Читать книгу 📗 "Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел"

Удар такой внезапный и грубый, что поцелуй рвётся на моём собственном стоне. Он поднимается из горла и разлетается по комнате — пьяный от наслаждения.

Хейвен обвивает меня руками за шею и соприкасается лбом, пока её бёдра поднимаются и опускаются в медленном ритме. Я иду ей навстречу, ввинчиваясь в неё. Я слышу только свой убыстрённый пульс, своё хриплое дыхание и её кожу, хлопающую о мою.

Она не дозволяет большего. Не даёт сменить позу или задать темп. И я с радостью отдаю ей всю власть и контроль.

— Моё сердце и моя верность принадлежат тебе, — клянусь едва слышно, пропитывая каждое слово правдой, возвращаясь к прерванной теме.

Кажется, она понимает — касается моих губ лёгким поцелуем.

Я веду указательный от своей груди:

— I kardiá mou kai i písti mou aníkoun se esás, — и перекладываю палец на её. (Моё сердце и моя верность принадлежат тебе — по-гречески.)

Хейвен прикусывает мой нижний, глухо мычит. Я хватаю её за ягодицы и прижимаю сильнее, жадный к каждому сантиметру её кожи.

Когда она отрывается от поцелуя, на лице вспыхивает хитрая улыбка:

— И что теперь, когда я съела двенадцать зёрен?

Она проверяет меня на прочность, но я помню наш разговор в Хеллоуин:

— Двенадцать зёрен — и ты моя навсегда, Персефона.

Глава 47. РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА

Ты всё равно остаёшься лучшим, что со мной случалось, даже если нашу историю рассказывают иначе. Когда все говорили, что мне уготована судьба забытой богини, способной лишь заставлять землю цвести, ты увидел, как кровь в моих жилах жаждет трона.

Ты показал мне, что наша любовь способна превратить самое тёмное и холодное царство в самый счастливый дом.

Свет прикроватной лампы выхватывает только уголок стола, где у меня раскрыта книга. Я уже минут пять сижу на одном и том же абзаце. Чем больше перечитываю, тем меньше смысла. Тру глаза и запрокидываю голову, тяжело выдыхая.

Взгляд скользит по столу. Книга отходит на второй план, когда я цепляюсь за «набор выживания для учёбы», который Хайдес подарил мне всего пару часов назад. Чёрная коробочка, внутри — две протеиновые батончики, пакет персикового чая в тетрапаке, таблетка от головной боли и записка. Я читала её уже бесчисленное количество раз, но читаю снова.

«Не перенапрягай свою умную головку. Когда устанешь — закрывай книги и приходи ко мне в кровать. Если я уже усну, подожду тебя во сне».

Я улыбаюсь и закрываю коробочку. С радостью шмыгнула бы к нему под одеяло, но у меня ещё пятнадцать глав. Да и кофеина во мне слишком много, чтобы спать.

Мне нужны эти часы: утром я снова была в участке — давала показания по отцу. Агентам не удаётся его найти, розыск расширили на соседние штаты.

Поворачиваю кресло, чтобы взглянуть назад. Хайдес уселся читать, пока я раскладывала конспекты. Я уже открываю рот, чтобы что-то ему сказать, но замечаю: тело у него неподвижно, плечи поднимаются и опускаются ровно.

Он уснул, полусидя, с книгой на голой груди. Одеяло сползло как раз чуть ниже бёдер, так что я волей-неволей любуюсь его прессом. Голова лежит на подушке и свешивается влево — в мою сторону.

Я двигаюсь ещё до того, как успеваю это осознать. На цыпочках подхожу, опускаюсь на колени у кровати, на уровне его лица. Дрожащей рукой откидываю пару упрямых прядей с глаз. Рыжий выцветает. Если он не подкрасится, Арес разойдётся с шутками про розовые волосы.

Я улыбаюсь, будто он видит. Подушечками пальцев касаюсь мягкой кожи на щеке, провожу по полным приоткрытым губам. Чувствую тёплый выдох.

Он мычит, и я замираю.

Осторожно снимаю с него книгу. Не знала, что он читает. «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира. И, похоже, не в первый раз: у обложки потёртые углы, корешок сломан, страницы пожелтели. Но сильнее всего поражает, что всё испещрено пометками: загнутые уголки, карандашные подчёркивания, жёлтые стикеры торчат со всех сторон.

Я и не думала, что он так любит эту пьесу, — и начинаю читать выделенное.

