Читать книгу 📗 "Почти полночь (ЛП) - Андрижески Дж. С."

Неужели они оба забыли, где им на самом деле место?

Ник пытался разобраться в этом.

Он пытался понять.

Он так сильно хотел понять.

— Ты выглядишь таким ужасно серьёзным, отпрыск, — протяжно произнёс голос из темноты.

Ник застыл.

***

Другой вампир оставался в темноте, вдали от света последней лампочки на лестничной площадке. В его мурлыкающем голосе зазвучал лёгкий упрёк.

— Значит ли это, что ты всё ещё жалеешь, что не сбежал в ту дверь без меня? — спросил он затем. — Оставив меня в этом мире совсем одного?

Ник только что спустился до самого низа лестницы здания.

Теперь он обнаружил, что поворачивается кругом.

Он смотрел прямо в темноту возле лестничной клетки.

Даже вампиру было трудно что-то там разглядеть, по крайней мере, пока его глаза не привыкли к темноте. Чернильно-чёрный закуток располагался под осыпающейся, повреждённой водой лестницей, а за ним не было ничего, кроме выкрашенной в чёрный цвет двери, которая медленно становилась видна за спиной стоящего там мужчины.

Ник предположил, что дверь, вероятно, вела в древний подвал, возможно, в котельную, или в то, что когда-то было складскими помещениями, или даже велосипедными парковками для жителей здания.

Он уже знал, кто стоит в этом тёмном пространстве, поэтому не стал тратить много времени на то, чтобы разглядеть силуэт. Несмотря на это, его клыки инстинктивно удлинились задолго до того, как в его голове сформировалась единственная связная мысль о том, почему другой вампир может ждать его здесь, или чего он может хотеть.

«Хотел бы я знать, что ты ищешь».

«Мог бы догадаться, что ты найдёшь».

В голове у него непроизвольно зазвучали слова песни. Только после этого Ник узнал в них часть песни, которую он играл в своей комнате в общежитии, когда учился в колледже штата Сан-Франциско. Воспоминание было таким непосредственным, таким интуитивным, что острая боль пронзила его грудь.

(Судя по всему, речь идет о песне The Church — Under the Milky Way, — прим).

Чёрт, это было целую жизнь назад.

Несколько жизней назад.

Так давно, что реальность происходящего, здесь и сейчас, потрясла его.

Песня продолжала звучать в его голове, и он снова увидел это.

На стенах его комнаты в общежитии были расклеены рекламные листовки групп, а окна были открыты, чтобы слышать музыку, доносящуюся с соседних этажей и комнат. Они сидели на траве в парке Золотые Ворота со своими книгами. Освещение сверкало и мигало, пока они смеялись, натыкались друг на друга в тёмных, наполненных дымом клубах, курили травку с его приятелями, включая Энджел, включая и соседку Энджел по комнате, в которую он был влюблен в свои поздние подростковые годы и вплоть до двадцати с хвостиком лет.

Сёрфинг до рассвета, разведение костра на пляже, поглощение гигантских буррито перед занятиями, подготовка к промежуточным экзаменам, попытки решить, что, чёрт возьми, он хочет делать со своей жизнью…

Боль потрясла его ещё сильнее, поразив в самое сердце.

В этот раз всё сводилось не только к Даледжему.

Это был его мир.

Это были его родители, которые никогда не показывали ему ничего, кроме любви. Его сёстры. Его друзья. Мири появилась позже, после того как он поступил на военную службу и служил за границей, но в его жизни тоже были годы, проведённые с ней, давно прошедшие, когда он оставил свою военную форму, окончил полицейскую академию, поступил на службу в полицию и надел новую форму.

Со временем это тоже изменилось.

Блэк, и первые проблески сверхъестественного в жизни Ника.

Но задолго до того, как появился Блэк, Ник уже изменился до неузнаваемости. Бездельник-студент колледжа, который слушал британскую «Новую волну» в общежитии, накуривался и занимался сёрфингом каждое утро перед занятиями, ходил на панк-шоу и в музыкальные магазины, покупал подержанные вещи и катался на скейтбордах… этого парня уже не было.

