Читать книгу 📗 "Космический экзамен для землянки (СИ) - Осборн Линда"

Но в сумке – комбинезон кадета академии Межмировых отношений, и та мелочь, что я передала водителю, побывала на нескольких планетах, можно сказать, пропиталась и их запахом.

Автобус тормозит на нужной мне остановке, и передышка заканчивается. На меня тут же обрушиваются люди, спешащие по своим делам, озабоченные сессией студенты, звонящие мобильники, гудки автомобилей, шелест шин, бесконечные звуки вечно юного студгородка.

— Ну что ж, жизнь продолжается! — говорю себе.

— Иванова! Когда съезжать собираешься? — комендант в общежитии смотрит на меня поверх своих очков. Она явно не собирается пропускать меня через турникет.

Я же веду себя так, как обычно: перепрыгиваю через него. Хочу ускориться и пробежать по лестнице, спасаясь от бдительного взгляда нашего коменданта, но тут меня что-то останавливает. Наверное, это ответственность?!

— Светлана Николаевна, — подхожу к ней ближе, и доверительно смотрю в глаза. — Вы простите меня, пожалуйста. Понимаю, что вы хотите от меня избавиться. Но мне сейчас никак, ну никак нельзя уходить из общежития. Куда идти? Ехать в поселок к маме? Рано. Я восстановлюсь в универе. Да и документы о моем отчислении, уверена, еще не готовы. Вы же знаете наших бюрократов.

Коментант поджимает губы.

— Ну не на улицу же мне идти, — выдыхаю. Это правда, и она чувствует это. — А вдруг меня собаки дикие сожрут.

Она смеется и отмахивается от меня:

— Ой, Иванова! Сожрешь тебя, как же!

— Ну как… можно мне вернуться в комнату?

— Ой, иди уже. Иди, — а после кричит уже в спину: — Но чтоб восстановилась!

— Будет сделано!

А в комнате встречаюсь с девочками. Лика, Валерия и Настя сначала округляют глаза, когда появляюсь в дверном проеме – будто привидение увидели. А после начинают визжать!

И я понимаю, что и их мне тоже жуть, как не хватало. Надо же, а мне все время казалось, будто я хочу быстрее сбежать отсюда из-за того, что нас слишком много в комнате – таких разных, таких странных.

— Ты куда пропала? Ты куда делась? Мы все твои вещи оставили, как лежат.

— Только я плойку твою брала.

— А я твой лак.

— Ой, а мне нужна была тетрадь, ничего, что я к тебе в коробку залезла?

Я смеюсь – так приятно слышать этот треп!

— Так где ты была?

Смотрю на них и улыбаюсь. Надо же, как, оказывается, прошло много времени с того дня, как я улетела навстречу приключениям. А вернулась как будто совсем другой. Ну совершенно другой… Огладив рукой свернутый матрас, дотронувшись до коробок, которые стояли на полу возле кровати и на моем столе, улыбнулась.

— Так я это… К маме ездила. В поселок. Повидаться.

— А телефон? Телефон-то!

— Да я думала, он сломался. Ну и оставила его на зарядке. Не с собой же таскать…

Глава 38. Восстановление всех функций жизнедеятельности

— Мария Матвеевна, я к вам.

— ОО, Иванова, какие люди, — повезло, что кроме Коробковой на кафедре никого не было. Вернее, это был тщательно спланированный акт – выманить под разными предлогами трех преподавателей, чтобы дракон остался в башне в одиночестве.

— Можно?

— Нет, дверь закрой с той стороны.

— Я, все же, зайду.

Мария Матвеевна откладывает в сторону свои бесконечные бумаги и недовольно глядит на меня, поблескивая очками в старомодной оправе. Если еще вчера я бы скуксилась от этого, начала что-то мямлить, и, в итоге, ничего не добилась, сейчас думаю только о том, что Коробка похожа на уставшую женщину, которой приходится решать чужие проблемы, входить в положение студентов, которые не платят ей тем же, а, наоборот, делают жизнь сложнее.

— Иванова, нам не о чем с тобой говорить.

— Мария Матвеевна, я пришла извиниться.

— Что, решила восстановиться, ищешь, каким образом? — хмыкает она.

— Это тоже, если честно, — улыбаюсь. — Но главное не в этом. Я бы хотела попросить прощения за то, что так сильно вас подвела.