«Люби, люби безумно, люби сколько можешь, и если тебе скажут, что это грех, — полюби свой грех, и ты будешь невинен». На полях — «Х.».

«Научи меня забывать думать». И тут карандашная помета: «Х.». Я не настолько самоуверенна, чтобы сразу решать, что это «Хейвен», но… какие ещё варианты?

«Когда ты перестанешь быть частью меня, я вырежу из твоего воспоминания множество маленьких звёзд, и тогда небо станет таким прекрасным, что весь мир полюбит ночь». И над первой строкой — буква: «А.». Афродита? Кому ещё. В глазах предательски щиплет.

Одна фраза подчёркнута так жирно, будто он давил карандашом до дыр: «Шрамы высмеивает тот, кто раны не знал».

Я уже переворачиваю страницу, когда за спиной раздаётся голос:

— Можно узнать, почему Кинг-Конг всё время спит в нашей комнате? У него своя есть. Ему что, не нравится? — спрашивает Арес слишком громко.

Он стоит в дверях, в пижаме; вытирает полотенцем мокрую голову — хотя там и так бритый ноль, — и смотрит на Хайдеса с раздражением.

— Потише, а то разбудишь. Мы были у него, но мои книги здесь, а мне нужно учиться, — шикнула я шёпотом.

Арес кривит рот и подходит к своей кровати напротив моей — той самой, где сейчас устроился Хайдес:

— Да ладно. Пока ты была там, я сунул ему палец в нос — и ноль реакции.

Я даже не начинаю разбираться, как вообще ему пришла в голову идея засунуть палец Хайдесу в ноздрю.

Закрываю книгу и кладу на тумбочку. Подправляю одеяло, чтобы оно прикрывало хотя бы чуть выше пупка.

— Только представь, как было бы возбуждающе заняться сексом в моей постели, — Арес постукивает по покрывалу, — пока Хайдес спит вон в той, прямо напротив.

Со вздохом возвращаюсь к столу.

Я уже собираюсь ему ответить, как меня опережают:

— Я не сплю, придурок. По крайней мере уже нет. Думаю, как весело будет встать и повесить тебя на стену.

Хайдес не открывает ни одного глаза, поворачивается на бок и отворачивается от Ареса. Между ним и стеной остаётся полоска места — догадываюсь, это молчаливое приглашение для меня лечь рядом.

— Кто-то тут всё ещё боится, что я уведу у него девушку, — бурчит Арес.

— Этого не случится, сам знаешь, Арес, — обрываю я.

Он бросает на меня разочарованный взгляд:

— Подыграй. Я хочу его позлить.

— Не верю, что ты всё ещё бегаешь за Хейвен, — вмешивается Хайдес, не меняя позы. — И так видно, что твоё внимание занято соседкой, которая прилепляет записки к двери жвачкой.

Тело Ареса едва вздрагивает, потом каменеет — поймали. Он пытается изобразить безразличие, но я уже умею читать его язык тела.

— Я? И Хелл? Ты шутишь? Ни за что.

Голова Хайдеса чуть поворачивается, и он бросает на меня лукавый взгляд; я отвечаю тем же.

— Эй! — возмущается Арес, вытягиваясь вперёд с раскинутыми руками. — Что за заговорческие взгляды? Прекратите.

Хайдес устраивается удобнее, одеяло сползает ещё ниже талии. Он лежит на правом боку, левый — весь на виду. Взгляд Ареса снова и снова скользит по линии шрама.

— Я видел, как ты пялился на неё в кафетерии, — говорит Хайдес спокойно и низко: разговор для него завершён, он хочет спать. — Нет ничего плохого в том, чтобы признать: у тебя тоже есть сердце и чувства, которые выходят за рамки чистого сексуального аппетита.

Арес с приоткрытым ртом ищет, что возразить. Тупит настолько забавно, что я почти готова его прикрыть. Поднимает палец, собирается говорить — и передумывает. В итоге только качает головой.

— И раз уж ты шатаешься по моей комнате, — хотя бы прикройся. Мне не нравится вид твоих накачанных титек.

Тело Хайдеса вздрагивает — похоже, он смеётся. Я тоже хихикаю про себя и тянусь за первой батончиком из набора.

— А теперь, если вы не против, я бы поспал. — В тот же миг у него на тумбочке начинает звонить телефон. — Чёрт побери, — шипит Хайдес.

Пока он тянется к смартфону, мой тоже показывает входящий вызов. Следом — и у Ареса.