Читать книгу 📗 "Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод"

Я все это слушал вполуха, продолжая с подъемом работать. Но вот пленарная часть передачи кончилась, пошли репортажи с мест. Первый я пропустил, за второй зацепился. Третий начал слушать внимательно. И дальше так.

Бог ты мой!.. Все это были рассказы о самых разных бедах и горестях. Как будто у редактора программы было хобби коллекционировать несчастья. Вот и думай — то ли в самом деле все так худо, то ли кому-то надо влить в души москвичей побольше депрессняка. Из неких потаеннных соображений.

Пожар на каком-то мелком заводике в Лианозово. Корреспондент расспрашивал майора пожарной службы — тот явно был осторожен в словах, но все равно оставался осадок: поджог, скорее всего, носит криминальный характер. Конкуренты палят конкурентов. И хорошо еще, что обошлось без жертв…

Зато в следующем сообщении жертвы были в главных ролях. В Бирюлево на Элеваторной улице в канализационном коллекторе обнаружены трупы двух неустановленных бездомных. Документов, естественно, нет. Камера показала столпившихся вокруг открытого люка милицейских чинов, врачей «Скорой помощи», на чьих лицах я увидел только профессиональное равнодушие.

Далее речь пошла о пьяном безобразии, учиненном жителем Тушино. Дошел до «белки», выскочил в неглиже в подъезд, носился по этажам, оглашая пространство бредовыми воплями… Репортер сунул микрофон соседке — тетушке в застиранном сиреневом халате и в очках:

— Да это не в первый раз!.. — говорила она, вытаращив глаза. — Если бы в первый! То вроде бы не пьет, человек как человек… А как начнет пить, так удержу на него нет!

Ну и так далее.

Это заставило меня задуматься, позабыв про диссертацию. Попытался представить, как в подобном контексте будет выглядеть сообщение психолога, если оно состоится. Да как⁈ В самый цвет, как пуля в центр мишени! Да еще будет как сенсация на фоне этого приевшегося, нудного потока бедствий. Взорвет эфир! Честно говорю. Ну по-другому просто быть не может!..

Пока я так размышлял, информационная группа в «Шилялисе» иссякла. Началась музыкальная. На экране возник искусственно-жизнерадостный Александр Буйнов в окружении безымянных девушек на подтанцовке, загорланил:

Празднует осень бал прощальный,

Но от судьбы не ждет пощады —

Лист!

Медленно в круге тая,

Грустный исполнив танец

У земли!

Не знаю уж, песня повлияла или само собой так вышло, но мысль моя покатила в интересную сторону.

Я совершенно был уверен, что выступление психолога взорвет душу маньяка. Ни малейших сомнений! Он будет в адском шоке — смесь изумления со свирепым восторгом, что-то запредельное по драйву. Словами не сказать. И он откликнется. И в этом я уверен на сто, двести, пятьсот пудов! Такой просто не сможет не отозваться. Да и не он один! Я представил, как слова с экрана бьют по мозгам тысячам московских психов. Как молотом! И десятки, если не сотни таких судорожно хватаются за ручки и карандаши, строчат безумные признания во всех смертных грехах. А в МУРе, конечно, матерятся, разбирая этот дикий бред. Но ничего не поделать — издержки работы. Одно из этих писем должно быть от настоящего убийцы.

Тут меня покатило… Не то, чтобы в лирику, скорее в философию. Я подумал: вот мы сейчас ничего не знаем об этом таинственном преступнике. Совсем ничего. Пустое место. И мы пытаемся как бы заколдовать его, выманить из убежища, как факир кобру. А лучше сказать, мы воссоздаем его, воплощаем в реальность из ничего, из пустоты, он должен постепенно обретать черты, как призрак возникает из ниоткуда, обретает плоть, из невесомо-дымчатого превращаясь в живое, мыслящее и действующее, умное и злобное, ужасное. Собственно, мы и создаем демона, вобравшего в себя множество пороков, чтобы разом… ну не устранить все эти пороки, но хотя бы частично обескровить их…

Эта мысль заворожила меня. Я сидел недвижим, смотря в стену. Буйнов сгинул, вместо него закривлялась Пугачева с песней «Любовь, похожая на сон»… Я это, конечно, слышал. Но не слушал. Думал.

