Читать книгу 📗 "Развод. (не)фиктивная любовь (СИ) - Стоун Ева"

Он нехотя поднимает на меня свой тёмный взгляд.

— Условия? — он вскидывает чёрную бровь. — Смешно. Но ты расскажи, я послушаю.

— Во-первых, ты меняешь эту постель на новую, потому что одному Богу известно, что на ней происходило.

— Марьяна, ты совсем офигела? — насмехается он. — Что за глупости?

— А во-вторых, чтобы ты больше в этот дом никого не водил. Ровно как и в эту постель, — поднимаю на него глаза. — Так что выбирай. Либо в этой кровати будут отдыхать твои шлюхи, либо по утрам баловаться наша дочь.

Говорю — и чувствую, что у меня как будто нарыв прорвало.

И вообще, почему нам должно быть стыдно за то, что я заступаюсь за интересы своей дочери?

Да, она не знает ничего о личной жизни своего папаши, зато знаю я.

— Это всё? — лениво интересуется Артур. — Владычицей морской ты быть не хочешь?

— Нет, — мотаю головой, обхожу постель и огибаю мужа по широкой дуге. — Я просто не хочу спать на тех же простынях, на которых спали женщины с пониженной социальной ответственностью.

Слышу, как в ответ Грозовой мне усмехается, чем показывает, что ни в грош не ставит мои слова.

Но уже к вечеру этого дня, когда мы с Сарой на кухне стряпаем ужин, во двор дома вдруг заезжает огромный фургон с логотипом мебельной компании.

Машина останавливается, из неё вылезают грузчики.

— Чудеса, — шепчу себе под нос, и сердце ёкает.

Выходит, Артур всё-таки исполнил мою спонтанную просьбу, которая была криком души.

Но зачем?

Зачем ему меня радовать?

Глава 14. Молчанов

Ком стоит в горле всё то время, пока я жду своего отца. Он позвал меня на обед в ресторан. Тот самый, где когда-то произошла наша первая встреча, или, вернее сказать, судьбоносное знакомство с Артуром.

Я пришла рано, нервничала, и вот отсчитываю минуты.

Сару с собой не взяла, хотя отец настаивал, что скучает по внучке. И поступила я так вовсе не из-за вредности, просто не хотела, чтобы он при дочери сказал лишнего.

А он скажет. Между строк, с улыбкой на холёном лице. И что-нибудь непременно ранящее.

Создавая мой союз с Грозовым — младшим, он упустил тот момент, что наш фиктивный брак обернулся для меня роковой и болезненной любовью, которую даже годы в забвении не сумели выкорчевать из моего сердца.

Молчанов приходит вовремя, замечает меня и широко улыбается тёплой отцовской улыбкой. Но так кажется только на первый взгляд.

Мой отец мягок и вежлив, пока всё идёт так, как надо ему. Но стоит показать ему зубы...

— Здравствуй, милая. Как ты расцвела! — торжественно говорит он, придерживая меня за плечи. — Даже не знаю, на кого ты больше похожа, на меня или на свою мать, — он бархатно смеётся.

Примечательно, что никакой вины за то, что бросил мою мать с ребёнком, он не чувствует. Именно поэтому у него однажды и хватило совести объявиться у нас на пороге.

— Рассказывай мне, как твои дела. Мне не терпится услышать, чем живёт моя дочь.

От его лицемерия меня потряхивает, но я держусь. Ссорами с ним я ничего не улажу, и в жизни моей тоже ничего не улучшится.

— Твоя дочь живёт своей дочерью, — отвечаю с ненастоящей улыбкой. — Вот вернулись из-за границы.

— И как, вам понравилось? Где вы там были, — разводит руками он, — не помню.

А не помнит он потому, что ни разу не навестил ни меня, ни свою внучку. Видел он её только по веб-камере, и его это полностью устраивало.

Его слова — это лишнее напоминание: я никогда не была ему дочкой, зато стала бизнес-проектом, который помог ему обезопасить свой капитал.

— Мы жили в Англии, пап, — делаю глоток воды из бокала. — И нет, нам там не нравилось, поэтому мы и вернулись. Только, пожалуйста, не притворяйся, что тебя это волнует. Мне оскомину набили твои фальшивые слова и улыбки.

Сама не понимаю, как меня начинает нести. Видимо, все эти чувства, что бурлили во мне, пока я страдала из-за своего неудачного брака, не прошли для меня незаметно.

