Читать книгу 📗 "Княжна Разумовская. Спасти Императора (СИ) - Богачева Виктория"

Тревога вновь тугим узлом завязала мои внутренности. Мысли крутились в голове одна хуже другой. Получается, первое послание действительно было. Оно не оказалось выдумкой обер-полицмейстера, с помощью которой он хотел выдернуть меня на допрос тет-а-тет. И когда они не получили ответ, то попробовали еще раз. И теперь уже придумали нечто такое, что заставляло князя то и дело беспокойно вглядываться в мое лицо.

— Помните, это не допрос. Вы вольны уйти в любой миг. Просто скажите мне, и я выведу вас из кабинета, — торопливо говорил Георгий, когда, выйдя из экипажа, мы шагали к знакомым дверям.

Хотела бы я их забыть.

— Вы меня пугаете, — сказала я ему.

— Я знаю, — нерадостно кивнул он. — Но иначе нельзя, княж... княгиня.

В просторном кабинете — ничуть не похожем на кабинет ротмистра — набилась целая толпа. И все они разом замолчали, когда мы, сопровождаемые Михаилом, оказались внутри. Я заскользила изучающим взглядом по лицам мужчин. Узнала я лишь двоих: обер-полицмейстера Николая Устиновича и генерал-адъютанта Альбединского.

Проигнорировав их, Георгий, чеканя шаг и высоко вскинув подбородок, направился к человеку, стоявшему чуть в стороне ото всех — мужчине среднего роста с густыми каштановыми волосами и проседью на висках.

Мне понравилось его лицо с резкими чертами и взгляд, не лишенный строгости и проницательности. Глубоко посаженные глаза темного цвета смотрели хоть и сурово, но не вызывали у меня ни страха, ни отвращения, как это случилось с первой же секунды, когда я встретилась с обер-полицмейстером и генерал-адъютантом.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился к нему князь, и я поняла, что передо мной стоял начальник Третьего отделения в Москве, граф Меренберг. Про которого тетушка говорила, что он угодил в опалу к Государю. — Разрешите представить мою супругу, княгиню Хованскую Варвару Алексеевну.

Граф Меренберг улыбнулся мне с едва уловимой теплотой и поднес к губам мою руку в перчатке.

— Я знал вас еще княжной Разумовской, — хмыкнул он. — Варвара Алексеевна, должен вам сказать, что мне бесконечно жаль, что все так сложилось с вашим батюшкой... Мы обязательно поймаем и накажем виновных. И, разумеется, примите мои поздравления со свадьбой.

— Благодарю, Ваше сиятельство, — я склонила голову, чувствуя на себе множество чужих, липких взглядов. — И за поздравления, и за сочувствие.

Георгий уверенным, покровительственным жестом положил ладонь мне на талию и чуть притянул к себе, перетянув часть взглядов.

— Так для чего я здесь? — я по очереди посмотрела на обоих мужчин.

— Мы получили от террористов второе послание, — жестким голосом произнес граф Меренберг. — Если первое еще можно было счесть за чью-то дурную шутку, то второе... Мы уверена, что его отправили те же люди, которые похитили вашего батюшку.

Я кивнула, ожидая продолжения и по-прежнему не понимая, какое отношение я имею к письмам от террористов.

— Они хотят говорить только с вами, Варвара Алексеевна, — вперед резко выступил обер-полицмейстер, грубо вмешавшись в нас разговор.

Я стиснула зубы и сосредоточилась на теплом, приятное ощущении, которое расползалось по всему телу от места, где Георгий касался меня ладонью. Я стояла близко к нему и потому услышала, как он заскрипел зубами на последних словах Николая Устиновича.

Граф Меренберг скривился, но ничего не сказал. Выждав очень показательную, осуждающую паузу, он заговорил вновь.

— К сожалению, у нас есть веские основания опасаться эскалации... В ином случае мы бы вас не потревожили.

— Какие основания? — тихо спросила я.

Граф посмотрел на Георгия. Очевидно, они что-то молчаливо обсуждали, обмениваясь лишь выразительными взглядами. А вот обер-полицмейстер вновь радостно влез в чужой разговор.

— Они перешли к насилию.

— Ваше Превосходительство!

