Читать книгу 📗 "Поцелуй Спящего красавца (СИ) - Лакомка Ната"
- Попытаюсь спасти мастера, - ответил Стефан.
Он наточил нож, проверил остриё лезвия и располосовал корсаж платья Брайера.
- Держите его за плечи, - сказал Стефан, нахмурившись. – Попытаюсь вытащить стрелу.
Я всё-таки не смогла смотреть – отвернулась, когда он прокалил клинок ножа и сделал надрезы возле древка. Держать Брайера не было смысла – он лежал, как мёртвый, и даже не вздрогнул.
- Стрелу вытащил, - виновато произнёс Стефан, отбрасывая в сторону обломок стрелы – с зазубренным наконечником. – Но что делать дальше – ума не приложу.
- Вы же обучались магии, - почти простонала я. – Заклинания там какие-нибудь, ритуалы… Что-то, чтобы вылечить его!
Но студент удрученно покачал головой.
- Сожалею, - произнёс он ещё более виноватым тоном. – Но я не умею лечить, ваше высочество. Это совсем другая магия. Магия, которая исходит из сердца. Ей невозможно научиться. Наша магия – магия от разума, - он приложил указательный палец ко лбу. – Если честно, для неё больших талантов не надо.
- Но как же Брайер? – растерянно спросила я, пропустив мимо ушей даже «высочество».
- Всё плохо, если повреждены внутренние органы, - ответил Стефан. - Или если на стреле был яд, - он помолчал и добавил: - Мастер меня спас. Иначе прилетело бы в меня.
- Слишком благородный, - прошептала я, задыхаясь от набегавших слёз.
Стефан бросил на меня быстрый взгляд и отвернулся к костру, подбрасывая ветки. Я, как могла, перевязала Брайеру рану, разорвав на полоски нижнюю рубашку, мы отдохнули около часа, потом Стефан опять нёс колдуна, потом мы сделали очередной привал, а потом спустились сумерки.
- Дальше не пойдём, - сказал Стефан, когда мы вышли в лощинку, где протекал ручей. – До ближайшей деревни далеко, быстро не доберёмся, а в темноте легко заблудиться. Переночуем здесь.
Я чуть не заскулила от отчаяния, но в любом случае, унести Брайера в объятиях до врача у меня бы не получилось.
Стефан снова развёл костёр, а я попыталась устроить колдуна с максимальными удобствами. Он был холодный, как камень, и я укрыла его своей юбкой, чтобы было потеплее.
Из сумки Стефан достал краюшку хлеба и поделил её на две части – побольше отдал мне, другую сжевал сам. Мы молчали, потому что говорить не хотелось. Зато Брайер начал болтать – быстро, сбивчиво, не открывая глаза. Понять, что он там говорит, было невозможно, но про фею и розы я разобрала. Колдун звал свою фею. Даже сейчас звал.
Несколько минут я мучилась от жалости и злости, а потом сказала Стефану:
- Спойте ту песню, которую пели, когда мы встретились в первый раз? Колыбельную.
- Думаете, сейчас время петь? – устало спросил он.
Поколебавшись, я сказала:
- Эту песню пела для Брайера девушка, которую он полюбил. Она спасла его. Ему будет приятно услышать песню. Даже если… в последний раз… - эти слова я произнесла еле слышно, и слёзы сами потекли – бесконечные, горькие, я не знала, что умею так горько плакать.
Стефан вздохнул и тихонько запел:
- Усни молодым и проспи сотню лет,
Пусть воет метель,
Сокровища наши я сберегу -
Любовь мою и твою свирель.
Признаться, я надеялась, что если песня помогла Брайеру один раз, то вдруг поможет и во второй? Колдун затих, уткнувшись мне в колени, и то, что он жив, я определяла лишь по биению пульса.
Стефан спел колыбельную несколько раз, а потом долго смотрел на Брайера – такого нелепого в своём платье с располосованным лифом, заляпанным кровью.
- Это ведь фон Розен, - сказал Стефан задумчиво.
Я промолчала, сделав вид, что ничего не услышала, но он продолжал:
- Его имя под королевским запретом, но всё равно все помнят Сумасбродного фон Розена и его Сумасшедший квартет.
Не удержавшись, я скосила на студента глаза.
- Вы знаете, - слабо улыбнулся он. – Значит, я не ошибся.
- И что же вспоминают… о Сумасшедшем квартете? – спросила я, поглаживая Брайера по волосам.
