Читать книгу 📗 "Космический экзамен для землянки (СИ) - Осборн Линда"

— Этой ночью мы устраивали гонки с Даскатилусом. Дакс проиграл. Но ты знаешь, что в академии и победитель проигрывает.

— Даскатилус конвоирован… Нет, передислоцирован обратно домой, — говорит отец и глаза его опасно блестят. Он явно не хочет продолжения этой беседы. Флер от первой встречи с сыном пропал, и ему не терпится завернуть разговор в другую сторону или вообще прервать его. И скоро так и будет.

— И та, кто взял мою вину на себя, тоже.

То, что Импел стоит не на парковке академии, а возле дворца, говорит обо всем. Грей сделал все, чтобы скрыть ошибку сына императора. Как обычно…

— Да, но ты стоишь здесь. Ты – кадет академии. Преподаватель. Значит, все на своих местах. Все сделано правильно, — сужает глаза император.

— Землянка пробралась на Импел. Усыпила меня. Посадила корабль. И была отправлена обратно домой, когда ее исключили. Это ошибка. Она взяла мою вину на себя.

— Это ее плата за то, что она увидела так много, — разводит руками глава империи и поворачивается ко мне спиной.

— Но это моя ошибка!

— У императоров не бывает ошибок. Как видишь, все в порядке. На своих местах. Землянка – на Земле. Сын императора – на М12-85.

Он уже дальше, чем приличествует для продолжения разговора. По правилам я должен поклониться и уйти. Но вместо этого я…

— Забудь о ней, это мусор.

… я взрываюсь после этих слов.

— Такие ситуации часто будут возникать на твоем пути, — голос его становится дальше, но не тише. У отца богатейший опыт ведения бесед в зале дворца. — Нужно к ним привыкнуть. Иногда за тебя отвечают другие. Победителей не судят.

Смотрю на Грэя.

На спину удаляющегося отца.

— Не такой ценой.

Он поворачивается.

Не ожидал.

В любой другой раз я бы кивнул и удалился.

Но сейчас кровь кипит. Она бьется в висках. Перед глазами. В ушах.

— Это мой проступок. И мне нести за него ответственность.

— Перестань, мальчишка! — взрывается отец. Он тут же оказывается рядом, рот перекошен, глаз горит. — Кому станет легче, когда ты скажешь правду? Все будут показывать на тебя пальцем. И мне, императору, нужно будет вступиться за тебя.

— Не…

Отец не дает перебить себя.

— Ты будешь учиться дальше. Но все будут знать, что тебе можно все, и все твои личные успехи будут приписываться твоему имени, твоей крови. Все будут считать, что сам ты ничего из себя не представляешь.

Сглатываю.

Никто в академии не знает о моем непосредственном родстве с императором. Мое новое имя, новая жизнь созданы для того, чтобы я сам научился всему.

Проще будет согласиться и вернуться в академию. Но это будет также не достойно того, о чем я говорил Ане.

Девчонка с Земли окажется смелее, чем я?

Смешно.

— Я сам знаю, что я из себя представляю.

Развернувшись, иду к выходу.

— Вернись! — голос императора похож на обвал камней в горах.

— По пути я напишу рапорт в академию, — я уже далеко от отца, но не только он знает, как работают стены дворца. И как нужно произнести слова, чтобы они были слышны в каждом уголке зала. — Доложу, как все было на самом деле. Думаю, решение не заставит себя долго ждать.

Коридоры дворца я преодолеваю быстро. Отец может перекрыть все выходы, это не трудно. Но он этого не делает. Возможно, от шока, возможно от того, что ему все равно на мои слова. За воротами с сожалением смотрю на учебный Импел – с ним мы летали четыре года, знаю в нем все, от того, как устроен, до того, как сам модернизировал в свободное время.

Но у меня пока есть доступ к космолету, который использовался мной еще до того, как поступил на нулевой курс академии. Я летал на нем с Греем, когда он показывал, как можно использовать складки во времени, чтобы сократить путь. Именно благодаря его наводке я сдавал экзамены раньше всех. Это тоже можно считать читерством сына императора?

Усмехаюсь про себя, когда выстраиваю координаты пути космолета.