— Государь мой!*

Одновременно воскликнули князь и граф, с непримиримым осуждением глядя на обер-полицмейстера, который выглядел довольным, но никак не смущенным. И он так пристально смотрел на меня, что все было понятно без слов. Хотел задеть, вывести из равновесия. Быть может, надеялся на публичный позор или скандал?

Этого он не дождется.

Мне хватило нескольких уроков в прошлом, чтобы научиться делать выводы.

— Какому насилию? — я чуть повернула голову, чтобы смотреть только в лицо мужа.

Он поморщился, словно от зубной боли, и метнул убийственный взгляд в сторону обер-полицмейстера.

— Вам не стоит этого слышать, — граф Меренберг вмешался, но я даже не обернулась к нему, пусть это и было невежливо.

— Какому насилию? — я нажимом повторила, не отводя взгляда от глаз Георгия.

— Они вырвали у вашего батюшки клок волос. И вложили его в конверт, который мы получили, — нехотя проговорил он

Я пошатнулась, но твердая ладонь князя помогла мне устоять.

— Это же ужасно... — совершенно искренне пробормотала я, чувствуя, как лицо приобретает мертвенно-бледный цвет.

— Вот с каким отребьем мы имеем дело, — вставил свои пять копеек обер-полицмейстер.

— Но мой отец... в порядке? — я потерянно повела плечами. — Это же... это же лишь клок волос... не что-то большое, ведь так?

— Именно так, — с нажимом проскрежетал Георгий, очевидно заметив, как Николай Устинович подался вперед, намереваясь что-то сказать. — Именно так, Варвара Алексеевна.

Его голос был по звуку похож на скрежет наждачного листа.

— И вы могли бы помочь своему батюшке, — обер-полицмейстер все же не утерпел.

— Как?

— Об этом не может идти речи! — отрезал Георгий, и на мгновение сжал руку, которую по-прежнему удерживал на моей талии. — Я не позволю втягивать в это мою супругу.

— Она не только ваша новоявленная супруга, князь, но еще и дочь своего отца и верная подданная Государя-Императора! — повысив голос, пророкотал Николай Устинович, очевидно желая привлечь как можно больше чужого внимания. — У нее есть священный долг!

Если бы могла, я бы рассмеялась ему прямо в лицо. Стало быть, священный долг у меня есть, а прав — нет?! Ни на образование, ни на имущество, ни на свободу, ни на независимость. Весьма удобная концепция! И главное, у самого обер-полицмейстера прав было полно. Например, право вытаскивать меня из собственного дома ночью к нему на допрос, при весьма странных и скандальных обстоятельствах.

Он напрасно надеется, что у меня короткая память.

— Это совершенно и абсолютно невозможно! — яростно выплюнул Георгий. — Никак и ни при каких обстоятельствах.

— Скажите же, что от меня требуется?

— Встретиться с кем-то из них, выслушать требования, передать нам, — быстро ввернул граф Меренберг, чтобы князь не успел ему помешать.

Я вновь повернулась к мужу: его глаза метали молнии. Он был разъярен и с трудом удерживал себя в руках.

Я не могла спорить с ним при посторонних. Это было бы оскорбительно и для него, и для меня. Но это не означало, что я собиралась молчать и соглашаться с ним всю оставшуюся жизнь.

— Я хотела бы помочь, — произнесла я одними губами, настойчиво ловя его взгляд.

— Господа, прошу нас простить, — князь кивнул мужчинам и, придержав за талию, настойчиво увлек меня в сторону от них, чтобы мы могли поговорит на едине.

Я успела заметить ехидную улыбку обер-полицмейстера.

— Вы с ума сошли! — горячо зашептал Георгий, едва мы сделали пару шагов. — Я вам запрещаю...

— Князь, — я перебила его и положила ладонь в перчатке ему а грудь, и он резко замолчал и вздрогнул, словно налетел на невидимое препятствие. — Вы не можете мне запретить.

Его взгляд кричал: «могу!». Но губы были сжаты, и он молчал.

— Речь идет о моем отце. И брате. Отец уже пострадал от их рук... И обер-полицмейстер шантажирует нас священным долгом перед Государем-Императором, — я скривилась. — Вы правда хотите, чтобы они вмешали в дело Его Императорское Величество?

— Мне плевать, — процедил он сухо, — речь идет о вашей жизни, ни больше ни меньше! Вы даже не представляете, во что ввязываетесь.