Читать книгу 📗 "Горячие руки для Ледяного принца (СИ) - Морозова Рита"

И дар откликался. Тепло становилось глубже, проникающим. Оно не боролось с его яростью, а окутывало ее, как теплый туман, смягчая острые края. Я видела, как его дыхание выравнивалось. Как сжатые кулаки другой руки постепенно разжимались. Как напряжение в его лице спадало, сменяясь той же ледяной маской, но под ней уже не бушевала буря. Холод под моей ладонью отступал, и на этот раз — значительно. Эффект был заметен. И длился дольше.

Однажды, после такого момента, когда ярость схлынула, а тепло все еще текло между нашими ладонями, он не отдернул руку сразу. Он сидел, глядя в окно, его лицо было усталым, но не таким закрытым. В его глазах, мелькнувших в мою сторону, не было паники или ненависти. Была… усталость. И что-то еще. Вопрос? Невысказанный.

— Довольно, — произнес он наконец, но его голос звучал не резко, а тихо. Почти устало. Он отдернул руку медленнее обычного.

Я ушла в тот день с чувством странной тяжелой надежды. И с осознанием: его ледяная броня не просто треснула в первый день. В ней появлялись микроскопические трещинки каждый раз, когда мое тепло, подпитанное не страхом или долгом, а искренним состраданием, находило путь сквозь холод. Каждый раз, когда он слушал о солнце, даже не подавая вида. Каждый раз, когда его ярость стихала под настойчивым, спокойным теплом.

Это была война. Медленная, изнурительная. Но в ней были крошечные победы. И я начинала понимать своего врага. Не монстра. А человека, запертого в ледяной тюрьме собственного проклятия. Человека, который боялся тепла больше, чем холода, потому что оно обещало боль перемен и призрак надежды, которая могла убить окончательно. Но который, вопреки всему, уже не мог полностью игнорировать теплое прикосновение чужих рук.

9 глава

Ледяные пальцы зимы сжали Эйриденхолд с такой силой, что даже камни замка стонали от напряжения. Прошло две недели наших вынужденных сеансов, две недели хождения по канату над пропастью его боли и моего страха. Но сегодня было… иначе. Хуже. Проклятие не просто бушевало — оно выло, как раненый зверь, отчаянный и смертельно опасный.

Холод пронизывал все. Он не просто кусал кожу — он вгрызался в кости, вымораживал душу, высасывал последние крохи тепла из самых укромных уголков замка. Даже в моих покоях, где камин тлел почти постоянно, дыхание превращалось в густое облако пара, а иней серебрил края деревянной мебели. Я куталась во все шерстяное, что нашла в шкафу — платья Аннализы, слишком тонкие для этой ледяной могилы, и грубый плащ, выпрошенный у одного из чуть менее мрачных стражников. Но холод был другим. Не внешним. Он шел изнутри замка. Из его сердца. Из него.

Когда стражник пришел за мной, его обычно каменное лицо под шлемом было напряженным. Взгляд скользнул по мне быстро, остро.

— Идем. Быстро. Его Высочество… — Он замолчал, не закончив, но по его сжатым кулакам я поняла: что-то не так. Очень не так.

Дорога к его покоям показалась короче и одновременно бесконечной. Холод в коридорах был не просто пронизывающим — он был агрессивным. Воздух резал легкие, как лезвиями. Стены покрылись новыми, причудливыми наплывами льда, которые сверкали в свете факелов голубовато-синим, зловещим блеском. Казалось, само проклятие ожило и выползало из камня, чтобы поглотить все живое. Мой дар, обычно лишь тревожно пульсировавший в ладонях при приближении к его двери, теперь бушевал. Тепло клокотало под кожей, требовало выхода, откликаясь на чудовищный вызов этого усилившегося холода. Руки буквально горели.

Дверь с серебряными вихрями открылась раньше, чем ледяные стражи успели ее толкнуть. Оттуда хлынула волна такого мороза, что я чуть не вскрикнула. Воздух внутри был густым, мертвым, как в ледяной гробнице. Факелы в стенных скобах едва горели, их свет был тусклым, желтым, почти угасающим.

Он не сидел в кресле у окна. Он стоял посреди комнаты, спиной ко мне, закутанный в темный, простой плащ. Его фигура, обычно прямая, даже гордая в своей ледяной отстраненности, была сгорблена. Плечи напряжены до дрожи. Руки сжаты в кулаки так, что костяшки побелели. От него исходило не просто холодное сияние — вокруг него вихрился настоящий мини-буран. Мелкие кристаллики льда танцевали в воздухе, оседая на его волосах, плечах, на полу вокруг. Звук был еле слышен — тихий, зловещий шелест, как от падающего снега, но умноженный в сто раз.

