Читать книгу 📗 "Смех лисы - Идиатуллин Шамиль"
— Слушайте, вы на работе или где? — спросил он, подступая к ней. — Вы обслуживать покупателей вообще… Вы пьяны?!
Продавщица впервые подняла на него глаза, светлые и совершенно, кажется, ничего не соображающие, и как будто от этого непривычного движения сильно покачнулась.
— Ну и порядочки… — яростно начал Сабитов, замолчал и потянул носом.
Запах изо рта продавщицы был сильным. Но пахло не водкой, не вином и не перегаром. Пахло сладкой химией.
— Все хорошо, — уверенно сказал Сабитов, прихватывая продавщицу, чтобы не падала, за будто поддутые и очень холодные и влажные пальцы. — Не беспокоимся, сейчас всё уладим. Выйти можете?
Продавщица покачнулась сильнее и засипела.
Сабитов, примерившись, без изящества, но быстро перелез через прилавок и сумел соскочить рядом с продавщицей, ничего не вывихнув, — боль от лодыжки до бедра оказалась терпимой. Он, обхватив продавщицу за необъятную спину, чуть отодвинул ее, чтобы поднять крышку, открывая выход, и продавщица с облегчением обмякла у Сабитова в руках. Сабитов, крякнув, успел удержать ее за сырые подмышки. Боль прострелила ноги и прыгнула через хребет до макушки, но колени не подломились. Сабитов потоптался, приноравливаясь, откинул крышку, которая шарахнула по графину, сбив его вместе со стаканом на пол, и медленно то ли повел, то ли потащил продавщицу наружу.
Она дышала мелко и часто, глаза держала закрытыми, но сознания вроде не теряла и не сразу, но делала шаги, повинуясь мягким понуканиям Сабитова. Он поискал глазами телефон, не обнаружил и решил, что на свежем воздухе продавщица оклемается, так что можно будет, прислонив ее к стеночке, сбегать к воротам позвонить в скорую или сразу к комендатуре за уазиком.
За порогом продавщица вправду слегка ожила, перестала висеть на капитане всей массой и даже что-то промычала ему нечленораздельно, но настойчиво, скользя рукой по своему бедру и вяло тыча в дверь. Сабитов с трудом сообразил, что надо закрыть магазин, извлек из кармана ее халата ключи и сумел, привалив продавщицу к стенке, найти нужный, запереть дверь и уронить ключи обратно в карман.
Продавщица промычала благодарно и шагнула прочь, чуть не рухнув плашмя. Сабитов успел ее удержать и понял, что до госпиталя, который, как он запомнил, был неподалеку, придется волочь самостоятельно.
Он быстро приноровился идти так, чтобы путь стал не пыткой, а марш-броском с очень полной выкладкой. Дежурный на воротах, безусловно, оставить пост не мог, но хотя бы заранее и без вопросов распахнул сперва одну, потом другую дверь КПП.
И все равно к крыльцу госпиталя Сабитов добрел мокрым насквозь и обессиленным настолько, что втащить продавщицу на эти пять ступеней никак не сумел бы. К счастью, кто-то метнулся навстречу, подхватил ношу с другой стороны и помог Сабитову одолеть ступени. «Интересно, что у всех учреждений, предназначенных для приема больных, страждущих, малоподвижных, да просто бесконечных бабок, непременно рекордное число ступеней, лестничных маршей и высоких порогов, — раздраженно думал он, чтобы отвлечься от рези, раскалывающей кости ног. — Вот где перестройка нужна, а не в культурке всякой».
Всю дорогу рядышком квохтала невидимая старушка, неся стандартную пургу: «Ох, да что же это!.. Оль, ты чего удумала? Да она помират никак!
Бледная совсем! От тут ступенечка ишшо, осторожно!» Потому, наверное, бесконечные бабки Сабитову на ум и пришли — хотя эта бабка была никак не слабосильной, коли умудрялась болботать, таща на себе с полцентнера.
Сам Сабитов смог заговорить, лишь когда по команде «Скидай, скидай сюда, сынок, от на лавочку тута» сгрузил совсем обмякшую продавщицу на затянутый коричневым дерматином топчанчик. Убедившись, что сидячее положение, в которое та тяжко перевалилась, стабильно, Сабитов заговорил, разгибаясь медленно, чтобы не стронуть ломы, будто застрявшие вдоль хребта и костей ног и плеч:
— Тут либо предынсульт… Либо, судя по запаху ацетона… Диабетический приступ. Она прямо за прилавком вырубилась… И воду перед этим хлестала как заведенная…
— Да, похоже на диабет, — подтвердил женский голос, но не старческий, а молодой и приятный, пусть и слегка запыхавшийся. — Тома, каталку сюда, срочно, подозрение на прекому, диабетическую!
