Читать книгу 📗 "Кровь песков (ЛП) - Грейсон С. К."

Мы двинулись по толпе; почти каждый узнавал Адерин и Невена, и меня знакомили с куда большим числом людей, чем я предполагала живёт в городе. Я кивала, улыбалась, пыталась складывать имена в и без того переполненную голову — и проваливалась. Уже собиралась махнуть на это рукой, как над площадью спустилась тишина.

Все разом обернулись к дверям дворца. Створки распахнулись — и в свет вышла сияющая фигура. Королева Джиневра заняла верх ступеней; я раньше не замечала, что она невысока — даже стоя на ступеньку выше, едва доходила макушкой до плеч самых рослых мужчин. Но при факелах по обе стороны дверей, в шёлке, в котором огонь играл так, будто она сама — статуя из расплавленного золота, — она без труда сжала внимание толпы в железный кулак.

Она подняла руки, и шёпот угас — наступила плотная тишина, как общий задержанный вдох.

— Почти двести лет назад случилось нечто совершенно обычное и в то же время удивительно чудесное, — начала королева. — Двое полюбили друг друга.

Я вскинула брови и подалась вперёд.

— Келвар был великим всадником клана Катал, одарённым магией пустыни, как давно не видели. Враги падали перед ним, как зерно под серпом, — и многие стали страшиться его клана. Лорд Катала радовался этой силе и послал Келвара напасть на клан Падра, чтобы похитить дочь их лорда — он алкал их богатств.

— Келвар сделал, как велено, — унёс Аликс, дочь лорда, в ночи. На обратном пути конь Келвара угодил ногой в лисью нору и повредил ногу. Келвар был так связан с верным скакуном, что отказался отнять у него жизнь. Увидев это, Аликс — одарённая пустыней по-своему, целительница — вылечила коня. Пока они задержались, они узнали друг друга — и родилась одна из величайших связей, что знала Пустыня Баллан.

— Вернувшись в Катал, Келвар сказал лорду, что не станет выкупать Аликс, а женится на ней. Аликс послала весть и отцу — но оба лорда отказали, пригрозив изгнанием, если свадьба состоится.

— Келвар наполнился яростью: война кланов встаёт на пути любви — силы, более великой, чем они. Он воззвал к магии пустыни — для дела, какого прежде не видели. У подножия гор, где лагерем стояли кланы, пустыня изменила себя по его слову. Все племена — от песков до моря — почуяли, как дрогнула земля, пока город сам вырезал себя в камне горы — пристанище, где Келвар и Аликс могли бы жить.

— Он объявил город местом, куда любой из любого клана может прийти без войны и крови. Новым началом для народов Пустыни Баллан. В тот день мой дед, Келвар, стал первым королём города, названного в его честь.

Королева взмахнула рукой, указав на статую в центре. Теперь я видела в линиях её лица ту же решимость, что у каменного всадника.

— Сегодня мы празднуем не только Келвара и Аликс, моих дедов, но и то, что означает их убежище. Оно высечено магией пустыни во имя их связи. Так давайте праздновать дары Келвадана: мир, магию — и, превыше всего, любовь.

Толпа загрохотала, затопала; кубки взмыли — и все пили. Я осушила свой, и тепло лаки притушило внезапную резь в глазах.

По взмаху королевы загремели барабаны, перекрытые весёлой дудкой. Если раньше в воздухе было веселье — теперь он полнился радостью, когда люди пошли в пляс. Невен и Адерин быстро растворились: её руки взлетели над головой, он не сводил с неё глаз и положил ладони ей на талию.

Ритм вошёл в кровь; я приняла ещё кружку лаки и, прихлёбывая, покачивалась, заворожённо глядя, как море тел движется в такт. Солнце село; двор светили цветные фонари и пляшущие языки огня, и всё казалось сном.

Когда я допивала вторую кружку, чья-то ладонь легла на мой локоть. Я не вздрогнула: ночь и алкоголь расплавили меня, сделали мягкой. Обернувшись, увидела улыбающегося мужчину — с ним меня днём знакомила Адерин. Имя не всплыло, но я помнила шутку, над которой смеялась.

— Нет настоящего праздника без хоть маленького танца, — прокричал он, пересиливая музыку.

— Я не умею! — почти выкрикнула я в ответ.

— И я не умею, — оскалился он. — В этом и смысл.

Я невольно улыбнулась и кивнула, позволив взять у меня пустую кружку и отставить на ближайший карниз. Мы протиснулись ближе к центру, к статуе, где было гуще.