Я живой человек и не могу постоянно только и делать, что хоронить свои эмоции. И, кажется, в этот момент они окончательно берут надо мной верх.

Отец молча меня слушает и смотрит так, будто я неблагодарная. Будто я только что сильнейшим образом оскорбила его достоинство.

Ничего, переживёт. Он моей матери всю жизнь угробил, своим побегом от ответственности. Так что пусть терпит.

— Я устроил тебе жизнь, — говорит он спокойно, но каждый звук голоса Молчанова — это упрёк, завернутый в бархат.

— Я подумал о твоём будущем, когда ты была глупой девчонкой на пороге жизни. Могла стать никем. Родить от алкаша или наркомана. Помирать от нищеты в декрете. А потом пойти на завод, как и твоя мама. Прежде чем драть горло, отстаивая «правду», на секунду представь всё то, что я только что тебе обрисовал.

Я сжимаю ладони в кулаки и смотрю на него исподлобья не моргая.

— Не смей даже упоминать её имени.

— Хорошо, Марьяна. Не буду, — он действительно осекается. — Не имею права. Потому что понимаю, что это из-за меня твоей маме пришлось нелегко.

Наступает недлинная пауза, во время которой глаза Молчанова мечутся, словно он о чём-то крепко думает.

— Вообще-то, я из-за чувства вины к твоей матери решил позаботиться о твоём будущем. Чтобы у тебя был другой опыт. Не такой, как у неё.

— Всё, хватит, — зажмуриваю веки. — Не говори со мной про неё. Потому что я не могу воспринимать твои слова после того, как ты бросил её с маленьким ребёнком на руках. Вернёмся к твоему решению «позаботиться» обо мне, — говорю это со щедрой долей сарказма. — То есть, если бы не фиктивный брак, всё, чего я могла бы достигнуть — это брак с алкоголиком или наркоманом? Ты так обо мне думаешь?

— Дело не в том, что я о тебе думаю, дорогая, — Молчанов склоняется над столом. — Оглянись. Посмотри, за кого повыскáкивали замуж твои подружки, одноклассницы, знакомые. Толковых мужиков мало, — жёстко подчёркивает он. — А толковых мужиков с деньгами и подавно.

— Я не просила устраивать мою жизнь, — цежу сквозь зубы.

Он снисходительно усмехается, как будто считает меня наивной дурочкой, устраивающей скандал на пустом месте.

— Ты была ребёнком. Без царя в голове, живущая мечтами. А я обеспечил тебе крышу над головой, статус и защиту. Разве это плохо?

— Статус, защита и крыша над головой — это не любовь, — говорю я предательски дрожащим голосом. — Это сделка. Ты отдал меня Грозовым, потому что так было выгодно. В первую очередь тебе самому. Не лги, что ты думал о моих интересах.

Он качает головой. Устало, раздражённо.

— Конечно, я думал именно о них. А любовь, дорогая моя, если она не подкреплена обязательствами вроде того же контракта, который, я вижу, тебе так не нравится, заканчивается очень быстро. Причём в девяноста десяти процентах случаев бабскими слезами. Потому что угадай, что делают молодые мужики? Правильно. Перебегают от юбки к юбке. Мотают нервы. Оставляют без денег. Тебе же всё это не грозит, — он пальцем упирается в стол. — Я обезопасил тебя от огромного количества боли. Как же ты этого не видишь?

— Я могла сама за себя решить. Выбрать себе мужа. В конце концов — набить свои шишки. Но два взрослых мужика вдруг решили, что у них есть право лишить меня выбора.

— Ты драматизируешь, — жёстко обрубает меня Молчанов. — Живёшь в доме, на который сама бы в жизни не заработала. Воспитываешь ребёнка с человеком, который никогда тебя не бросит, потому что за это ему грозят последствия. И ты, и дочка полностью обеспечены. Хотя бы ради вида могла проявить благодарность, Марьяна.

Смотрю на своего биологического отца и понимаю, что между нами огромная стена. Толстая, глухая и несокрушимая.

— Благодарна за что? За то, что каждый раз, когда я слышу его голос, я вспоминаю, как мне сказали: «Это лучший выбор — и всё»? Благодарна за то, что, когда я узнала, что у него есть другая, мне даже нельзя было устроить скандал, потому что он меня не выбирал, и я ему даже ненастоящая жена?!