Читать книгу 📗 "Смех лисы - Идиатуллин Шамиль"

И не обшаривать, судя по всему, тоже не мог. Что-то его сюда манило.

И Серега догадывался, конечно, что именно. Призрак искал то, что нашел Серега. Волшебный сундучок. Или шпионский чемоданчик — это уж с какой стороны смотреть.

Серега замер, дыша беззвучно и размеренно. Он не собирался спугивать призрака, пока не разглядит его как следует.

Темная фигура мелькала в гуще ветвей, постепенно приближаясь, треща ветками все сильнее, да к тому же все слышнее бормоча досадливые фразы.

Призрак терял терпение и осторожность — из чего можно было сделать давно напрашивавшийся вывод, что никакой это не призрак.

Серега узнал его еще до того, как темная фигура вышла из ветвей на открытую полянку, заросшую высокой травой, до того, как бормотание стало разборчивым, до того, как разглядел сутулую спину и засаленный пиджак, — но все равно не мог себе поверить. И только когда Гордый выпрямился, повел согнутыми руками из стороны в сторону, как будто держал на них хлеб-соль, и не менее странно ругнулся: «Ичэсэхэ — хренушки на лысый череп», — Серега, закусивший кулак от восторга и грандиозности переживаемого момента, смирился с тем, что нелепый кладовщик и есть загадочный лесной призрак и, очевидно, тщательно законспирированный иностранный шпион.

— Тону, блин! — заорал Саня, выскакивая из глубин после не очень достоверного испускания последних пузырей. — Паца, гады, фигли не спасаете?

— Было бы кого, — заметил Димон. — Совсем ледяная?

— Молоко парное! — заверил Саня, стараясь не стучать зубами.

— Киздун ты старый, — отметил Димон и принялся неохотно стягивать рубашку. — Андрюх, не идешь, что ли?

— Да куда я на фиг с подводной лодки, — пробормотал Андрюха, не разжмуриваясь.

Он сидел с запрокинутым лицом и упершись в травку ладонями. Ему было хорошо и покойно, даже досада на Ромашку почти улеглась. Двигаться не хотелось, лезть в ледяную воду тем более. Но деваться правда некуда: он же сам привел пацанов на карьер.

— Ща, — расслабленно пообещал он. — Ты лезь пока, резвись напоследок… А потом я… утоплю обоих на фиг.

— Мечтай, — презрительно сказал Димон.

Судя по звукам, он подошел к кромке воды, почавкал по глине, смочил ноги, охнул, подышал и с воплем и бурлением ринулся на глубину.

«Нагрейте там мальца, только не ссаниной», хотел посоветовать Андрюха, но закрыл рот и прислушался. Бурление и вопли взлетели и перешли в негромкий размеренный плеск: Саня с Димоном наперегонки рванули на тот берег. Странный звук из леса повторился.

— Призрак, что ли? — негромко спросил Андрюха, чтобы показать самому себе, что относится к звукам неизвестной природы иронически.

Звук повторился снова.

— Если так настаиваешь, — сказал Андрюха, встал и пошел, отряхивая джинсы, в чащу.

У недалекой полосы лещины он остановился: звук, размеренный и визгливый, доносился явно из кустов.

Андрюха, оглядевшись, подобрал палку длиной с руку, проверил ее прочность и, осторожно подойдя к кустам, раздвинул ветки.

В густой тени, быстро поводя израненным боком, лежала небольшая лиса.

Все ее тело, морда и лапы были покрыты страшными укусами, шерсть слиплась от сочащейся крови. Относительно чистым оставался только пышный подергивающийся хвост.

— Орешь, как курица резаная, — прошептал Андрюха и шагнул еще ближе.

Лиса захохотала и бросилась на Андрюху.

Он встретил ее ловким ударом палки, но поскользнулся. Палка отлетела в сторону. Андрюха упал на копчик и тут же, отталкиваясь руками и ногами, отъехал как можно дальше, испуганно вглядываясь в куст, в гуще которого недвижной тушкой застыла лиса.

Переведя дух, Андрюха вскочил, отыскал палку, стараясь надолго не отворачиваться от лисы, и всмотрелся в зверя уже с безопасного расстояния.

Лиса не двигалась и не дышала. Глаза у нее были приоткрыты, но как будто затянуты мутной пленкой — а может, загустевшей сукровицей.

