, в принципе не кончается никогда. Я взялся продолжать, увлекся, в азарте шелестел книжными страницами. Стало темнеть. Я ощутил, как сердце начинает биться сильнее… Совсем стемнело, я зажег свет. Работа пошла труднее. Я не мог сосредоточиться, ждал 21.00. В это время уж наверняка должен быть прямой репортаж о теракте. В какой-то момент я просто не смог себя заставить работать — не шли в голову ни книжная премудрость, ни свои собственные мысли… Пришлось плюнуть на ученые труды. Стал пить чай. Так стоически дотянул даже до 21.03, чтобы с гарантией. И включил телевизор.

Ну что? По всем каналам шла прямая трансляция с Красной площади, где уже толпились толпы зевак, которых напрасно отгоняли милиционеры и ФСБ-шники. Бегали репортеры с камерами и микрофонами, брали интервью у первых попавшихся свидетелей… Корреспондент ТВ-6, телеканала под управлением Эдуарда Сагалаева, поймал какого-то слегка поддатого мужичка, который охотно, подавляя привычку к матерщине, рассказывал о случившемся:

— Так я не понял сперва, бл… блин, извиняюсь… Смотрю, какая-то ху… это, непонятка творится. Ну я, короче, туда, а там шухер… то есть, атас… то есть…

Ну, в общем понятно. Предсказание сбылось.

Автобус — насчет детишек память меня малость подвела, в нем были южнокорейские туристы — стоял близ Храма Василия Блаженного. В полумраке, создаваемом фонарями и прожекторами, трудно было понять, что там происходит. Зону оцепления спецслужбы все же создали, постовые нервно окликали любопытных ротозеев, лезших поближе.

Я вновь взялся за работу, приглушив звук телевизора до минимума, изредка косясь в экран. Попытался представить, что сейчас чувствует Лилия Кирилловна… Не представил. Да и неважно.

В воскресенье утром я узнал, что террорист был ликвидирован, личность его не установлена, но устанавливается. Пострадавших нет. Телеканалы и федеральные и московские бурлили данным медийным поводом, что естественно. Ну а я взялся за работу. И почти не отрывался. Ближе к вечеру вторая глава была готова в рукописном виде.

А утром понедельника я побежал с ней сдаваться к своему научному руководителю Федору Ильичу Логинову.

Доцент Логинов, увы, не блистал на небосклоне ученого мира. Самый рядовой преподаватель. Мне с ним, честно говоря, было скучновато. Хотя, объективно говоря, человек он был неплохой и даже хороший. Что, увы, не профессия. Рядовой труженик, ремесленник от науки.

— Та-ак, — протянул он, раскрывая врученную мною папку, — в рукописном виде?

— Не успел отпечатать, Федор Ильич, — извинился я. — Но почерк у меня почти каллиграфический. Читается легко.

Он подумал.

— Ну ладно, беру на прочтение, — сказал так, будто одолжение делал. — Приходи… в пятницу, в это же время. А сейчас — прошу извинить, у меня лекция.

И я отправился звонить Челядниной. В вестибюль общежития не пошел, прогулялся до метро.

— Алло?.. Здравствуйте. Можно Лилию Кирилловну?.. Меня зовут Зимин Юрий Михайлович, она знает.

Пошли звать ее, я услышал в трубке шорохи, неразборчивые голоса.

— Алло, Юрий?.. — мелодичный голос.

— Я. Здравствуйте.

— Добрый день. Ну что сказать?.. Что я потрясена? Это ничего не сказать. Юрий! Давайте так: тема заслуживает особого обсуждения. А у меня сейчас на работе аврал. А я хочу… Хотя нет, не буду сейчас ничего говорить. Позвоните мне ровно через неделю. В следующий понедельник. После обеда. Хорошо?

Там пятница, тут понедельник. Ладно. Договорились.

Возвращаясь в общагу, я испытал довольно странное чувство: предчувствия надвигающихся событий. Как мы чуем грозу, бушующую где-то за горизонтом — здесь ее нет, но по порывам ветра, отблескам зарниц, беспокойному бегу облаков не ошибешься, если скажешь, что скоро ливни, грозы будут здесь… Так и в душевном мире. Невидимо, но столь же реально. Тут никакого «послезнания», вызванного причудами моей судьбы, не было. Но я был совершенно уверен, что не ошибаюсь. И конечно, это чувство слегка потряхивало мандражом, как у спортсмена перед стартом.

Это предстартовое состояние так и поселилось во мне. Как будто пространство наполнилось множеством мягких, бодрящих электрических зарядов. И время побежало торопливо. Я ничего не подгонял, занимался своими делами. Ощущение близкой вспышки событий не исчезало. Напротив, нарастало. В «прайм-тайм», самое смотрибельное время, я регулярно включал московские каналы…

И вот однажды ЭТО случилось.

Я прихлебывал чай, вполглаза поглядывал в экран. Прошел новостной блок, наполненный сообщениями об авариях, преступлениях, несчастных случаях… И вдруг после этого дикторша сказала:

— А теперь дорогие телезрители, у нас… — тут она запнулась, — нам предстоит нечто необычное. Я убедительно прошу быть всех очень внимательными…

Девушка заметно разволновалась. То ли у нее не был подготовлен письменный текст, то ли она почему-то отклонилась от него — не знаю, почему — но заговорила она явным экспромтом.

— Вы слышали, вероятно, что в Юго-восточном административном округе… и районах области… и прилегающих областей… по Рязанскому и Новорязанскому шоссе… в последний год отмечена серия преступлений…

И далее она поведала об извращенно-сексуальном характере этой серии, о том, что с практически стопроцентной вероятностью это дело рук одного и того же человека… и что руководство правоохранительных органов в связи с этим решило пойти на беспрецедентный шаг.

Тут она взяла многозначительную паузу.

— Мы решили обратиться к этому неизвестному человеку. Уверены, что сейчас он смотрит и слушает нас. Я передаю слово профессиональному психологу…

На экране возник психолог — не то, чтобы представительный, а на редкость располагающий к себе дяденька средних лет в костюме-галстуке. Умело созданный образ «домашний доктор». Друг, которому хочется доверять.

— Спасибо, — мягко сказал он ведущей и повернулся анфас.

— Я знаю, что сейчас меня слушают тысячи людей. Но я обращаюсь к одному из них. Только одному. К тебе! Да, именно к тебе. Я пока не знаю твое имя, но знаю, что происходит с тобой. Что царит в твоей душе…

И он продолжил речь, в которой негласной ноткой, под сурдинку звучало если не сочувствие к неизвестному, то понимание его. Ни слова прямо сказано не было, но в сумме совершенно отчетливо проступала мысль: то, что случилось, весь ад, царящий в тебе — это не вина твоя, это беда. Виновен в злодеяниях не ты, а демоны, в тебя вселившиеся. И мы поможем тебе избавиться от этих темных сил, тебя поработивших! Ты снова станешь человеком!..

Наверняка в этом было известное лукавство. Но звучало убедительно. Меня прямо-таки пробрало. Молодец! Профессионал.

В завершение он сказал так:

— Мы все прекрасно понимаем, что тебе не под силам просто так прийти и признаться во всем. Перешагнуть через этот барьер… Но мы вовсе и не требуем этого от тебя. Ты можешь позвонить. Или написать письмо. Вот посмотри, пожалуйста…