Читать книгу 📗 "Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич"
Тиэко приезжала после уроков в сопровождении машины с охраной. И однажды я предотвратил на неё покушение.
— Группа связанных с Матаити людей проехалась по дороге несколько раз и, судя по всему, определилась с местом для нападения на Тиэко, — как-то сказал мне «мой внутренний голос». Сейчас они уехали, но, скорее всего, вскоре приедут. Уже с оружием.
— Она же тоже на броневике ездит? — удивился я.
— Там дорога идёт мимо небольшой пропасти и выстрелом из гранатомёта или направленным взрывом можно машину туда столкнуть.
— Понятно. Я помню этот склон.
Позвонив по прямому телефону секретарю Рёките Минобэ, я добился от него, чтобы меня соединили с губернатором срочно, и передал ему свои «видения» о готовящемся покушении. У охраны Тиэко имелись радиостанции и телефонизированные автомашины, поэтому их, как я понял впоследствии, уведомили незамедлительно. Несколько машин были высланы вперёд, и на указанном мной перекрёстке произошла перестрелка. В результате проведённых превентивных мероприятий силами и средствами группировки Минобэ оказалось, что моё «видение» соответствовало действительности. Вплоть до наличия у террористов американского гранатомёта и американской же мины направленного взрыва большого поражающего действия.
После этого дедушка-губернатор и папа-якудза приехали на базу вместе и, во-первых поблагодарили меня, но так, чтобы отец не услышал, а во-вторых попытались уговорить нас съехать с базы и спрятаться в укромном месте.
Мой папа только скривился и сказал, что «не может самурай прятаться от врагов, как таракан под плинтусом», но я его не перевёл. Я сказал главам семейства Минобэ, чтобы за меня они не волновались, но от выделенной нам группы охранников не откажусь. А съехать мы не можем, так как связаны по рукам и ногам заказом от галереи Геккасо. Да и телевизионщики, которые снимали нас на свои телевизионные кинокамеры и на новомодные видеокассеты, нас никак бы не отпустили. Они снимали про нас телевизионный сериал: «Как рождаются шедевры Мичи Минобэ».
Отцу сначала название фильма не понравилось, но я ему объяснил, что сам настоял на сокрытии своего настоящего имени, это во-первых, и что японцам дела до картин и творчества какого-то русского Миши Шелеста, нет абсолютно, — это во-вторых. А вот до шедевров представителя клана Минобэ и внука губернатора Токио, подвергающегося покушениям, очень даже… Особенно всех поражал контраст между взрывами с перестрелками и рисованием священной горы Фудзи с созерцанием цветения сакуры, перенесённого на полотна красками.
Аукцион по продаже наших с отцом картин, тоже наделал такого шума, что из Москвы срочно прилетел представитель экспортной конторы Олег Иванович, который попытался взять аукцион в свои руки, надавив на отца, но снова, как и прошлый раз, «обломился». Вида он не подал, намекнул на «кары небесные», и просто наблюдал за ходом аукциона со стороны.
Аукцион принёс нам с отцом солидный прибавок на счёт во «внешторгбанке» СССР, к которому сейчас имел доступ и отец. Я как сказал тогда, что это и его деньги тоже, так и сделали, оформив нужные документы в нашем «центробанке», да…
Плюс ещё вышла моя новая манга в цвете, отпечатанная с качественно сделанных широкоплёночных слайдов на хорошей бумаге. В смысле, новая часть, продолжающая историю японской девочки Тиэко и её русского друга Мисы. Именно из неё японцы узнали, что Миса и Мичи Минобэ — это один и тот же реальный человек, который секйчас пишет картины с горой Фудзи, и цветущей сакурой.
Японцы поняли, что могут стать художественным оформлением следующей манги и ломанулись на базу «Йети», но мы из Токио уже уехали. Вернувшись в Ниигата и, погрузив автомашину на танкер Приморского морского пароходства, мы отбыли на нём домой в качестве пассажиров.
Домой мы вернулись в канун моего дня рождения, продлив себе каникулы за счёт папиного двухнедельного «больничного», оформленного, как и положено, в Советском консульстве в Токио. Приехав на собственной автомашине из города Находки, мы сильно удивили маму, привезя с собой её брата, моего дядю Гену, которому нужно было по каким-то делам в Дальневосточное пароходство.
