Читать книгу 📗 "Особенности преддипломной практики (СИ) - Азарцева Анна"

А ровно в восемь утра у дверей ратуши стояла Иржина Дивайн и обвиняла в отравлении иномирскую ведьму, клянясь и божась Хальтом, что лично видела, как та что-то сыпала в свой пирог на общем праздничном столе.

***

— Иржина Дивайн? — я аж поперхнулась вареной морковкой из овощного рагу. Курицу умяла в один присест, запивая густым и вкусным бульончиком. Теперь пришло время овощей. И не только...

Инвар грустно кивнул, обводя пальцем трещинку на столе:

— Она сказала, что видела, как вы посыпали пирог каким-то белым порошком.

— Дивайн? — переспросила я, — Эта грудастая белобрысая ...?

Верренс старший смущенно откашлялся. По глазам вижу, что не зря девица Дивайн так низко приседала перед кузнецом.

— Она вряд ли будет лгать мэру Маттеусу. Он все-таки лицо закона, а Иржина честная и благородная девушка!

— Видела я это ваше лицо закона, уважаемый Инвар! — меня разобрала такая безудержная злость на местное судопроизводство, что аж зубы сводило, — А где доказательства? Где улики? Где свидетели? Нет, одна ильма шварная ляпнула, что видела меня — и все, ведьму на костер?!

— Ильма? — удивленно переспросил кузнец, но я лишь отмахнулась. Будет еще на его улице праздник в виде нецензурного ильфарийского словарика. На Арлите просветят. Если что, лично подарю.

— И что, больше никаких доказательств нет? — я вонзила вилку в остатки рагу, представляя на месте горошка синие глазки этой честной и благородной, — Только то, что меня видела одна прибабахнутая на замужестве девица?

— В смысле — на замужестве? — встрепенулся Йонас. Видимо, слово «прибабахнутая» он уже знал. Или догадался. — Она ж который год всем женихам отказывает.

— Серьезно? — я скривилась в злобной ухмылке и тут же удивленно выпрямилась, — То есть, вы оба, — и я переводила вилку с насаженными горошинами с одного брата на другого, — даже не догадываетесь, что Иржина Дивайн спит и видит себя госпожой Верренс?

Братья недоуменно переглянулись, затем перевели ошарашенные взгляды на меня, и опять друг на друга:

— Никогда не замечал, что она настолько неравнодушна к Йонасу! — округлил глаза Инвар, — Кто бы мог подумать! Надо же, красавица Иржина и ... — и тут младший Верренс покраснел, как юная девственница в первую брачную ночь. Его щеки стали буквально малиновыми, а кончики ушей почти загорелись.

Аааа, дайте мне стену, я побьюсь об нее головой!! Ну нельзя даже в провинциальном средневековом Шайнвилле быть настолько... Настолько!!

***

— ... И, проверяя слова госпожи Дивайн, мы направили стражников для проверки, действительно ли в городе появились симптомы массового отравления.

А народу становилось все больше и больше. Капитану приходилось объяснять официальную версию происшествия на повышенной громкости, потому что задние ряды уже толком не слышали его рассказа и им слова представителя власти сообщали ряды передние. С новыми подробностями, акцентами и смыслами.

— Все сказанное госпожой Дивайн подтвердилось, поэтому чародейку Моргану было решено взять под стражу и допросить в утвержденном законом формате.

Толпа недоуменно замолчала, переглядываясь. Вроде все сходилось, но представить что та молоденькая ведьмочка, добрая, отзывчивая и веселая, вдруг решилась на отравление...??

— Так она ж тоже была отравлена! — опомнилась старая цветочница, — Ее лечил этот пришлый... С другого мира! Говорят, еле выкарабкалась!

— Точно, точно! — закивали окружающие, — Она тоже пострадала!

— Уж себя то она травить точно не стала бы! — махнул рукой пекарь.

— Конечно, не стала бы!

— Да и зачем ей?

— Она ж не враг сама себе!

— Да мало ли чем она пирог посыпала, может это по иномирскому рецепту так положено?

— Не отдадим нашу ведьму! — загомонили шайнвилльцы, кивая друг другу в едином порыве защитить несправедливо обвиненную молоденькую чародейку.

— Полагаем, что это ошибка! — поднял руку капитан, призывая всех к тишине.

— И мы считаем, что ошибка!

— Конечно, ошибка!

— Не виновата наша ведьма! Хорошая она, добрая!

