Читать книгу 📗 "Хрустальное королевство леди-попаданки (СИ) - Ружанская Марина"

Король же, мудрый и слегка ироничный, мягко заметил:

- Мастер стекла, укротительница вулканов… Достойная дочь своего отца, леди Глассер.

Королевский суд был скорым и суровым. Улики, включая показания Лили, Риз, Ральфа и плененных магов Стэна, которые быстро запели, были неоспоримы.

Измена, покушение на наследного принца, убийство графа Глассера, отравление земель, провокация катастрофы…

Стэнли Дейнкур был приговорен к двадцати годам каторжных работ в шахтах. Ирония - в тех самых шахтах, где он творил свое зло.

Король сухо добавил: "И пусть каждый кусок руды напоминает ему о его преступлении".

Барон Хьюго, сломленный позором сына, отрекся от титула в пользу короны. Мне даже стало его жаль: угрюмый, седовласый старик с погасшим взглядом...

Наконец высокие гости и королевская свита отбыли, а Глассерхолл погрузился в непривычный покой. Даже не могу вспомнить, когда наконец наступил тот день, когда вся эта суета улеглась.

Все еще было слишком холодно, но первые весенние цветы - крокусы и первоцветы уже появились на клумбах сада. Последнее время я полюбила проводить время здесь. Просто сидеть на каменной скамье, глядя на водяные брызги фонтана.

Шаги на гравии заставили вздрогнуть. Я не обернулась. Знакомый запах - морской бриз, амбра, дубовый мох - стал ближе.

- Привет, - голос Алвара звучал осторожно, как будто он боялся разбить хрупкое молчание.

Я не ответила. Только крепче сжала кулаки, ощутив боль в запястьях. Там, где до сих пор остались шрамы, не смотря на все усилия королевских целителей.

Он сел рядом, не касаясь. Пространство между нами было наполнено всем несказанным, всей болью предательства.

- Олли... Я хотел поговорить, - он начал, но я перебила, не глядя на него.

- Карцер пахнет плесенью и отчаянием. И холодом. - Мой голос был ровным, безжизненным. - А знаешь, какой звук издает раскаленное железо, когда плавит кожу? Шипит. Как мясо на сковороде. И пахнет... пахнет так же.

Желваки на его скулах заходили ходуном. А линия подбородка стала еще жестче.

- Олли, прости... Я...

- Что? - я наконец повернулась к нему.

В моих глазах не было слез, только лед и горечь. Кажется, я все выплакала еще там, в подземелье карцера.

- Простить за то, что поверил первому же доносу? За то, что посмел спросить, не я ли устроила землетрясение? За то, что запер меня в каменном мешке? За это? - Я резко подняла перебинтованные руки. - Каким "прости" ты собираешься это загладить, Ваше Высочество? Нежным поцелуем? Клятвой в вечной любви? Этого мало. Ах да… еще моя вина в том, что я попаданка и заняла чужое тело. Ну что ж, ладно, тут ты поступил справедливо. По крайней мере, не мне судить.

Алвар замер. Его уверенность, его королевское достоинство куда-то испарились. В его глазах читалась настоящая боль и осознание глубины своей вины. Этот жесткий, сильный, умный мужчина впервые пытался найти слова, которые найти было невозможно.

- Олли, я знаю, что был слепым дураком. Трусом, который испугался сложности и поверил в ложь, потому что она была удобной. Предал тебя в самый страшный момент. И я не прошу прощения легко. - Он встал и прошелся, сжимая кулаки. - Каждый раз, глядя на твои руки, я вижу свою подлость. Каждый раз, думая о том, что ты пережила в темнице...

Он подошел вплотную, но не касался меня. Его глаза искали ответ в моих, но я не давала ничего.

- Я люблю тебя, - сказал он с отчаянной прямотой. - Больше всего на свете. И эта любовь сейчас режет меня изнутри. Да, я больше не заслуживаю твоего доверия. Не заслуживаю твоей улыбки. Возможно, не заслуживаю даже места рядом с тобой. - Он глубоко вдохнул. - Но я прошу тебя о шансе. Как человек, который осознал свою чудовищную ошибку и готов сделать все, чтобы искупить ее.

Я смотрела на него, стараясь сохранить ледяную маску. Но внутри клокотало. Гнев, обида, и... проклятая надежда. Черт! Я же не могу его все еще любить? После всего.

