Читать книгу 📗 "По ту сторону тьмы (ЛП) - Болдт Р. С."
Я отпрянула.
— Нет, сэр.
«Что за фигня с этим чуваком?»
Он внимательно смотрит на меня, прежде чем кивнуть.
— Так я и думал. Понимаешь, они не заставляют их и не воспитывает так, как раньше. В моё время ты либо убирал свою комнату, либо получал нагоняй. И если ты попадал в армию, то какой-нибудь пацан в отутюженной форме разделывал в пух и прах на глазах у всех за то, что постель заправлена тобою не в соответствии с их нормами.
Сейчас я думаю, что выбрала не ту скамью. Поскольку мне просто повезло с тем, что я стала мишенью для сумасшедшего старикана.
Разумеется, мой желудок в это самую минуту решает зарычать подобно дикому зверю, и при том возмутительно громко.
Его глаза прищуриваются, глядя на меня — как у охотника при виде добычи.
— Когда ты в последний раз ела?
Моё лицо запылало от жара и стыда, и я отвожу взгляд. Второпях закрепив лямки рюкзака на плечах, я перемещаю задницу на край скамьи, зная, что мне придётся быть осторожной, вставая с тяжестью этой штуковины.
— Ты из-за гордости убегаешь? Или страха?
Его слова раздаются как раз тогда, когда я встаю, готовая рвануть так быстро, как только позволят ноги. Что-то побудило меня замереть и отважиться взглянуть на него.
Бледно-карие глаза приковывают меня к месту своей интенсивностью, но в то же время в их глубине таится неожиданное понимание.
— Я распознаю гордость, когда вижу её. Но это, знаешь ли, может быть и нечто плохое, — он отводит глаза, изучая наше окружение, после чего возвращает своё внимание ко мне. — Я собираюсь перекусить, — он с неприязнью поджимает губы, — только не этим дешманским говно-бутербродом.
Почему он мне говорит это?
«Пошевеливайся, Джорджия. Съебись от этого чокнутого».
Я отворачиваюсь, но его голос вновь останавливает меня, когда я делаю не более двух шагов.
— Ты просто бросишь старика обедать в одиночестве? — от его негодования я поворачиваю голову и смотрю на него. На его лице застыл жестокий хмурый взгляд. — Я-то думал, что такая барышня, как ты, не бросит пожилого человека одного добывать пищу.
Рот приоткрывается в потрясении, и я медленно произношу:
— Вы… хотите, чтобы я пошла с Вами на обед?
Он хлопает руками по своим коленям с такой силой, что я подпрыгиваю.
— Ну вот, а я-то думал, что ты никогда не спросишь, — используя подлокотник скамьи, чтобы встать, он нетерпеливо машет мне рукой, и я иду в ногу с ним. — Мы отправимся вот сюда, в китайский ресторан. Съешь, сколько влезет.
В животе болезненно скручивает, и причиной тому не только голод.
— Я составлю Вам компанию, но я…
Он резко останавливается, приковывая меня к месту своим ледяным взглядом.
— Мы оба поедим. Не испытывай меня в этом поединке, девочка. Только что я обналичил свой ежемесячный пенсионный чек, я и плачу.
Он озирается по сторонам, как бы желая убедиться, что никто не подслушивает наш разговор, затем прижимает свою заскорузлую руку к уголку рта и говорит громкий шёпотом:
— Там работает миловидная официантка, которая даёт мне дополнительное печенье с предсказаниями, — он подчёркивает это кивком и возобновляет свою медленную ходьбу. — Я поделюсь с тобой, но ты должна прекратить своё «я не голодна».
***
Мы сидели в кабинке, и он за мной наблюдал со свойственной ему проницательностью, пока я ела, изо всех сил стараясь не наброситься на пищу. Боже, было тяжко, потому что я была так голодна, а еда была горячей и очень вкусной.
Рой. Он сказал мне, что его зовут Рой Фриман. Пока я ела, он болтал, и только позже я поняла, что много он не ел. Я была ослеплена голодом, и я не заметила, как он видел, что я разглядываю некоторые блюда в фуршетной линии и взял самому себе громадную тарелку со всем понемногу… только после этого определяясь с супом вонтон22 и яичным рулетом. Он предлагал мне другие нетронутые тарелки с едой, и я их брала.
