Читать книгу 📗 "Мой будущий бывший (СИ) - Славская Дамира"
Неуверенно поднимаю с тумбочки лист бумаги. Вчитываюсь в слова.
— Он с ума сошел. Категорически нет.
— Ира…
— Да мне плевать. И пусть он хоть сто раз изменился, я не доверю ему свою дочь. Мы ему тогда были не нужны. Чего сейчас старается? Зачем? — перехожу на крик. Он требует от меня разрешение на сопровождение Альки в другой город. В другую больницу.
— Ты делаешь своей дочери только хуже.
Отрицательно качаю головой. Во рту разливается горечь. К горлу подступает тошнота.
— Я сама с ней поеду.
Дашка взмахивает руками.
— Тебя не пустят. Он, кстати, пытался уговорить врача отправить вас вместе. И если он не сможет, то Альку все равно туда отправят, хочешь ты этого или нет. Но только совсем одну, с совершенно чужими людьми.
Внутри все колышется от страха за дочку. Как представлю ее маленькую, потерянную.
Но не с Дмитрием же…
Боже, что мне делать? Закрываю ладонями лицо, находясь в полном раздрае. Мои нервные клетки сходят с ума. Я чувствую себя загнанной ланью, попавшей со всех сторон, куда ни посмотри, в западню. Как же я устала. Невероятно. И просто сидеть сложа руки для меня равноценно смерти. Не могу… не сейчас, когда мой ребенок в опасности.
— Ира, — отвлекает меня голос матери.
Мама…
Я так громко кричала, что разбудила ее. Пытаясь взять себя в руки, поворачиваюсь, натягивая на лицо что-то похожее на улыбку. У нее сердце, ей нельзя нервничать.
Мама выглядит неважно. Бледная, исхудавшая какая-то.
Дергаюсь к ней, но понимаю, что и сама еле двигаюсь.
— Дашенька, — обращается к подруге мама. — Выйди, пожалуйста. Мне нужно поговорить с дочерью. И многое ей объяснить.
Недоуменно моргаю. Что мама имеет в виду под словом «объяснить». Сжимаю и разжимаю кулаки. Пальцы дрожат, пока я провожаю взглядом Дарью. На пороге она останавливается и подбадривающе подмигивает, стараясь даже в такой ситуации поддержать.
Мы с мамой остаемся один на один.
— Что происходит? О чем ты хотела мне рассказать?
Видно, как мама нервничает, словно борется с собой, собирая все силы для решающего разговора.
— Мама…
Поднимает руку, обрывая меня на полуслове.
— Ириша, это я виновата во всем.
Выдыхает, заглядывая в мои глаза. Еще никогда не видела ее такой жалкой, что ли… словно все грехи мира лежат на ее покатых плечах.
— Не понимаю.
Сердце учащенно заходится, выпрыгивая из груди. Я хочу и не хочу слышать то, что она мне собирается рассказать. Кажется, после ее слов больше никогда не будет как прежде.
— Подожди. Не перебивай. Я и так каждый день корю себя за сделанное.
— Что?
И снова этот ее взгляд. Виноватый. Мрачный.
— Выслушай меня, пожалуйста. Только молча. Не задавая никаких вопросов. Все после. После того как я исповедуюсь перед тобой.
Глава 23
Три года назад. Действие пойдет от третьего лица
Евгения Петровна не была злой женщиной. Из тех, кто всегда и всем недоволен.
Нет. Как раз наоборот. Она никогда не жаловалась на жизнь. Была мягкой, в меру слабой. Ответственной и трудолюбивой. Но в мечтах она грезила совсем о другой участи. И другом для себя характере. Хотелось быть смелой. Упрямой. Чтобы иметь силы стоять на своем. Самой строить свою жизнь, а не плыть по течению, как все.
Увы. Для нее это была несбыточная мечта. Поэтому в Ирочку, свою единственную дочь, она постаралась вложить все то, чего сама была лишена. А именно хорошее образование, дорогие кружки и секции. А когда пришло время и Ира подросла, то женщина очень постаралась обеспечить доченьку лучшими репетиторами. Усердно мониторила вузы и перспективу после. Чтобы ни в коем случае не дать дочери оступиться и принять неправильное решение. Мягко направляла. Помогала.
Со стороны это могло казаться излишним. Гиперопека, как кричали из каждого чайника. Но и сама Ира особо не сопротивлялась. С удовольствием принимала участие в обсуждениях и составлении планов на будущее. Поэтому в вуз поступила без проблем.
