Читать книгу 📗 "По ту сторону тьмы (ЛП) - Болдт Р. С."

— У Мэриэнн лучшие соусы в округе, — утверждает Бронсон, когда мы подходим к синей палатке женщины. Если верить большой маркерной доске, расположенной на одной из перегородок палатки, она готовит разнообразные соусы.

К нам быстро подходит высокая женщина средних лет с улыбкой, грозящей ослепить меня.

— Вижу, ты привел ко мне нового потенциального покупателя. — Она протягивает мне руку. — Я Мэриэнн.

— А я Джорджия. Приятно с Вами познакомиться.

— Ей нужен барбекю и томатный соусы.

Глаза женщины искрятся от гордости.

— Конечно! Сейчас я все упакую для вас.

Она торопливо уходит выполнить его волю, а я оглядываюсь, чтобы с любопытством посмотреть на него.

— А что, если я не люблю барбекю или томатный соусы?

Его глаза сверлят мои, и он наклоняется ближе. Я уговариваю себя не отступать от его близости, но мои глаза — чертовы предатели — опускаются к его прелестным губам, и я издаю едва слышное хныканье.

— Рыжая? — тихо бормочет он. — Мои глаза выше.

Я резко перевожу свой взгляд, встречая в его глазах отблеск веселья.

— Чего? — Мой голос становится раздраженным.

На его лице запечатлено беспринципное упрямство.

— Ты прекрасно знаешь, что тебе нравятся эти соусы. — Одна бровь упрямо взлетает. — Или ты разочаруешь милую старушку Мэриэнн?

Пытаясь найти способ отделаться от этой задницы, я шиплю:

— А что, если мне денег не хватит? Соусов в моем списке не было.

Уголки его губ слегка кривятся.

— Я об этом позаботился.

— Что это вообще значит? — недоуменно морщу я нос. — Значит, я буду в долгу перед главарем банды из-за двух баночек домашнего соуса?

Он выпрямляется, когда к нам подходит Мэриэнн, в руках у которой две большие банки. Каждая из них покрыта мешковиной, дабы избежать повреждений стекла, позволяя увидеть цвет только рядышком с крышками. Один из соусов — темно-бордового цвета, другой — насыщенного красного.

Бронсон берет и аккуратно кладет банки в одну из моих сумок, а затем незаметно протягивает женщине сложенную купюру.

— Спасибо, Мэриэнн.

Щеки женщины заливает едва заметный румянец. Обалдеть. Похоже, он производит впечатление на дам, независимо от их возраста.

Ее взгляд устремляется на меня.

— Надеюсь, тебе все понравится, Джорджия.

— Не сомневаюсь, что понравится. Большое Вам спасибо. — Я махаю ей рукой. — Было приятно с Вами познакомиться.

— Мне тоже. — Она переводит взгляд на Бронсона. — Пожалуйста, напомни своей маме, что завтра моя очередь везти ее в церковь. — Ее рот растягивается в теплую улыбку, а глаза светятся весельем. — Я недавно видела ее у палатки Эмилио, но не смогла привлечь ее внимание.

— Будет сделано. — Он кивает. — Спасибо, Мэриэнн.

Погодите-ка… у него есть мать?

То есть, естественно, у него есть мать. Не аисты же подбрасывают детей-бандюганов на пороги домов. Разве не изменило бы это мир людей?.. Представьте себе, что однажды вы опускаете глаза на порог вашего дома, и видите посапывающего младенца, до невозможного очаровательного, пристально смотрящего на вас и наставляющего пальцами пистолетик.

Даже мои мысли абсурдны. Хорошо, что они остаются у меня в голове, ибо, притормози, Джорджия. Это очередное доказательство, почему мне правильнее всего проводить большую часть времени среди мертвецов.

Но вернемся к вопросу о матери. Теперь мне любопытно, что она из себя представляет. Она тоже преступница? У нее тоже есть свой счетчик трупов своих жертв? Она тоже сердито косится на людей, как и ее сын?

Я шагаю в ногу рядом с ним, когда он ведет меня к проходу. Я пялюсь на него, изучая его профиль.

— Что? — ворчит он.

— Зачем ты это делаешь?

Он хмурится еще сильнее.

— Делаю что?

Я останавливаюсь и отхожу в сторону, чтобы пропустить других. Его взгляд пронзает меня, затем он осматривает окрестности и подходит к тому месту, где я сейчас стою.

Я сцепляю пальцы, чтобы подавить желание суетиться как безумная.

— Послушай. Ты вдруг стал… милым, и меня, честно говоря, слегка подташнивает от размышлений о том, что произойдет.