— Ты даже не представляешь, насколько, — она вздыхает, подпирает рукой голову и смотрит на меня снисходительно, как на мелкого котенка, который застрял в трубе – прежде чем его вытащить, первая мысль обязательно будет такой: да как же ты так догадался, глупенький?

— Я осознала все-все, и даже больше. Вы знаете, я тут подумала и поняла, какая большая ответственность лежит на вас. Как много вы делаете для студентов. Как это трудно – организовать и учебный, и внеучебный процесс.

— Поразительная проницательность, Иванова, — взгляд ее не теплеет. Но и то, что она не захлопнула передо мной дверь – тоже хорошо.

— Я посмотрела на всю ситуацию со стороны. На себя. На других. И поняла, что хочу все исправить. Что могу все исправить. Ведь есть еще время.

— Иванова, — устало выдыхает Короб. — Доверия к тебе нет никакого.

— Если честно, — я сажусь на стул и смотрю на свои руки. Сейчас как никогда открыта. Но эта слабость делает меня сильнее. И я совсем ничего не боюсь. — Мария Матвеевна, я наломала дров. Так глупо получилось…

Короб снимает очки и смотрит на меня спокойно.

— Если честно, я испугалась ответственности за класс. Они так кричали, я не могла справиться с ними. Вообще не представляю, как это – удержать внимание всех этих вертлявых мальчиков и девочек!

Короб усмехнулась.

— Ну и попросила Олю Таращенко. Чтобы она меня подменила на три дня. Вообще не думала, что так может получиться.

Мария Матвеевна только головой покачала в ответ.

— Я уже сходила к родителям Стасика, поговорила с мамой, — выдохнула так, что Коробкова поняла: это действительно был очень трудный разговор. Поначалу мама верткого первоклашки и слушать меня не хотела. Но после, когда я рассказала ей все, призналась: мальчик вообще был сам по себе самостоятельным и быстрым на принятия решений. Он и в садике пару раз сам уходил с прогулки, его искали пару часов всем подъездом. А в конце женщина даже руку мне пожала, показав, что не держит зла.

Коробкова подняла высоко брови, видимо, удивляясь моему поступку.

— И к учительнице нашей, Тамаре Сергеевне, тоже сходила. Вернее, подкараулила ее сегодня у ворот школы – говорить по телефону она отказывалась категорически. Накричала на меня, обозвала даже. Оказывается, она и выговор получила из-за меня, и премии лишилась, — я опустила глаза, не в силах удержаться от стыда. Краска затопила все лицо.

Коробкова фыркнула.

— Мне так стыдно, вы даже себе не представляете, как, — это было абсолютной правдой. Если честно, я готова была разреветься от эмоций, которые сейчас накатили, после всех этих разговоров, телодвижений, действий. Сжав руку в кулак, я сказала сама себе быть сильной. И смелой. И идти до конца.

Декан молчала.

— Я хочу вам пообещать, что такого больше не повторится. Что я готова понести наказание. Что исправлю все, где накосячила.

Коробкова сложила руки на груди.

Повисла пауза. Молчание было таким плотным – хоть ножом режь.

Я подумала о том, что она сейчас скажет идти на все четыре стороны, и будет права. Даже усмехнулась от этой мысли.

Надо же, насколько я никчемной оказалась: и на Земле меня выкинули из универа. И из космической академии выбросили.

— Ну а если вы меня бросите, то ведь я по наклонной пойду, — стрельнула в Коробкову глазами, вынуждая прервать это тягостное молчание.

Мария Матвеевна хмыкнула, оценивая манипуляцию и шутку.

А потом встала, поправила кардиган на груди и прошла пару шагов к окну.

— Не буду тебя томить, Иванова, — наконец, сказала она. — Мы уже разобрались в этой ситуации. Если б ты не сбежала, уже знала бы все.

— К-как?

— Посмотрели по записям, в школе камеры стоят, не в курсе? По Оле Таращенко решения еще нет, но я настаиваю на отчислении. Это же нужно додуматься: класс запирать на замок? А если бы с детьми что-то случилось?

Я в шоке смотрела на нее. Тоже так думала, и сама бы так не поступила бы никогда.

— Ты тоже хороша: сбежала от проблем. Так их никогда не решить, они будут катиться как снежный ком, становясь все больше и больше. А после уже ничего не сможет помочь, ты это понимаешь?