- Чего только не говорят, - Стефан подбросил веток в огонь. – И как они победили людоеда, и как остановили войну, и как разбили вдребезги горящую звезду, которая должна была упасть на столицу. Всего и не упомнишь. Самое интересное, совершать подвиги у них получалось легко, играючи. И я считаю, что главная заслуга в этом – мастера. Он сумел сплотить вокруг себя лучших учеников академии - Симилу фон Беренгтон, Тедерика Вайса, Мертена Сапожника... Ну, теперь Мертен – граф Занфенлит, и никто не вспоминает о его низком происхождении. Но в академии ему приходилось несладко среди отпрысков благородных семейств. И только фон Розен стал его другом. Мастеру всегда было безразлично происхождение. Он смотрел только на качества.
- Судя по тому, что граф чуть не подстрелил вас и подстрелил Брайера, качества были так себе, - заметила я.
- Все ошибаются, - философски ответил Стефан. – В мире колдунов, вообще, не приветствуется дружба. До сих пор люди гадают, кем был фон Розен – великим колдуном, великим злодеем или великим простаком. Знаете, Маринетта, бывают такие люди, которые переворачивают жизнь всех, с кем им приходилось соприкоснуться. А бывают такие, которые переворачивают жизнь даже тех, с кем не были знакомы. Мастер – из их числа. Что бы о нём ни говорили, он перевернул жизнь всех жителей Швабена. И даже находясь в заколдованном сне, он не позволял, чтобы о нём забыли. Все помнили о зачарованном замке Запфельбург, что на берегу озера Форгензе, где спит великий и непонятный Брайер Хагеботьер Розен фон Розен. Придёт время – и он проснётся, и никто не знает, что произойдёт тогда. Хорошее, плохое – никому не известно, но что-то произойдёт, и жизнь снова круто изменится.
Я слушала его, размышляя о том, что Брайер и в самом деле обладал силой менять чужие жизни. Разве он не изменил мою? Даже когда я впервые увидела его портрет – разве это не изменило меня? Я жила рядом с портретом, полностью отгородившись от жизни. Пусть я убеждала себя, что всему виной мой папочка, который навсегда убедил меня в том, что мужчинам нельзя доверять… Но разве дело было не в том, что по сравнению с мужчиной на портрете реальные мужчины проигрывали сразу и окончательно? А теперь, когда я узнала Брайера по-настоящему, как можно любить кого-то другого?
Я вздрогнула от этой мысли.
Полюбить… Неужели, я – полюбила?.. Вот этого напыщенного, хвастливого, легкомысленного…
- За его парту в университете никто не садится, - Стефан снял вязаную жилетку и протянул мне, показывая, чтобы я укрыла колдуна. – А я взял и сел. Потому что хотел понять его. Мне казалось, если я соприкоснусь с теми вещами, людьми, с которыми соприкасался при жизни он, я разгадаю его. Пойму, как он внушал любовь всем вокруг себя. Как смог вести за собой.
- Поняли? – глухо спросила я.
- Нет, - признался он. – Я ведь сразу узнал его. Когда он спас Помбрика. Узнал по варгану. И это казалось почти чудом – я столько думал о нём, собирал сведения о нём по крупицам, и вдруг – вот он, собственной персоной. Смеётся, дурачится, ест хлеб, хвастается… И получается, что чем больше я его узнаю, тем меньше его знаю. Кто он? Великий колдун? Великий злодей? Или простак?.. А вы что думаете, Маринетта?
- Я знаю его ещё меньше, чем вы, - ответила я, укутывая Брайера потеплее. Лоб у него был влажный от пота, губы запеклись, и он по-прежнему не открывал голову. – А почему вы говорите, что он – великий злодей? Из того, что вы рассказали, он – герой.
- Ну, о фон Розене говорят не только хорошее, - Стефан растянулся на земле, заложив руки за голову и глядя в небо. – И говорят плохое те люди, кто знал его лично.
- Кто говорят? Граф Мертен? Тот милый человек, что стреляет без предупреждения? Или вы тоже государственный преступник?
- Я? – усмехнулся Стефан. – Нет, госпожа Маринетта. Я точно не преступник. Не успел ещё совершить ничего, что бы прославило меня в веках, как мастера.
- Нужна ли такая слава? – дёрнула я плечом. – Но вы не договорили. Что там болтал граф про Брайера. Чем Брайер ему не угодил? Когда они встретились, Мертен ни словом не обмолвился о прежних обидах. Наоборот, был счастлив, только слёзку радости не пускал.