Глава 40 Встреча

— Пацаны, я вас поздравляю! — Настя потирает руки. — Сессия закрыта. Официально.

— Я хочу спаааать, — говорит Лика. Ее глаза похожи на глаза панды – тушь не до конца смыта, она спала накрашенной.

— У меня так болит голова, что кажется, будто тошнит, — откликается Валерия.

Мы валяемся на кроватях. Я опираюсь пятками в стену, подняв ноги над головой. Последняя неделя была не просто сложной – балансировать на грани сознания без сна, еды и на одном нерве довольно сложно.

Если девчонки имели время подготовиться, я же шла практически на автопилоте – вспоминая все то, что читала в течение года. Но кое-где везло – то, что я не прогуливала пары, старалась везде участвовать, и первая записывалась на коллоквиумы, дало преимущество в как минимум половину балла.

— Как будто вагоны разгружала, — жалуется Валерия.

В открытое окно врывается легкий теплый ветерок. Надо сходить в столовую или в кафе за шаурмой за углом, но сил нет не то, чтобы встать, а даже чтобы прикрыть окошко.

— Как будто ты разгружала вагоны, — смеются девчонки.

У меня же чувство, что от напряжения болит голова ровно как тогда, когда я вспоминала, как нужно посадить Импел с Дэном на борту и сделать это правильно, так, как говорил Десять.

От этой мысли щемит в груди.

Все эти дни и ночи, во время круглосуточной подготовки к экзаменам, я усилием воли заставляла себя не думать о том, что осталось там, наверху. А сейчас, когда организм и разум были истощены, расслаблены, мысли сами собой взбредали в голову, гуляли там, разрастаясь до размеров корней могучего дерева.

Лика, Валерия и Настя думают о чем-то своем. Сегодня был последний экзамен, мы сдали его несколько часов назад, но с того времени совсем не можем взять себя в руки. Хотя в начале дня планировали пойти в клуб или кафе, чтобы отметить удачное завершение сессии. Особенно я. Со всеми этими невероятными треволнениями, происшествиями, могу уверенно сказать: эта сессия станет самой запоминающейся во всей моей недолгой жизни.

Я прикрываю глаза и под веками, словно вечное тату, встает лицо Дэна. Он смотрит серьезно, внимательно, в его черных больших глазах плавает безбрежный бархатный космос. Он печален, я знаю это, потому что помню, каким он может быть, когда ему смешно или грустно, или когда он устал.

По щеке бежит горячая слеза. Ну вот, снова расклеилась. Хотя обещала себе, что ни в коем случае не буду расслабляться, не поддамся эмоциям, не буду вести себя как жалкая тряпка!

Вскочив на ноги, оправляю джинсы.

— Я в магазин. Есть хочу просто ужас, — говорю срывающимся голосом. Если останусь еще на минутку, слезы польются градом, и девчонки будут выпытывать, что же у меня случилось, что произошло. И я не смогу сдержаться. Расскажу им все, признаюсь, что влюбилась. Расскажу, что вылетела и из другого учебного учреждения. А они, услышав про полеты в космосе, решат, что я совсем с ума сошла на фоне усиленной подготовки к экзаменационной сессии. Тронулась умом от недосыпа и умственного перегруза.

— Мне яблочный сок, — лениво ведет рукой Лика.

— Мне чипсов, — делает заказ Валерия.

— А мне…

Выпрыгиваю за дверь, не в силах больше держаться. Еще секунда – и слезы польются лавиной.

Игнорирую лифт, иду по лестнице пешком, дышу носом и ртом, путаясь, как правильно распределять воздух, чтобы не расплакаться. Стараюсь сконцентрировать свое сознание, как тогда, на планете с каннибалами, чтобы они не услышали мое сознание, внутренний голос.

От физической активности и концентрации тоска отступает.

Ничего.

Я переживу и это.

Плетусь вперед. Асфальт раскален до предела, начало июня радует жаркими днями. И я поднимаю голову, смотря на слепящее солнце. Оно разгоняет мрачные тучи своими яркими горячими лучами, и радует теплом всех и каждого, и того, кто радуется сдаче сессии, и того, кто печалится от не случившейся большой и настоящей любви…

— Эй, Иванова!