Читать книгу 📗 "По ту сторону тьмы (ЛП) - Болдт Р. С."

Он пригвождает меня к месту своим жестким, пронизывающим взглядом.

— Он верил в них — в это место — больше, чем во что бы то ни было. Он сплотил их, и каким-то образом, — он окидывает взглядом окружающих, края его губ слегка подрагивают, — они начали верить в него и в самих себя. В то, каким это сообщество может быть. И вместе они разработали план. План не был стандартным, но он хотя бы был. И он мог спасти предприятия и средства к существованию. — Он задумчиво замолкает. — Они доверились этому парню и бизнесу, что принесло свои плоды.

Я медлю, прежде чем перейти к своему вопросу, не зная, расскажет ли он что-то большее.

— Как им это удалось сделать, не продавшись крупным корпорациям?

Когда его взгляд останавливается на мне, в глубине его глаз проглядывает гордость.

— Они объединились, как всегда должны поступать семьи. Они составили список своих умений и решили акцентировать на них внимание, поддерживая лишь местные предприятия.

Он имеет в виду торговлю наркотиками, оружием и, кто знает, чем еще, вероятно.

Его глаза угрожающе сверкают.

— Ты считаешь, что во всем разобралась. — На мужских чертах лица отпечаталась мрачная беспринципность, голос становится резче и каждое слово пронзает меня своей яростью. — Ты думаешь, что все это банальщина, потому что ты привыкла, что мир устроен именно так. — Его брови опускаются, от него исходит злорадство. — Но я хочу вот, что сказать тебе — это не так, рыжая. Славные, трудолюбивые люди помнят свои корни, то, ради чего они годами жертвовали. Они помнили о своей ценности и отказались назначать цену за все это.

Он сверлит меня своим взглядом. Его разочарование и отвращение ни с чем не спутать.

— Ты судишь обо всем. Но ты ни хрена не знаешь об этом месте и об этих людях. Да, мы выращиваем траву — самую лучшую, которую только можно найти, — и продаем оружие, но это ничем не отличается от любого другого бизнеса. Мы не продаем их преступникам или серийным убийцам. — В его глазах вспыхивает нечто непознаваемое. — У нас имеются люди, которые борются с раком, и эта травка — единственное, что помогло им снова нормально функционировать. — Гордость сквозит в его чертах лица и в тоне, когда он добавляет: — А наш самогон — лучший в округе.

Он на мгновение удерживает мой взгляд, а затем отводит свои глаза.

— Так что не надо судить о том, чего не знаешь. Здесь все друг друга поддерживают. Мы не просто сообщество — мы семья. Если кто-то испытывает трудности, то люди делают все возможное, чтобы помочь.

Его категоричный тон и переживания пронзают мое сердце. Мне становится интересно, как все могло бы сложиться, если бы я тогда являлась частью чего-то подобного. Мы сидим в тишине, после чего он вновь говорит:

— Это была одна из идей, которая возникла: место, где можно собрать всех и выставить все, что они могут предложить, в одной точке. — Уголок его рта приподнимается. — Некоторые люди не верили в эту идею, но они попробовали. После того первого субботнего рынка, когда сотни людей пришли поддержать их, все было решено. С тех пор рынок был здесь каждую субботу.

Я размышляю над его рассказом.

— Тот парень, — который все организовал, который заставил их отказаться от продажи корпорациям, — он еще здесь?

Он снова хмыкает.

— Ага. Он еще здесь.

— История действительно впечатляющая. — Я отпиваю кофе и осматриваю проходящую мимо толпу. — Ты упомянул, что у него нет никаких дипломов и он не окончил колледж?

Он бросает на меня взгляд, словно ему интересно, к чему ведет мой расспрос. Я поднимаю ладонь в защиту.

— Я не осуждаю. Мне просто любопытно.

— Нет. Никакого высшего образования. — Он продолжает изучать людей, как пижонский робот в старых фильмах «Терминатор», который анализировал все. — Парень читал все, что попадалось под руку. — После небольшой паузы он тихо добавляет: — Иногда нужен отверженец, чтобы объединить людей.

Я смотрю на него со смесью любопытства и неверия.

— Парень, который все это провернул, был изгоем? — этого я не ожидала.