— Ваше Высочество… — начала я, голос сорвался от холода и напряжения.

Он резко обернулся.

Я отшатнулась, наткнувшись спиной на дверь.

Его лицо… Оно было не просто бледным. Оно было серым. Пепельным. Кожа натянута на резких скулах, как пергамент, под глазами — глубокие, сине-черные тени, похожие на кровоподтеки. Губы были бескровными, почти синими, сжатыми в тонкую, страдальческую линию. Но главное — глаза. Серебристые, зимние глаза. Обычно пустые или полные ледяного презрения, сейчас они горели. Не огнем, а адским, морозным пламенем отчаяния и невыносимой боли. В них не было ни капли прежней отстраненности. Была агония. Живая, дышащая, всепоглощающая. И страх. Дикий, животный страх того, кто чувствует, как его пожирают заживо изнутри.

— Ты… — его голос был хриплым, срывающимся, как будто ледяные осколки царапали горло. — Ты видишь? Видишь, что он делает? — Он махнул рукой вокруг, не в силах сформулировать, что именно. Проклятие. Холод. Смерть. — Сегодня… сегодня он сильнее. Он злее. Он… он хочет вырваться. Вот. — Он показал пальцем на свои грудь, где должно было биться сердце. — Отсюда. И утащить с собой… все.

Он сделал шаг ко мне. Холодный вихрь ударил в лицо, заставив меня зажмуриться.

— Прикоснись! — его приказ прозвучал как крик загнанного зверя. Не повелительно, а отчаянно. — Быстрее! Пока… пока я еще могу терпеть твое пекло!

Он протянул руку. Не просто протянул — он выбросил ее вперед, будто утопающий, пытающийся схватиться за спасательный круг. Его пальцы дрожали. Не от холода — от нечеловеческого напряжения, от попытки удержать что-то внутри, что рвалось наружу.

Я не думала. Не боялась. Медсестра Алиса, та, что когда-то бросилась под машину, чтобы спасти девочку, снова взяла верх над запуганной Аннализой. Я шагнула навстречу вихрю, протянула свои руки и накрыла его ледяную, дрожащую ладонь обеими своими.

Контакт был как удар молнии. Но не электрический. Температурный. Адский холод его проклятия впился в меня тысячами ледяных игл. Он пронзил кожу, мышцы, дошел до костей, пытаясь заморозить саму кровь в жилах. Я вскрикнула — коротко, резко — от шока и невыносимой боли. Это было в сотни раз сильнее, чем прежде. Не просто холод. Это было абсолютное отрицание тепла, жизни, самой материи. Как будто я прикоснулась к сердцу вечной мерзлоты, к самой сути смерти.

Но за этим холодом, как всегда, хлынула волна его боли. Не эхо. Не отголосок. Цунами. Оно смыло меня с ног, захлестнуло с головой. Физическая боль — ломота в каждой кости, ледяные тиски, сжимающие внутренности, жгучий холод, прожигающий изнутри. Душевная боль — гнетущее чувство вины перед каждым замерзшим насмерть жителем королевства, одиночество такой силы, что оно разрывало душу на части, бессильная ярость на судьбу, на отца, на себя, на весь мир. И сегодня — страх. Животный, парализующий страх перед тем, что внутри него, перед тем, что оно вот-вот вырвется и уничтожит все вокруг.

Мой дар взревел в ответ. Не просто закипел — он взорвался ядерным пламенем. Тепло, которое я раньше направляла осторожными ручейками, хлынуло из самой глубины моего существа, из каждой клеточки, которая помнила солнце, жизнь, любовь. Оно вырвалось двумя реками раскаленного золота через мои ладони и ударило в его лед. Не просто встретилось — оно вступило в яростную битву. Шипение, треск, вой невидимой энергии заполнили комнату. Свет от моих рук — теплый, золотистый — столкнулся с синевой его холода, создавая вокруг наших сцепленных рук призрачное, мерцающее сияние.

Кайлен застонал. Глухой, сдавленный звук, полный муки и… облегчения? Его колени подогнулись. Он не упал только потому, что я, сама едва стоя на ногах, инстинктивно ухватилась за него, пытаясь удержать. Его другая рука вцепилась мне в предплечье, как клещами. Не для того, чтобы оттолкнуть. Чтобы удержаться. Его глаза, дико расширенные, были прикованы к нашим рукам, к месту схватки тепла и льда. В них читался ужас и… надежда? Мигрень сдавила мои виски, в ушах зазвенело. Дар высасывал мои силы с чудовищной скоростью. Я чувствовала, как слабею, как темнеет в глазах. Но я не могла остановиться. Не сейчас. Не когда он так смотрит. Не когда его боль была такой… реальной.