Естественно, что мы, прибыв в Находку, были встречены им, а потому выгрузились первыми. Потом мы заехали к нему домой за его вещами, и поехали во Владивосток. Он вообще любил мыслить логически и не зря стал начальником «пароходского» вычислительного центра.
Всю дорогу он присматривался к нашей Мазде, а потом спросил:
— Такие машины дорого стоят?
— В «штатах» шестнадцать тысяч долларов, — сказал я
— А в Японии?
— В Японии они не продаются.
— Но вам же продали?
— Я — это особый случай.
— Ещё продадут?
— Возможно.
— В рублях это надо умножать на десять. Много получается.
— Курс же — шестьдесят шесть копеек. Какие десять?
— Кто же тебе доллар за копейки продаст?
— И, что, вы взяли машину за три миллиона йен? — Дядя Гена сильно удивился
— Нам она обошлась за два миллиона. Чуть больше.
— Э-э-э… Миллион йен по курсу — это две с половиной тысячи рублей. Не так и много. Я коплю на Жигули. Может, оформишь и мне там покупку. А я тебе тут деньги отдам.
Отец что-то хотел сказать, потом глянул на меня и промолчал.
— У нас же ещё первая Мазда на обкатке. А они отличаются только тем, что у этой полный привод. Забирайте ту по цене Жигулей.
Дядя Гена улыбнулся.
— Жигули стоят дороже пяти тысяч.
— Ну, так и мы не планировали продавать Мазду по заводской цене, а минимум по цене двадцать четвёртой «Волги». Вам, как любимому дяде, — скидка.
— В курсе, что «Волга» в магазине стоит девять тысяч восемьсот, а на рынке идёт за двадцать тысяч, а чёрная за тридцать?
— В курсе, дядь Ген. Потому мы и говорим про цену Жигулей. Рыночную, естественно.
— Ну, — ещё шире улыбнулся дядь Гена, — в рассрочку сделку оформим?
— Естественно, — тоже ещё шире улыбнулся я. — Забирайте стулья без денег.
— Ну почему, без денег? Большую часть суммы я везу с собой.
— А-а-а… Так вот оно что… Вещь уже продана? А мы об этом и не знали, да, папа?
Отец промолчал и только хмыкнул.
— Ну, да… Хе-хе… Надежда сказала, что вы её собираетесь продавать. Вот я и решил…
— Да-а-а, — подумал я. — Снова без меня, меня женили.
Честно говоря, я совсем не думал продавать машину даже по рыночной цене «Волги». С какого перепугу, если нам уже предлагали за неё и пятьдесят тысяч, и семьдесят? Кавказцев и во Владивостоке было достаточно. Причём, кавказцев-капитанов кораблей и судов, высокоранговых офицеров. Да и просто тех, кто крутил дела с контрабандистами и имели солидные заработки, тоже хватало.
Но не ругаться же ещё и с матерью, встав в позу из-за продажи ею моей автомашины без моего разрешения? Отец, искоса поглядывая на меня, только похмыкивал.
— Да-а-а… Тяжела ты шапка Мономаха, — подумал я.
— Или я перебил тебе бизнес? — спросил, без обиняков, дядя Гена. — Ты, смотрю, стал ловко разбираться в аукционной торговле, раз справляешься без экспортно-импортной конторы.
Это он вспомнил о том, как мы с отцом участвовали в итоговом аукционе по продаже наших картин.
— Если вы заинтересовались машиной, то, естественно, ни о каком моём гешефте речи быть не может. Чисто рыночная цена. Думаю, это честно. Или нет?
— Честно, — кивнул головой дядь Гена. — А цена Жигулей с рассрочкой выплаты, — очень щедрая скидка от любимого племянника.
— Ну, слава богу, что мы поняли друг друга, — выдохнул я. — Предлагать родственнику подержанную машину я бы не рискнул. Как-то это… Э-э-э… Не очень, по моему, красиво. Можно было бы новую машину привезти, но в следующем году. Такие у нас в СССР таможенные правила.
— Так и привезёшь. А эту я продам, и гешефт пополам поделим.
Я с уважением посмотрел на маминого брата — своего дядьку.
— Принято.
Дядя Гена, оказывается, ехал во Владивосток не по служебным делам, а в книжный магазин, и брал с собой из дома не сумки с вещами, а сумки для вещей, то есть для книг. Он через маму познакомился с какой-то «книжной дивой», как он говорил, и сейчас через неё и её «товарок» в городе Находка пополнял свою домашнюю библиотеку.