В том конце коридора брякнуло, и загудели, приближаясь, колесики под нагрузкой. Сабитов туда не смотрел. И на бабушку, суетившуюся рядом, не смотрел, хотя она смело сочетала опять же стереотипную старушечью внешность с модерновым шмотьем: вместо ситцевого халата или ветхого шушуна на ней были трикотажные штаны с лампасом и футболка с олимпийским мишкой, а венчала великолепие фуражечка с розоватым целлулоидным козырьком.
Сабитов смотрел на медсестру, которая, получается, и тащила продавщицу под левую руку.
Медсестра была статной и пригожей: не юркая красоточка в подрезанном халатике и не мрачная княжна в самом соку, а очень спокойная женщина слегка за тридцать с формами как у манекена масспошива, одежда с которого вечно не находит покупателя, потому что среднестатистических размеров не бывает: у красоток ноги длинней, а талия тоньше, у остальных бока растут быстрее бюста.
У этой медсестры размеры были такими — среднестатистическими, а можно сказать, и эталонными. Лицо у нее тоже можно было назвать что так, что эдак: человечество выиграло бы в любом случае. Черты правильные, глаза внимательные и удивительно лучистые. Особенно Сабитову понравилось, что медсестра обошлась без косметики и даже парикмахерских ухищрений: темно-русые волосы были собраны в строгий пучок. И никаких украшений — ни сережек, ни обручального кольца.
А тебе-то какая радость и печаль до всего этого, спросил он себя, опомнившись, и коротко кивнул, потому что медсестра одновременно закончила пристраивать продавщицу на каталку и говорить:
— На учете Ольга точно не стояла, ни у нас, ни в районе, мы бы знали.
Спасибо, товарищ капитан. Спасли вы ее, похоже.
Надо было, наверное, что-то ответить сдержанно, но мужественно. Но слова в голову не шли. Сабитов хотя бы удержал себя от повторного кивка, как последние минуты удерживал в себе тряску: ноги уже не орали от боли, а расслабленно вибрировали, и сладко-тошнотная вибрация норовила разойтись по всему организму.
Медсестра улыбнулась и вместе с Тамарой, тоже дамой видной, но относящейся к следующей возрастной категории, проворно увезла каталку, видимо, к процедурной, дверь в которую захлопнули, да она снова отошла, так что было видно, как Тома и эталонная медсестра хлопочут вокруг каталки.
Ходила и даже хлопотала сестра тоже вполне эталонно. Смотреть на нее было приятно.
Сабитов сел на топчан и стал смотреть.
Рядом немедленно примостилась олимпийская бабка с пылким рассказом про то, что люди смертны, особенно коли не соблюдают диеты и не проверяются у хороших врачей, не обязательно светил, иные сестры получше профессоров будут, от как Валечка, которая после работы меня обсмотрела и проводить вызвалася.
Валечка, значит, подумал Сабитов, принимая крайне утомленный вид. От бабкиного потока красноречия это его не спасло, конечно, ну да свою назойливость она уже отработала именем — а могла отработать и ценными данными.
Какие данные, капитан Сабитов, одернул он себя. Ты здесь по важнейшему делу, государственной важности. Совсем не повод распускать хвост и пялиться на посторонних дамочек.
А он и не пялился. Он просто отдыхал. Имел право. Он тетеньку спас, Валечка так и сказала. Теперь вот посидит немножко, а там увидим, что будет. В крайнем случае просто выгонят из госпиталя.
Его, конечно, не выгнали.
Едва Серега влетел в калитку, Рекс попытался его повалить и свирепо сожрать, но сразу понял, что не время, страшно расстроился и попробовал, прижимаясь к ноге, на бегу заглядывать братану в глаза. Упражнение не удалось: Серега ворвался в дом не останавливаясь. Рекс чуть не врезался в косяк — вернее, немножко врезался, жалобно тявкнув, и продолжил попытки. Сереге было не до него. Он метался по дому, ругаясь сквозь всхлипы на Андрюху, на остальных пацанов, на собственный язык и беспомощность, на удачливый ножик, который теперь не найти, и на ноющего Рекса — когда тот подсекал братана, почти валя на пол.
