Читать книгу 📗 "Развод. (не)фиктивная любовь (СИ) - Стоун Ева"

Я вижу это по выражению его лица, по тому, как на скулах начинают ходить желваки.

Тёмный взгляд вдруг становится острее лезвия, по краю которого я хожу.

Но мне не страшно. Больше не страшно. Стоило приоткрыть сосуд моей души, который уже давным-давно переполнен эмоциями — и оттуда полилась правда.

— Когда я отправил тебя в Англию? — он подхватывает мою мысль и заканчивает её.

— Да.

— Хм, — он на мгновение отводит взгляд в сторону, а потом снова обрушивает его на меня.

— А давай прогуляемся?

Прежде чем прогуляться, мы прокатились. Причём нехилый такой отрезок, пока машина Грозового не остановилась на пригорке за чертой города. В безлюдном месте — в это время и в такую погоду.

Я давно не слышала такой тишины. И Артур, думаю, тоже. Ведь не случайно получается, что какое-то время ни один из нас её не нарушает.

Мы выходим на мокрую тропинку с частыми лужицами и продолжаем молчать, каждый думая о своём.

А потом я поскальзываюсь на мокром камешке, и Грозовой мягко меня подхватывает, с опозданием убирая горячие ладони с моих ослабевших от его прикосновений плеч.

— Спасибо, — хрипло произношу я и спешу возобновить дистанцию.

Я привыкла, находясь рядом с мужем, забиваться под толстую скорлупу, которую мне ни в коем случае нельзя снимать, потому что как только я обнажу свои чувства — мне в спину прилетит кинжал, которым Артур распорит меня до души.

— Ты прямо как ошпаренная от меня отскочила, — замечает он, идя рядом. Руки в карманах брюк. Взгляд устремлен строго на меня.

— А что я должна была делать? — бросаю на него хмурый взгляд.

— Не знаю. Использовать возможность.

— Использовать возможность?

Видно, у меня на лице написано изумление такой силы, что Артур решает пояснить:

— От меня обычно женщины не шарахаются.

— Ах вот оно в чём дело, — шутливо бью себя ладонью по лбу. — Прости, что задела твою самооценку. Но дело в том, что я не все женщины. Над моей головой висит проклятие фиктивной жены. А это, знаешь, такое место, как Бермудский треугольник. Ни черта непонятно, и всё безумно сложно. Вот просто безумно, Артур, — поворачиваюсь к мужу. — У меня иногда голова пухнет, когда я думаю о своём положении.

— Не надо прибедняться. Ты не в таком уж прям дерьме живёшь.

Его слова взметают внутри меня бурю. Причём настолько сильную, что я перегораживаю ему дорогу, от гнева стискивая кулаки.

— А я не про внешнюю атрибутику, — смотрю прямо в глаза напротив и даже не надеюсь пробиться через толстую стену непонимания. — Я про то, что у меня внутри. А там у меня, как ты выразился, дерьма столько, что не выплыть! Конца и края этому дерьму нет. Но ведь откуда тебе это знать? — тут в моём голосе проскакивает ирония, которая гладит Грозового против шерсти. — Вокруг тебя же крутятся другие женщины. Те, что, пользуясь возможностью, спотыкаются на мокрых тропинках и падают тебе прямо в объятия. А потом ждут, когда ты их поцелуешь и утащишь на заднее сиденье своей тачки, чтобы там поиметь. Только мне другое надо, а не эффективный брак с кучей денег, которые не приносят мне ни крупицы счастья! У меня его нет. Ноль. Так что когда ты говоришь мне не прибедняться на будущее держи в уме то, что твою дочь воспитывает глубоко несчастливая мать.

— Всё сказала? — и опять слова лезвия.

— Нет. Но на ум сейчас больше ничего не приходит…

— Я был против того, чтобы ты уезжала, — вдруг говорит он, и я останавливаюсь как вкопанная.

— Да-да, ты правильно расслышала, Марьяна, — теперь наступает Грозовой, впиваясь в меня бешеными глазами.— Я не хотел, чтобы ты беременная уезжала.

Глава 17. Переломный момент

Мне хочется отступить от него подальше. Закрыть руками уши и убежать.

Его слова будоражат — в самом плохом смысле этого слова. Смотрю на него и чувствую, что задыхаюсь от нехватки кислорода.

Зачем он мне это говорит? Зачем лжёт, если я досконально помню тот день, когда мне было в лицо сказано, чтобы я убиралась подальше?