Я повторяла за соседями — мягко раскачивалась в такт. Мужчина двигался рядом со мной, и я поймала себя на широкой улыбке: сердце отбивало барабанами. Танец вышел без изящества — я подняла руки, лёгкий смех сам вырвался. Может, это лаха, а может — чувство, которое подняла история королевы, но я вдруг ощутила себя живой как давно не чувствовала — с той самой ночи, когда чужая рука прижала моё горло, и внутри всё вспыхнуло.

Я закружилась, и пурпурный шёлк взвился вокруг. Взгляд снова зацепился за статую. Я встретилась с каменными глазами — и внутри что-то сдвинулось: то, что спало всю мою ссылку и только недавно шевельнулось. Ладонь партнёра на бедре вдруг стала слишком ощутимой — как все прикосновения в первые дни в городе. Барабаны больше не несли — они давили, сжимали, будто стены дома Адерин в темноте, когда я оставалась одна.

Я запнулась в тесных сандалиях; гладкий шёлк заскользил по коже, как горячий песок. Партнёр успел ухватить меня за локоть, но я дёрнулась и снова споткнулась. Он нахмурился — с тревогой.

— Перебрала лаки? — крикнул он. — Пойдём присядем.

Я кивнула. Не понимала — это лаха или что-то иное распирает меня изнутри, как если бы кожа стала мала. Он принялся осторожно рассекать толпу, но танцоров было слишком много. Меня толкали, задевали, и я стала дёргаться от каждого касания — будто обжигало. Скамья на краю двора казалась за милю; и даже там был бы шум.

Я не выдержала — вырвалась вперёд, локтями прорезая круг. Мне нужно было выбраться. Сейчас.

Как — не помню, но я вырвалась из гущи и споткнулась в распахнутую дверь дворца. Стража по бокам крикнула, что гостям положено оставаться во дворе, но пустой коридор тянул, манил — там не было пляшущей толпы.

Тесные сандалии щипали стопы, каблуки стукали по камню, пока я бежала вглубь. И через каких-то двадцать шагов я споткнулась и рухнула на колени — так, что зубы клацнули. Боль в голенях и ладонях почти вытащила меня из оцепенения — почти.

Зрение сузилось; я подумала, что стражники перестали кричать. Но когда они налетели на меня, поняла: пропал слух. Зато я чувствовала вибрацию топота через камень, а воздух гладил кожу — как ощутимый ветер.

Сердца сотен людей грохотали в моей голове — так же громко, как шорох фenneка, роющегося в песке где-то далеко. Мир вокруг растворился, и эти ощущения выросли до того, что казалось — череп треснет, если у меня ещё есть тело.

Взрыв шквального ветра и пронзительный визг вернули меня в себя мгновенно. Я стояла на коленях, в коридоре дворца; кричала я. Стражники лежали на полу — словно их опрокинул внезапный толчок. Ночь вокруг стала слишком тёмной и слишком тихой: ветер сдул пламя из всех фонарей в настенных канделябрах. Свет падал только издалека — от жаровен у входа, едва надламывая тени.

Я моргала, пытаясь прояснить взгляд, и стражники смотрели на меня. Я сглотнула — горло было сырой раной. Шорох шагов прорезал тишину: из всё ещё распахнутых дверей вошла фигура.

Паника взметнулась, грозя парализовать, но я заставила себя пошевелиться. Я подняла лицо — королева смотрела на меня сверху вниз, глаза казались почти чёрными в тени, а на лице жило что-то, чего я не могла прочесть.

Глава 9

ВАЙПЕР

Лагерь клана Тибел встретил тишиной. Я шёл рядом с Алзой, сабля в руке, половина меня ожидала — выскочат ещё всадники. Никто не ринулся. Зато стоянка оказалась больше, чем я думал, — даже больше, чем наш лагерь Катала, слитый с тремя кланами.

На краю рядов палат ждали пятеро: трое мужчин и две женщины. Кожаные доспехи, мечи на боку, но не обнажены. Руки за спиной, спины прямые. Я подошёл вплотную — на длину лошади.

— Я принёс предложение клану Тибел от лорда Аласдара, клан Катал, — начал я без прелюдий.

— Мы знаем, зачем ты явился, Вайпер, — мужчина посередине почти выплюнул моё прозвище. Синий пояс — Тибел. Золото на рукояти кинжала — вероятнее всего, сам лорд. У остальных пояса разного цвета. Я нахмурился под маской.