— Сама нарвалась, дура психованная, — сказал Андрюха виновато и принялся осматривать джинсы.

Они не пострадали.

Андрюха, с облегчением выдохнув, начал отряхивать мусор, поморщился и обнаружил, что содрал локоть. Ругнувшись, он смахнул пальцем кровь, стукнувшую по листьям. Подумав, Андрюха присмотрелся, сорвал и прилепил к ссадине лист, похожий на подорожник.

Он, конечно, не заметил, что лист, как и многие вокруг, был заляпан кровью до прихода Андрюхи.

И пронзительного хохота, донесшегося очень издалека, он, конечно, не испугался.

Далекое редко пугает.

Из пробирки. Магический лазер африканского шамана

Свет солнца затопил все вокруг, золотистый и плотный, как вода. Как вода, он делал видимыми каждую складку, каждый заусенец и каждую пылинку.

Слишком четким стало все и одновременно, а глаза не были к такому готовы и напрягались, как бицепс от чрезмерного усилия, а голова кружилась, и вместе с ней кружился весь мир, золотистый и четкий до волоска, будто обведенного пронзительной кромкой, и волоски эти складывались в пышный покров, по которому неуловимо катились узоры, и ухватить их глаз тоже не мог, отмечая лишь, что пышный золотой мех приближается, не теряя четкости, но темнея, и уже касается мягко, будто поглаживая, точно место укола или укуса, будто примериваясь, будто выбирая самый беззащитный клочок лица или шеи, которую так украсил бы рыжий ворот, пока не пропитался алым, будто ласково уговаривая расслабиться, не шевелиться, не просыпаться, а ты понимаешь, что таким уговорам поддаваться нельзя, и вообще поддаваться нельзя, и поддаваться не собираешься — а рыжее становится алым и кидается, пронзительно хохоча.

Валентина спешно села на кровати, со второго удара пришибла верещание будильника и подышала, машинально трогая влажные от испарины лоб и шею.

Клочья дурного дневного сна выскальзывали из головы и бесследно растворялись, как след холодного стакана в жару.

Жара была невыносимой — и за окном, и в доме. Шторки не спасали.

Валентина вялой рукой подняла упавший будильник, охнула и побежала, пошатнувшись, собираться. Она наскоро ополоснулась, оделась, с отвращением посмотрела на холодильник и отправилась обуваться, но уже с порога вернулась, вспомнив, и забрала из холодильника пробирку с кровью Рекса.

Выйдя на крыльцо, Валентина без особой уверенности окликнула сына.

Тот, однако, явился сразу — с задов двора. У курятника куковал, ясное дело.

К матери Серега подходить не стал, держался на расстоянии. Ему явно не терпелось поскорей вернуться к курятнику.

Спорный, получается, вопрос, кому Валентина организовала карантин: псу или хозяину его непутевому. Вернее, вполне бесспорный.

А будь я на месте пса, за заборчиком или больная, небось, воды бы не подал, не говоря уж рядышком неотлучно сидеть, подумала Валентина с привычной и несколько нарочитой, конечно, горечью. Погружаться в жалость к себе и сожаления по поводу упущенного ребенка она не стала, сразу перейдя к деловой части:

— Я на дежурство, до утра не жди. В десять чтобы как штык в кровати был.

Поешь только, и нормально, не хлеб с сахаром. Понятно?

Серега кивнул, косясь себе за спину. Валентина повысила голос:

— Две минуты мать послушай! Борщ и котлеты в холодильнике, кости для Рекса рядом. Ему миску снизу проталкивай, ну, ты знаешь, сам не суйся. Собаку, как договорились, не выпускай, следи внимательно за поведением. Если начнет тосковать, отворачиваться от воды или гнать слюну больше обычного, сразу беги к Назаровым, попроси разрешения позвонить мне на работу. Если не подойду, скажи, чтобы записали и передали, а сам дома сиди. Кстати, ты почему не в лагере?

— А нас это, сегодня уже отпустили.

Валентина недоверчиво нахмурилась. Но тут из-за спины Сереги появилась Райка и очень убедительно подтвердила, что так все и было, правда-правда.

Эдакий тон у подростков — признак вранья. Но Валентине было некогда, к тому же Райка как компаньон сына в текущем историческом периоде была наилучшим вариантом.