В тот день я столько еды съела. То был первый раз за долгое время, когда мой голод действительно был утолён.
Будь я верующей в Бога или в высшие силы, то поверила бы, что Рой был послан мне в пору нужды. Однако затем я вспоминаю свои более ранние годы, когда никто не пришёл за мной. Никто не помог. Казалось, все закрывали глаза на происходящее.
Но Рой Фриман был уникальным. Прожевав последний кусочек пастелитос, я тяжело сглатываю; горло сжалось от эмоций. Рой, без всякого сомнения, пробивал себе дорогу самостоятельно, но под его эксцентричностью скрывалось золотое сердце.
Он владел большим участком земли, окружённым лесом, на тупиковой дороге. Чуть позже, после того как он построил дома на земельном участке, он решил: ему больше по душе в трейлере, в котором он до этого жил.
Он разрешил мне остаться в этом новом доме. Главными условиями были, чтобы я содержала его в чистоте, заботилась о себе, ибо «чистота сродни благочестию, девочка», и помогала ему быть менее «асоциальным говнюком», обедая вместе с ним.
Рой мог быть серийным убийцей, но я была в отчаянии. И невзирая на пережитое мною до того момента, моя интуиция на сей раз подсказала: всё обойдётся.
При всех его бреднях, он действительно предпочёл старый трейлер дому. Я до сих пор так и не поняла причину, ведь дом красивый. Незамысловатый, но красивый.
После переезда туда, я спала со своими вещами на кровати, с запертой дверью и подставленным под дверную ручку стулом. На случай, если мои инстинкты были ложными.
Но таковыми они не оказались.
Вскоре после этого он заявил, что ему необходима моя помощь в том, чтобы научиться пользоваться мобильным телефоном, однако он сдался и настоял, чтобы я забрала его, иначе он пропадёт даром.
То же самое он проделал и с ноутбуком, который в итоге был использован мною для подачи заявлений на вакансии. После — поношенная одежда в хорошем состоянии, и он клялся, что кто-то из его знакомых утверждал, будто хочет от неё избавиться.
На некоторых вещах я нашла парочку бирок, которые он забыл сорвать.
Самым значительным из всего была подержанная машина, обнаруженная перед домом. Это было буквально за несколько дней до того, как я получила запрос на собеседование из морга.
Может у Роя и было доброе сердце, но оно было погребено под нескончаемыми слоями грубости. Он не проявлял привязанности.
Меня до сих пор гложет чувство вины, жалея, что он не был человеком, который бы добровольно обнимал меня. Он без посторонней помощи изменил всю мою жизнь, и эгоистично с моей стороны желать, чтобы Рой отдавал больше себя, чем он это делал.
На глаза навернулись слёзы, и набережная расплывается; я смахиваю их, прежде чем они польются водопадом.
Ему бы не понравилось, что я лью слёзы по нему. Он так и написал в письме, которое оставил адвокату перед смертью. Тот же самый адвокат вскружил мне голову, когда сообщил, что Рой завещал мне землю и дом, за исключением трейлера.
«Отбуксируй это говно. Никто не захочет увидеть это уродство за домом моей Джорджии».
Вот что он потребовал. И эти два слова, кроющиеся в приказе, значили больше, чем всё материальное, подаренное им.
«Моя Джорджия». Интересно, знает ли он, что всегда был и всегда будет моим Роем? Он, вероятно, отмахнулся бы от этого, но думаю, что в глубине души ему было бы приятно это знать.
Скомкав бумажку от пастелитос, я медленно выдыхаю и встаю со скамьи. Глядя на плавное колыхание воды, я не могу устоять и тихо шепчу:
— Я скучаю по моему Рою.
Ненадолго прикрываю глаза, понимая, что должна отправиться домой и вынуть продукты из автохолодильника. И когда лёгкий ветерок обдувает мою кожу, я на секундочку представляю, что это Рой услышал меня.
Однако, когда я открываю глаза, действительность вновь захлёстывает меня — я в этом мире одинока.
Неважно, признаю ли я это или нет, но это к лучшему.
