Читать книгу 📗 "Горячие руки для Ледяного принца (СИ) - Морозова Рита"

Горячие руки для Ледяного принца

Рита Морозова

Пролог

Холод.

Он пропитал каждый камень, каждую трещину, каждый вздох. Королевство Эйриден, некогда цветущее и полное жизни, теперь сковано вечной зимой. Ледяные ветра гуляли по улицам столицы, завывая в узких переулках, словно голодные звери. Деревья стояли черными, мертвыми силуэтами, их ветви ломались под тяжестью снега, которого некому было убирать.

Люди прятались в домах, кутались в шерстяные плащи, но холод пробирался и сквозь них. Он заползал в легкие, сковывал пальцы, замораживал надежду.

А в центре всего этого стоял замок.

Высокий, мрачный, покрытый инеем, будто сам стал частью проклятия. В его самых верхних покоях, у окна с узорчатыми стеклами, затянутыми ледяными цветами, стоял принц.

Кайлен.

Его дыхание оставляло на стекле морозные узоры. Он смотрел вниз, на замерзший город, на людей, которые боялись его так же, как боялись зимы. Его руки, бледные и холодные, сжимались в кулаки.

— Скоро не останется ничего, — прошептал он.

Ледяное сердце в его груди сжалось.

1 глава

Я ненавидела будильник.

Его пронзительный звон врывался в сон, как незваный гость, и сегодня он особенно зверствовал. Я шлепнула ладонью по экрану, заставив его замолчать, и сонно уткнулась лицом в подушку.

— Алиса, вставай! Опять проспишь! — из кухни донесся голос мамы.

— Уже встаю… — пробормотала я, но тело предательски не хотело двигаться.

В комнате было прохладно — батареи в нашем старом доме едва справлялись с осенними холодами. Я потянулась за телефоном, проверяя сообщения: Катя писала, что не сделала домашку по биохимии и надеется, что я дам списать; в группе медунивера висело напоминание о тесте по анатомии; а еще папа прислал фото с конференции в другом городе — он улыбался в камеру, держа в руках стакан с кофе.

Я улыбнулась.

Кофе.

Это было хорошей мотивацией встать.

Я натянула толстовку, сползла с кровати и побрела на кухню. Мама уже поставила на плиту чайник и доставала хлеб для тостов.

— Ты сегодня на ночную смену? — спросила она, даже не оборачиваясь.

— Нет, вечернюю. В восемь закончу.

— Не забудь купить молоко по дороге.

— Не забуду.

Я налила себе кофе, добавила две ложки сахара — как всегда — и села за стол. За окном медленно светало, окрашивая небо в серо-голубые тона. Обычное утро. Обычный день.

Так я думала.

Университет встретил меня шумными коридорами и толпой студентов, спешащих на пары. Я успела заскочить в аудиторию буквально за минуту до начала лекции.

— Ты выглядишь так, будто тебя переехали, — шепнула Катя, пропуская меня на место.

— Почти. Будильник — мой личный враг.

Лекция прошла как в тумане. Я конспектировала автоматически, мысли уже были заняты предстоящей сменой в больнице. Мне нравилось работать медсестрой, даже если это было утомительно. Нравилось чувствовать, что я хоть чем-то могу помочь.

После пар я заскочила в магазин за молоком, как и обещала маме, и направилась к автобусной остановке.

И тут я увидела ее.

Маленькая девочка, лет пяти, в ярко-розовой куртке. Она стояла на тротуаре, что-то разглядывая в ладошке — камешек, может быть, или жука. Ее мама, увлеченная телефоном, шла чуть впереди, не замечая, что ребенок отстал.

Я уже хотела отвести взгляд, когда девочка внезапно шагнула на дорогу.

Без крика. Без мысли. Просто шагнула.

Автомобиль мчался слишком быстро.

Я даже не успела испугаться.

Мое тело рванулось вперед само.

Я толкнула девочку в сторону, почувствовала, как ее куртка скользит под моими пальцами, услышала ее испуганный вскрик —

А потом мир взорвался болью.

Глухой удар.

Резкий скрежет тормозов.

Чей-то крик.

Я упала на асфальт, и последнее, что я увидела перед тем, как темнота накрыла меня с головой, — это розовый рукав куртки девочки, мелькнувший в стороне.