Ну не можем же мы не взять его⁈ Этого гада… даже не гада, а нежить, которой не место на Земле. Или если место, то лишь в колониях для пожизненных… Хотя вроде бы смертная казнь в России еще действует. Чикатило, во всяком случае, пустили в расход. Правда, уже больше года назад… Но еще ждет приговора в камере маньяк-убийца Сергей Головкин, известный как «Фишер»… Ладно! Что там говорить. Наша задача взять урода, и точка. Остальное не моя забота.

И я вновь взялся за диссер. Время побежало резво, и скоро я засобирался: пора было ехать в Кузьминки на встречу с Гриневым.

Поехал. Прибыл даже чуть раньше, минут за десять до условленного срока. Но старлей был уже на месте.

— Юра! — крикнул он заранее, махнув рукой.

И по этому, и по многому другому, включая мимику, я понял, что опер не просто в приподнятом настроении, а весь на взлете. И потому, улыбнувшись, кратко сказал:

— Получилось?

— Не то слово! — он расхохотался. — Как это говорится?.. Фурор!

— Серьезно?

— Да серьезней не бывает! Вот что. Идем-ка… Тут неподалеку забегаловка есть. Рюмочная, что ли. Ну, спиртного мы пить не будем, но по чашке чаю под разговор можно. Пошли?

— Конечно.

И мы прибыли в эту рюмочную: действительно, на вид самая настоящая забегаловка, третий сорт. Мы не стали садиться, пристроились сбоку у высокой стойки. Тем не менее чай и пирожки с яблоками и вишней оказались вполне приличные. Даже удивительно.

Но это, конечно, неважно. Старлей с увлечением принялся мне рассказывать, что когда вчера он доложил начальнику опергруппы свои соображения по психологу, постаравшись нажать на аргументы: «иголку в стоге сена ищем»… «никакой системы»… «ползком»… «вслепую»… А данный вариант бьет прямо в цель. Достигнет успеха, не достигнет — посмотрим, но в этом, по крайней мере, есть целевой подход.

Начальник, опытный сыскарь, подполковник, разумеется, давно научившийся скрывать эмоции, выслушал предложение младшего офицера, и глазом не моргнув.

— Ну что ж, мысль дельная, — сказал он, и Гринев понял, что это высшая похвала, какая только может быть. — Доложу.

И это надо было понимать так, что подполковник пойдет к генералу, начальнику МУРа, и так изложит ему ситуацию, что идея с психологом возникла в результате коллективного поиска, возглавляемого им, подполковником. Он в этом мозговом штурме играл первую скрипку. Правила системы старший лейтенант знал четко.

— Так было, и так будет, — заключил он. — А мне расти, самому становиться майором, подполом, а дальше видно будет… И серьезный шаг к этому я сделал.

Сказав так, он чуть запнулся, бросил на меня быстрый взгляд. Понимал, благодаря кому этот шаг сделан.

Но я промолчал. И бровью не повел. Как бы молча сказал: ну, мне-то от этого известно какой профит. Иметь в друзьях офицера милиции — уже само по себе приличный социальный бонус. А если этот офицер в тебе заинтересован… А если он полковник, или чем черт не шутит, генерал…

Похоже, мы друг друга поняли без слов. Новоиспеченный сотрудник МУРа ухмыльнулся. А я спросил:

— Ну и что же дальше?

— Пока все, — он пожал плечами. — Шеф пошел к большому шефу. Официальной информации нет, но я думаю, что вердикт будет положительный.

Тут Гринев усмехнулся:

— Шеф… то есть прямой мой начальник у генерала в фаворитах ходит. Всем его инициативам зеленый свет…

Старлей не договорил, потому что дверь заведения распахнулась, впустив вовнутрь залп матерщины, а через секунду после того в помещение ввалились трое: типичные «братки» низшего пошиба, пехота современного криминального мира.

— Да на х*й все это!.. Е*ать их всех во все щели!.. — громогласно объявил первый, видимо старший в тройке. — Так и скажи!

Кому это надо было сказать, осталось неведомым, поскольку оратор тут же сменил пластинку.

— Э! — крикнул он девушке за стойкой. — Где Азиз? Давай сюда, бл*дь!