- Я не знаю откуда взять этот шанс, Алвар. Поэтому уходи, пожалуйста. Хотя, знаешь, лучше я сама уйду. Этот вечер и без того перестал быть томным…

Но уже выйдя на парковую дорожку, я остановилась.

- А знаешь, что было больнее всего? Не твое предательство и совсем не это, - я подняла руки, демонстрируя шрамы на запястьях, - а то, что ты позволил дознавателям разгромить мою мастерскую. Они вломились туда, как в старый сарай. Перевернули все вверх дном. Сломали инструменты и заготовки. Испортили материалы. Порвали все мои записи и рецепты. Это было мое место! Мое убежище! Моя душа!

Я уже не говорила, а орала. Наступала на него размахивая руками. Пока вдруг не замерла, словно уперлась в стеклянную стену.

- А впрочем, кому и что я говорю… Ты же наследный принц, разве ты сможешь понять обычного стеклодува. Не того полета птица.

Голос дрогнул. Я развернулась и просто сбежала. Прочь.

Не хочу его видеть. И слышать тоже.

Мне нужна тишина…

- Олли! Олли! - орал мне на ухо Жаро, топоча возле кровати своими железными доспехами. - Да вставай же ты, сонная тетеря! Ты не представляешь, что твориться в мастерской!

Меня почти смело с кровати. В мастерскую я бежала едва одевшись, потому что Жаро напрочь отказался мне говорить, что там происходит. Рухнула? Горит? Взорвалась?

Но с виду все было в порядке. И старый и новый корпус выглядели так, как и до этого.

Я толкнула дверь.

Воздух ударил в лицо - знакомый, родной запах раскаленного стекла, древесного угля и... чего-то нового. Чистоты? Свежести?

Мастерская сияла. Буквально. Каждый инструмент сверкал на своем месте. Полки, выстроенные по линеечке, ломились от аккуратно рассортированных материалов. Разбитое стекло исчезло. На большом рабочем столе, обычно заваленном эскизами, лежали только несколько листков, аккуратно разглаженных и сложенных стопкой. Рядом - новая чернильница и перо. В углу, где раньше валялись обломки, теперь стоял крепкий верстак. Печи были вычищены до блеска.

И посреди всего этого порядка, с тряпкой в руке и сажей на щеке, стоял Алвар. Его дорогая шелковая рубашка была запачкана сажей, волосы всклокочены. Он вытирал последний уголок полки. Рядом с ним, сверкая и переливаясь, резвилась Игнир.

- Гля че делается, да? - снова зашептал Жорик. - Представляешь, он тут с вечера топчется. Всю ночь!

- Да-а-а! - счастливо выдохнула Игнир. - Сам все мыл, чистил, складывал! Даже нам новые угольки для гнезда нашел, блестящие!

Алвар обернулся. Он выглядел уставшим, но в его глазах горел огонь - не королевский и не драконий, а человеческий, тревожный.

- Прости. Я точно не знал куда что класть, - он как-то криво и смущенно улыбнулся, опуская тряпку. - Кое-что Риз подсказала. Остальное наугад. Надеюсь, ничего не испортил.

Я обошла мастерскую, касаясь знакомых поверхностей. Все было на месте. Именно на месте. Как в лучшие дни. Только чище, аккуратнее... и словно наполнено новой энергией.

Я остановилась перед ним. Слезы вдруг подступили к глазам, но это были не слезы обиды. Это были слезы облегчения, признания его искренности.

- Ты что... Ты сделал это сам? - прошептала я. - Один? Без слуг?

- Ну не совсем, - он ответил просто, глядя мне в глаза и на его руке вспыхнула магия. - Еще мне помогало вот это. Знаешь, без заклинаний было бы немного сложно склеить записи. Ну и эти ребята тоже немного помогли. - Он улыбнулся Игнире, который тут же смущенно вспыхнула ярче.

Он осторожно взял мою перебинтованную руку, не сжимая, просто прикасаясь кончиками пальцев к непострадавшей коже.

- Я не буду просить прощения снова. Я прошу шанса заслужить его делами. День за днем. Каждый день. Начиная с этого. - Он глубоко вздохнул. - Я люблю тебя. Люблю Олли - ту, что творит здесь чудеса из стекла и огня. Ту, чьи друзья - огненные духи. Ту, чьи руки носят эти шрамы. Ту, чье сердце раз за разом зовет спасать из беды тех, кому нужна помощь не смотря ни на что.