— Зачем лжёшь? — наконец-то спрашиваю его вслух.

— У меня нулевой мотив тебе лгать, Марьяна, — он говорит мне так, что я верю.

Не хочу, но верю. Потому что есть в его интонации что-то такое… задевающее за душу.

— Хорошо, допустим, твои слова правда, — голос дрожит. — Какой в них сейчас смысл?

— У тебя намного меньше причин быть несчастной, чем ты думаешь.

Я прыскаю. Но не от неистового желания рассмеяться, а потому что психика не выдерживает. Грозовой не понимает, насколько сильным надрывом в моей жизни стало знакомство с ним.

— Это больше похоже на сделку с совестью, Артур, — обнимаю себя руками. — Ты не мне эти слова сейчас говоришь, а себе.

— Ты забавная, — а вот он смеётся по-настоящему. Коротко, сдержанно и цепляюще красиво. Но я не обманываюсь.

— Мне не нужна никакая сделка с совестью. Знаешь почему?

— Просвети.

— У меня нет иллюзий насчёт нашего брака. Я вижу всё именно так, как оно есть. И в отличие от тебя не драматизирую. Поэтому и сплю я спокойно, без мук совести.

— А ещё с другими бабами, — выплёвываю эти слова с презрением. — Но вернёмся к сути. Я, кстати, верю, что совести у тебя нет, потому что совесть никогда не позволит отцу допустить, чтобы ребёнок шесть лет рос без него!

Слова вырываются из меня взрывами лавы из жерла вулкана. Я дышу быстро, отрывисто и смотрю на своего фиктивного мужа исподлобья.

Артур выглядит настолько мрачно, что я туго сглатываю и едва сдерживаю порыв развернуться и убежать в лесную чащу. Есть в его взгляде что-то тяжёлое, но я пока не пойму что.

Неужели я попала в нерв и сумела достать его эгоистичную натуру?

— Не хотел, чтобы я уезжала с Сарой под сердцем?! — продолжаю. — Так сильно не хотел, что целых шесть лет держался от неё и меня в стороне, при этом активно выстраивая свою личную жизнь? И я должна в это поверить? Ты в себе, Грозовой? Может, другие люди перед тобой и пресмыкаются, проглатывая твою ложь. Но я не дура. И тебя не боюсь. Поэтому стелиться и притворяться не буду! — сама не замечаю, как, проговаривая всё это, я делаю навстречу ему шаги.

И так получается, что, договорив, я стою от него на расстоянии вытянутой руки. Щёки пылают, кожа горит. Я бы скинула с себя пальто, чтобы остудиться, но не буду.

— Марьяна, — его губ касается насмешка. — А ты чего разоралась?

— Захотела и разоралась.

— А не потому ли, что ты всё ещё меня любишь? — спрашивает он и ловит меня, когда я инстинктивно отшатываюсь подальше от его слов. — Ну и чего замолчала?

— Воспитание у меня такое: на глупости не реагировать.

— Как же это глупости? Я видел, как заблестели твои глаза, когда я сказал, что не хотел твоего отъезда. Это правда. Я не хотел терять тебя и ребёнка. Не хотел, — нажимает он. — Потому что даже несмотря на наши с тобой взаимоотношения и фарс с фиктивным браком…

— Артур, замолчи, ради всего святого! Ничего мне больше не говори. Потому что, во-первых, я тебе не верю, а во-вторых, ничего уже не изменить. У Сары шесть лет не было отца, у меня — шесть лет не было жизни…

— Так и у меня шесть лет ничего этого не было! — этой резкой фразой он не просто меня перебивает — я дышать перестаю.

Наступает такая тишина, что даже звуки окружающей природы словно вымерли. Есть только ненормальный взгляд мужа, направленный на меня, и его горячие руки, сжимающие мои плечи.

Мне хочется задать ему тысячу вопросов, но я не спрашиваю ничего. Ни-че-го.

А потом Артуру на телефон поступает звонок, и происходят события, которые в корне переворачивают нашу жизнь.

— Отец умирает, — это единственное, что говорит мне Грозовой после короткого звонка. — Надо ехать.

Мы возвращаемся в город, где всё ещё бушует непогода. Я понимаю, что свёкор вот-вот умрёт, и мне что-то нужно сделать. Попрощаться с ним, сделать что-то хорошее. Но что?

— Ты повезёшь к отцу Сару? — поворачиваюсь к Артуру, который больше ни слова так и не сказал.