По крайней мере, он обрёл новую, иную форму.

Война сделала это с ним.

Работа копом в отделе по расследованию убийств тоже сделала это с ним.

В конце концов, просто жизнь сделала это с ним.

В частности, Ник изменился из-за того, что у него не сложилась та жизнь, о которой он всегда мечтал. Это повлияло на то, кем он был, как он думал о себе, и на всё остальное тоже. Дело даже не в том, что он хотел всего этого для себя, а в том, что он полностью ожидал этого для себя, даже если никогда не признавался в этом открыто.

Возможно, он даже чувствовал, что в некотором роде имеет право на такую жизнь.

Только к сорока годам он стал честен даже с самим собой.

Но у Ника так и не появилось ни жены, ни детей, ни белого забора из штакетника.

У него даже никогда не было собственного дома.

Всегда находилась какая-то причина, по которой у него ничего не получалось.

Всегда находилась какая-то причина, по которой он уклонялся от возможностей, даже когда они возникали на его пути. Он встречался с кем попало, трахался с кем попало, избегал обязательств, не раскрывался полностью, говорил себе, что сейчас неподходящее время, неподходящие обстоятельства, неподходящее место в его карьере, неподходящий момент в его эмоциональном развитии, неподходящий человек.

На мгновение он был так уверен, что этим человеком окажется Мири, а потом…

Gaos, снова это.

Эта чертова боль, всё ещё пульсирующая и ноющая под рёбрами.

Джем.

У него была такая жизнь с Джемом.

По крайней мере, недолго.

Но было ли это недолго? Было ли? Правда?

Ник сморгнул то, что, как он с удивлением понял, было слезами.

Он машинально вытер лицо, и как только он это сделал, Брик полностью вынырнул из темноты, причём выражение его лица теперь было откровенно озадаченным.

Ник не увидел сочувствия на лице своего прародителя.

Забавно, но нет, это было не в репертуаре Брика, даже в качестве притворства. Вместо этого Брик уставился на Ника с полным недоумением, в его вампирских глазах жило неприкрытое любопытство, которое на самом деле не подразумевало его эмоционального участия. Брик как будто был одновременно заворожён и испытывал отвращение к уязвимости Ника, возможно, в равной степени.

На самом деле, отвращение и ужас в его глазах пересилили всё остальное.

При других обстоятельствах это могло бы рассмешить Ника.

Брик действительно был невероятно слаб в некоторых отношениях.

— Что за… — изумлённо начал его отец.

— Не напрягайся так, Бэйшл, — пренебрежительно оборвал его Ник. — Всё в порядке.

Его резкие слова могли бы разубедить кого-нибудь другого.

Только не Брика.

Озадаченное выражение лица Брика не изменилось.

Его любопытство требовало удовлетворения.

— Но что это такое? — голос старшего вампира оставался таким же резким и встревоженным, как и выражение его лица. — Объяснись, отпрыск.

— Тебе не понять.

— Разве?

Тогда Ник рассмеялся.

— Ты бы этого ни за что не понял, — заверил он его.

— По крайней мере, скажи мне, в чём дело, — потребовал вампир, когда Ник не стал вдаваться в подробности. — В чём природа этого расстройства? К чему это странное, сентиментальное проявление чувств, Наоко? Конечно же, я не являюсь причиной этого?

Ник громко расхохотался над откровенным, совершенно неосознанным нарциссизмом своего собеседника. Он покачал головой, размышляя о полной предсказуемости вопроса.

Только Брик сразу бы предположил, что это как-то связано с ним.

Ник вытер глаза во второй раз.

Он прочистил горло.

— Ничего особенного, — резко ответил он. Его голос был на удивление ясным. — Чего ты хочешь? Я полагаю, ты прячешься в тени, потому что тебе что-то от меня нужно? Или ты просто пришёл сюда позлорадствовать, что я не вернулся в наш мир, как я надеялся?

Его прародитель моргнул, как будто совершенно неожиданное поведение Ника действительно выбило его из колеи, а не просто удивило, выведя из его обычного высокомерного безразличия.