— Красивая! — послышался с задних рядов чей-то тонкий детский голосок.

— Ей-то зачем травить кого-то?

— Свободу чародейке! Свободу чародейке! — начала скандировать толпа, потрясая кулаками, сложенными вдвое ремнями, сумочками и даже свежевыпеченной булкой хлеба. — Свободу!

Капитан повторно вытер железной перчаткой капли пота со лба.

— Мы полагаем, — он громко выдохнул и огляделся в поисках хоть какой-нибудь помощи, — что госпожа чародейка могла сама по ошибке откусить от ядовиитого пирога. Она девушка молодая, увлекающаяся, вот и не заметила!

— Свободу чародейке! — а толпа, становясь всё больше, скандировала всё громче.

— Эй, тихо! — опять заорал бондарь и, когда повинуясь окрику народ замолчал, задал вопрос, — Господин капитан, а почему госпожа Дивайн решила, что это городская ведьма подсыпала яд? Разве целитель говорил, чем конкретно отравили наших друзей?

***

— Погоди! — на сытый желудок я начала лучше соображать, — Насколько кусков ты порезал пирог, Йонас?

Уши парня все еще алели, но он живо включился в мои логические размышлизмы. А вот Инвар Верренс застыл, изображая статую, шарахнутую дубинкой. Разум в глазах исчез, полностью подавленный мыслью, что именно он, а никак не младший утонченный брат, стал предметом воздыханий первой красавицы в городе. Ладно, трогать его пока не буду, пусть адаптируется к новым реалиям. Может хоть так до него дойдет, насколько приятно быть для кого-то конечной точкой преследования.

— На сорок восемь, — подсчитал в уме Йонас, — И то они были очень маленькие. Многие хотели попробовать вашу иномирскую кухню, госпожа чародейка, но в таверне она дорого стоит, а на празднике можно забесплатно.

— Итак, сорок восемь человек, включая меня, попробовали пирог. А отравились только пятеро...

— Вместе с вами — шестеро и маленькая девочка, госпожа Моргана.

Мысли бегали в моей голове, и я никак не могла ухватить за кончик ту самую, что помогла бы расплести бы этот странный клубок происшествия. Что-то было такое... неуловимое. Что-то...

«— Ты ведь помнишь о приличиях, девушка?» — возник вдруг в голове хрипловатый голос старика Партанса.

Вот оно!

— А из этих шестерых, включая меня, много было знакомых с госпожой Дивайн? — при имени Иржины кузнец вздрогнул, как от удара, и потер щеки, приходя в себя.

С возвратом, господин Верренс, — Вспоминайте, к кому вы ночью с Таэлем ходили, Инвар.

Он нахмурился и начал пересчитывать, загибая пальцы:

— Тольд Бергенс из Речного квартала, старуха Мирен Вальт, Матильда Грохен-Пирс, которая с того берега реки, Анвар, сын печника и Виллим Сворн, — задумался, еще раз про себя пересчитал болезных и покачал головой, — Нет, госпожа ведьма. Они из дальних кварталов, вряд ли водили знакомство с семьей Дивайн.

Я щелкнула пальцами:

— А отсюда вопрос: как Иржина узнала об отравлениях? Она приличная девушка, на празднике до ночи гулять не будет, а рядом с ее домом больницы нет. Во сколько местные приличные, — и я выделила это слово, — девушки спать ложатся? В девять вечера? В десять? А ранним утром, по вашим словвам, она уже вовсю меня обвиняла. Отравлений не так много, всего семеро на весь гуляющий вчера город. Мало ли, вдруг пахлаву на празднике непропеченную сьели. Но обвинила она меня. Порошок на пироге? Я же чародейка, мне проще было бы магией кому-то настроение испортить. Зачем мне выбирать такой странный способ, да еще и на глазах у всех?

Глава 24

— Верните нам нашу ведьму! — завопила старушка, потрясая кружевным зонтиком как алебардой. — Она не виновата!

— Не виновата! — вторили ей окружающие хором.

— Она не отравительница!

— Не отравительница!

— Вы обязаны провести расследоване!

— Обязаны!

Капитан и сам был не рад становиться официальным обвинителем чародейки. Вон как все за нее горой встали. Хорошая она девушка, добрая и отзывчивая. Язычок, правда, порой островат, да с манерами бывали проблемы. Ну так и родом-то она из другого мира, какие к ней претензии?