«Ну, к примеру, убьешь ли ты меня?».

В его глазах что-то вспыхивает, а уголки рта подергиваются.

— Думаешь я планирую тебя убить?

Я закрываю глаза, вздрагивая, и шепчу самой себе:

— Блин, я опять произнесла вслух не то, что надо. — Я вздыхаю, а когда открываю глаза, то мгновенно оказываюсь в плену его взгляда.

Приняв, как я надеюсь, непринужденный тон, я спрашиваю:

— Ну-у-у-у так… планируешь?

— Планирую убить тебя? — он слегка пожимает плечами. — Возможно. — Он медленно осматривает толпу, его тон спокоен. — Я подумал, что дам тебе возможность в полной мере оценить этот рынок, прежде чем я это сделаю.

Его взгляд останавливается на мне, и я почти уверена, что улавливаю в глубине его глаз намек на юмор. Наверное, для такого мужчины, как он, убийство — это развлечение.

— Знаешь… я позволю тебе устроить последнюю гулянку. Типа, как приговоренные к смертной казни получают все, что пожелают, на свою последнюю трапезу.

— Обалдеть, — бесстрастно отвечаю я. — Очень заботливо с твоей стороны.

Он хмыкает, затем наклоняет голову, указывая в сторону рынка, который нам еще не довелось исследовать.

— Пора идти, рыжая. Время не стоит на месте. — Отступив назад, он вскидывает бровь, словно ожидая, что я последую его примеру и присоединюсь к нему.

Тяжело вздохнув, я следую за ним, и он разворачивается лицом вперед. Через минуту он подводит меня к продавцу, торгующему свежемолотым кофе, зернами и, конечно, манной небесной — горячим кофе.

Я заказываю большую порцию средней прожарки, и Бронсон опять платит за покупку. Я не совсем понимаю, как к этому относиться. Возможно, он действительно придерживается концепта «последней трапезы для приговоренных к пожизненному» и оплачивает мои расходы.

Как только кофе оказывается в моей руке, мы продолжаем нашу неспешную прогулку. Заметив скамейку в нескольких метрах от нас, я колеблюсь, прежде чем сдаться и сказать:

— Ты не будешь против, если мы присядем? — я осторожно поднимаю свой стаканчик с кофе. — У меня не очень с координацией, особенно когда речь заходит о ходьбе и питье горячего кофе.

С благодушным выражением лица он лишь кивает, прежде чем осмотреть окрестности. Когда мы подходим к свободной скамейке, я сажусь на один конец и наблюдаю за тем, как он устраивается на противоположном конце, поставив между нами сумки. Он опирается рукой на спинку скамейки, а другой — на подлокотник.

Если это моя «последняя гулянка», как он выразился, то, думаю, я могу позадавать ему вопросы. Я делаю глоток вкусного кофе.

— Ты постоянно оглядываешься по сторонам. Есть ли здесь какие-то угрозы?

Его взгляд останавливается на чем-то или ком-то вдалеке.

— Потенциальные угрозы имеются повсюду.

Какой любопытный уклончивый ответ. Отхлебнув кофе, я осматриваю рынок и задумываюсь, каким он его видит. Замечает ли он, что люди бросают взгляды в его сторону, словно он какое-то божество, которым они восхищаются, но в то же время боятся?

— Я никогда не знала о существовании этого рынка, пока Анхела не упомянула о нем, — задумчиво размышляю я, прежде чем обратиться к нему с вопросом: — Давно Скорпионы его держат?

Он хмыкает, продолжая осматривать окрестности.

— Было время, когда в этих краях было неспокойно. Крупные корпорации желали выкупить мелкие предприятия, которые строились с нуля. — Его выражение лица омрачается, и он сердито поджимает губы. — Было нелегко. Несколько богатых прохиндеев стремились ступить на территорию и отнять то, что хорошие люди строили годами тяжелой работы. Семейные предприятия. Те, которые укоренились в этом сообществе. Им было насрать на этих работяг.

Его глаза прищуриваются от раздражения.

— Они закладывали в головы этих людей всевозможные сомнения и мысли о том, что этих денег будет достаточно, чтобы помочь им зажить получше; более того, это поможет обеспечить их семьям хорошую жизнь. И тут появился юноша, который никогда не оканчивал колледж и у кого не было ни одного новомодного диплома. Он видел, что происходит. Он знал, что эти богатые выродки лгут сквозь зубы, и что все закончится не радужно. Поэтому он вмешался и предложил работягам сопротивляться — не физически, а волью. Духом.