Как же радовалось Евгения Петровна, когда Ира принесла новенький студенческий билет и, чего никогда не позволяла себе раньше, поставила перед матерью бутылочку ее любимого красного вина, доставая из серванта хрустальные бокалы.
— Мама, мы сегодня отмечаем.
Мимолетный поцелуй дочери в щеку. И у женщины замирало сердце от гордости за такую дочь.
Все идет как надо. Она ее единственная радость. За что имела право себя похвалить. Потому что это только ее заслуга и ничья больше.
Нет, у Евгении Петровны и своя личная жизнь была вполне себе нормальной. Как у многих в то время. Но это чувство неудовлетворенности угнетало ее. А о том, как быстро бежали года, она и думать не хотела.
Так быстро и все мимо нее, разукрашивая ее жизнь серыми, безликими красками.
С самого детства, будучи третьим, последним, ребенком в их семье, она особо не выделялась, предпочитая отсиживаться где-то в тишине. Но как такое возможно, когда тебя окружают шумные, предоставленные самим себе братья. Никак… вот и таскали ее Витька и Серега по всем злачным местам их провинциального городка. Воспитывали, как они это с гордостью называли, учили жизни.
Мать Евгении была крайне скупа на эмоции. Много и тяжело работала, чтобы хоть как-то прокормить такую ораву ртов. Да и одеть всех троих в то время было проблемой. Вот и росла она, мечтая о большем. Но когда пришло время выбирать, куда податься, поступила в обычное ПТУ.
Да еще факультет выбрала самый неперспективный — легкой промышленности. Специальность — швея. О чем после, конечно, пожалела. Работа сложная. Спина к концу рабочего дня гудела. Глаза слезились. И только с рождением Ирочки у нее появилась цель. Сделать все возможное, чтобы ее дочь никогда ни в чем не нуждалась и ни от кого не зависела.
Была успешной. Востребованной.
Много путешествовала.
Жила лучше…
— Ну не знаю, Жень. Может, ты зря себя накручиваешь? Может, у них все серьезно, — встревоженно спрашивает ее старинная, еще со школьных времен, приятельница Светлана, с которой Евгения договорилась встретиться в кафе.
Последний месяц ее все больше волновало нетипичное для Ирины поведение.
Последний курс в вузе выдался сложным. Ира много вкалывала, совмещая учебу, диплом со стажировкой в хорошей фирме, в которой планировала остаться сразу после окончания вуза. Оставалось каких-то два месяца до защиты, а там выпускной и все, Евгения Петровна могла бы выдохнуть, расслабиться, чтобы уже спокойно со стороны наблюдать за достижениями дочери и не мешать ей вставать на ноги.
А тут такое.
То, что дочь влюбилась, женщина поняла не сразу. Только когда перестала приходить ночевать домой, заподозрила неладное.
— Серьезно, несерьезно. Неважно. Я сама во сколько выскочила замуж? В восемнадцать! И через год родила Ирку. И что? Я счастлива?
Светлана отводит взгляд, немного недоумевая, как подруга вообще может жаловаться на свою личную жизнь. У нее вот у самой муж — пьяница. Каждый день скандал. А тут и дочь умница… да и муж был неплохой. Не пил и не бил. Что еще требуется?
— Если бы я, Светка, думала о своем будущем, то никогда бы не вышла так рано замуж. Учиться бы пошла… — мечтательно протянула Евгения, звонко размешивая остывший чай в чашке.
— Но твой Слава вроде неплохим был мужем, — не выдерживает Светлана, морщась от того, что сегодня еще идти домой… а там Гришка с его перегаром.
Евгения Петровна лишь раздражительно отмахивается рукой, словно та сморозила какую-то глупость.
— Неплохим, — театрально хмыкает, закатывая глаза. — Никаким. Мы жили как соседи. Все сводилось к стирке, готовке. Ни подарков, ни внимания. А вот если бы я хорошо училась и работала, например, в администрации. Как Софья, помнишь ее…
Светлана кивает, вспоминая первую красавицу в их классе. Отличницу. Умницу.
— Вот где настоящие мужики. Взрослые. Интеллигентные.
— Не пойму тебя. То мужики. То карьера. Все это вместе не совсем совместимо. Всегда приходится выбирать что-то одно. Ты для дочери чего больше хочешь? Наверное, счастья?