Она жива.

И все.

Я открыла глаза.

Над моим лицом склонился незнакомый потолок — деревянный, с толстыми балками, покрытыми паутиной. Воздух пахнул травами и дымом.

— Доченька, ты очнулась? — раздался надтреснутый мужской голос.

Я медленно повернула голову.

На краю кровати сидел незнакомый мужчина с седыми усами и глубокими морщинами вокруг глаз. Он смотрел на меня с таким облегчением, будто я вернулась с того света.

Я хотела спросить, где я, кто он, что случилось, но язык не слушался.

Вместо этого я просто прошептала:

— Где… девочка?

Мужчина нахмурился.

— Какая девочка, Аннализа? Ты снова в бреду…

Аннализа?

Я закрыла глаза.

Что-то было не так.

Очень не так.

2 глава

Я проснулась от того, что по щеке скользнула капля пота. Густой, спёртый воздух комнаты обволакивал лицо, словно мокрая ткань. Где-то за окном кричали птицы — не привычные городские воробьи, а какие-то другие, с резкими, пронзительными голосами.

Я резко села — и тут же в висках застучало.

— Тихо, тихо, дитя, — рядом раздался тот же грубоватый голос.

Передо мной снова был седой мужчина. На этот раз я разглядела его получше: выгоревшая на солнце рубаха, потёртый жилет, руки, покрытые шрамами и мозолями. Глаза — тёмные, усталые, но тёплые. Он держал в руках глиняную кружку, от которой валил пар.

— Пей, — протянул он мне. — Ты три дня в жару металась.

Я машинально взяла кружку. Пальцы дрожали. Внутри плескалась мутная жидкость, пахнущая мёдом и чем-то горьким.

— Кто вы? — прошептала я.

Мужчина нахмурился ещё сильнее.

— Опять за своё? — он вздохнул и потер переносицу. — Я же твой отец, Аннализа. Эдгар.

Отец?

Я огляделась. Комната была маленькой, с низким потолком. Стены — грубые деревянные, с щелями, через которые пробивались лучи солнца. На полу — потрёпанный коврик, на столе — оловянная тарелка с остатками какой-то похлёбки. Ничего знакомого.

— Где я?

— В своём доме, — Эдгар сел на табурет рядом с кроватью и устало потер лицо. — В деревне Вейсхольм. Южная провинция.

Я сжала кружку так, что пальцы побелели.

— Это… не моя комната.

— Ну конечно не твоя, — он фыркнул. — Ты же у меня в мастерской лежишь. В доме жарко, а тебя лихорадило.

Я закрыла глаза.

Кома. Галлюцинации. Это всё ненастоящее.

Но когда я открыла их снова — ничего не изменилось. Деревянные стены. Запах трав. Чужие руки, слишком тонкие и бледные, лежащие на коленях.

— Вот, — Эдгар вдруг протянул мне небольшое зеркальце в деревянной оправе. — Может, так быстрее очухаешься.

Я подняла его — и чуть не выронила.

В отражении смотрела на меня незнакомая девушка.

Бледная, с тёмными кругами под глазами, с губами, потрескавшимися от жара. Но самое страшное — это были не мои черты. Другой разрез глаз. Другой нос. Другие волосы — не мои темно-каштановые, а светло-русые, выгоревшие на солнце.

— Это… не я, — выдавила я.

Эдгар вздохнул.

— Ну вот, опять началось.

Он взял у меня зеркало и сунул его в карман.

— Ты Аннализа. Моя дочь. Ты заболела полгода назад — слабость, жар, врачи руками разводили. А три дня назад тебя словно подменили: вскочила с постели, закричала что-то про какую-то девочку и машину, а потом — бац — и без памяти.

Я сглотнула.

— А… до этого? Что я делала?

— Помогала мне в лавке, — он махнул рукой в сторону двери. — Покупателям счёт сводила, товар раскладывала. А до того — в поле с подругами бегала, на речку. Обычная жизнь.

Обычная жизнь.

Только не моя.

Я медленно подняла руки и уставилась на них. Длинные пальцы, тонкие запястья. На левой — маленькая родинка, которой у меня никогда не было.