Он опускает подбородок в отрывистом кивке.

— Ага. Он всегда противостоял. В раннем возрасте он всех вокруг распалял.

— Ну, независимо от его «распаления», мужчина, который делает все это, чтобы помочь другим, — отличный парень, на мой взгляд.

И я действительно так считаю. Невероятно, чтобы кто-то проявил инициативу и помог своему окружению до такого уровня.

Я потягиваю кофе. Воцаряется удивительно комфортная тишина. Я думаю о мужчине, ответственном за обеспечение процветания заработка этих людей.

— Знаешь… я обязан спросить. — При звуке хрипотцы в его голосе, я поворачиваюсь в его сторону, и его глаза тут же встречаются с моими. — Почему ты не боишься меня?

Мой смешок окрашен цинизмом.

— Уверяю тебя, я боюсь. Не позволяй этому…, — я жестом показываю на свое лицо и широко улыбаюсь, — сбивать с толку. Ты очень пугающий мужчина.

Он сухим голосом проговаривает:

— Почему-то сложно в это поверить.

Я смеюсь, но смех обрывается, когда я отрезвляю себя. Слова так и просятся, чтобы их произнесли, хотя я не могу понять, что побуждает меня их озвучить.

Я переключаю свое внимание на прохожих и тщательно подбираю слова.

— Когда человек сталкивается с возможной смертью, то, как правило, перспектива встретиться с ней снова становится не такой страшной. Начинаешь смотреть на все иначе.

С трудом сглотнув, я заставляю себя встретить его взгляд без содрогания.

— Ты несомненно пугающий. Но в конце концов каждый из нас рано или поздно умрет. Некоторые просто раньше, чем другие.

Я передвигаюсь на скамейке, чтобы оказаться к нему лицом, и делаю глубокий вдох, прежде чем испустить выдох. Я делаю это скорее в надежде, что он не выйдет из себя на глазах у всех этих людей, чем по какой-либо другой причине.

По крайней мере, я заполучила стаканчик отличного кофе.

— Я должна тебе кое-что сообщить.

Он, должно быть, улавливает в моем голосе настойчивость, — а может и страх, — потому что пригвождает меня к месту своими уникального цвета глазами. На его щеке напрягается мышца.

«Просто скажи это и дело с концом, Джорджия».

Мои слова сыплются торопливо, с тревогой.

— В морге появился еще один труп, сказавший то же самое, что и другие. Это была женщина, моя ровесница. Согласно ее досье, она стала жертвой перестрелки между Последователями и Скорпионами.

Его рука, лежащая на подлокотнике скамейки, сжимается в кулак, и только сейчас я замечаю шрамы, украшающие костяшки пальцев. Черты его лица становятся суровыми, губы поджимаются.

— Да? — хотя голос у него низкий, скорее всего, для того, чтобы его не услышали, я не упускаю в нем сарказма. — Она сказала что-то о том, что это натворили Скорпионы, и том, что надо рассказать мне? — каждая мышца в его теле напрягается, в то время как ярость бурлит в его глазах.

Я сглатываю, в горле внезапно пересыхает.

— Да, это то, что сказала Самара.

На его лице мелькает вспышка боли, однако она исчезает так быстро, отчего я задумываюсь, не привиделось ли мне это.

— Расскажи мне, каким именно образом эти люди порют всякую хрень, когда они, блядь, мертвы.

Я держу свой стаканчик с кофе обеими руками и смотрю на крышку.

— Я не знаю, каким именно образом. Все, что я знаю… — Сука. Если я попытаюсь объяснить, что я сделала, он ни за что мне не поверит.

— Все, что ты знаешь… что? — его тон неумолим, неверием пронзая меня с каждым словом.

Я медленно выдыхаю, ставя свой кофе на бетон рядом со скамейкой. Мой взгляд сталкивается с его холодным взглядом, и по коже пробегают мурашки, даже при высокой температуре.

— Я спросила у Лео и Наоми, как они умерли, и вот тогда-то они заговорили со мной. Тот раз был единственным, когда я задала вопрос. Другие — все они — поведали мне по собственной воле. В одно мгновение они мертвы, не двигаются и совершенно безмолвны, а в другое — они разговаривают со мной.