Читать книгу 📗 "Золотые рельсы - Боумен Эрин"

— Шарлотта, — мама вытирает мне слезы платком, — с тобой все в порядке?

Я смотрю на нее. В глазах у нее блестят слезы. Она заметила наконец, что я без туфель, и смотрит на мои босые ноги.

Все ли со мной в порядке? Мне больно и холодно, я усталая и голодная, в ребра впиваются косточки сломанного корсета, но я понимаю, о чем она, и киваю.

— Хорошо, хорошо, — шепчет она, гладя мою РУКУ-

— Как все прошло с дядей? — спрашиваю я, немного придя в себя.

— Все как я и думала. Мы поговорили о завещании за ужином вчера вечером, и он был в ярости, когда узнал, что ничего не получит. Он забрал у меня кошелек и с тех пор держит меня под замком. Пол ему помогает, так как считает, что я пытаюсь отобрать у его отца долю в прииске, которая принадлежит ему но праву.

— Он омерзителен. Тетя Марта, наверно, переворачивается в гробу.

— Она вышла за твоего дядю из-за денег, а теперь он пытается насильно жениться на мне по той же причине. Не думаю, что она судила бы его слишком строго.

Экипаж резко останавливается. Мы прибыли к станции. Снаружи шумит и свистит толпа, ожидая, когда забьют последний гвоздь.

— Дай мне выйти, — предлагаю я, — и я найду шерифа или адвоката — кого угодно, кто нам сможет помочь.

Она качает головой.

— Все на празднике. И, увы, Пол немедленно затащит тебя обратно в экипаж, не дав и близко подойти к шерифу. — Она наклоняется так низко, что ее жесткая вуаль щекочет мой нос. — Но я виделась с мистером Дугласом, пока мы ждали начала процессии. Помнишь его? Он адвокат и был добрым другом твоего отца. Я попросила его зайти после церемонии, чтобы помочь разъяснить детали завещания Джеральду. Если мы наберемся терпения и не станем действовать опрометчиво, все это закончится уже сегодня к вечеру.

Я поражаюсь силе ее духа, тому, как высоко она держит подбородок, и тому, что ее голос звучит ровно и спокойно. Несмотря на все то, что выпало на нашу долю, когда несколько дней назад наш мир рухнул, в ее лице нет и тени сомнения.

Не знаю, когда моя мать стала такой суровой. Возможно, она всегда была такой, и я просто этого не замечала.

Я наблюдаю за церемонией из экипажа, выглядывая из окна, а мама смотрит из другого. Она дала мне свою пелерину, и я накрыла ею колени, как одеялом, закутав руки и ноги в тяжелую материю.

Хотя еще утро, не удивлюсь, если днем температура будет за шестьдесят [7]. Я чувствую тепло солнечных лучей на щеках. Какое это блаженство после длинной тяжелой ночи в дилижансе Малыша Роуза! Я убеждаю себя, что даже если он доберется до дома Томпсон, во время праздника там, скорее всего, никого не будет. Похоже, весь Прескотт и население соседних приисков и ранчо сейчас на этих улицах. Я могу предупредить власти после торжества или попросить мистера Дугласа сделать это, если дядя запретит мне идти к шерифу по окончании церемонии.

От этих мыслей меня отвлекают бурные приветствия. Мэр забил позолоченный гвоздь в шпалу, и на место торжества въезжают два локомотива — «Ф. А. Тритл» [8] и «Пуэбло». Слышны паровозные свистки и звон колоколов, затем милиция разом стреляет из сотни, а может, и больше ружей разом.

Эхо выстрелов разносится над долиной и по горам, отражаясь от скалы Большой Палец, и возвращается на улицы. Давно возвышаются эти горы над Прескоттом, городом больших надежд, таким живым и многолюдным. Двадцать лет жители города обсуждали возможность постройки дороги, и вот теперь Прескоттская и Аризонская Центральная наконец добрались сюда. Возможно, на строительство пришлось выделить последние средства, но горожане лопаются от гордости.

Паровозы останавливаются. Тут же на них забираются детишки, радостно галдят и машут руками, тем временем первый оратор занял трибуну, и толпа затихла. «Сегодня счастливый день! — восклицает он, — когда железная дорога соединила нас со всем остальным миром. Мы можем по праву гордиться этим и должны ценить преимущества, которые она нам предоставит». За первым выступавшим следуют другие — горожане всех рангов и профессий: банкиры, меценаты, почетные граждане Прескотта и не только, командир форта Уиппл и даже сам директор железной дороги. Все они говорят о прекрасном будущем. Сегодня — начало великой эпохи прогресса для Аризоны, самое прекрасное время за всю историю. Мы стоим у порога величия, роста и процветания!..

Как бы мне хотелось, чтобы папа видел все это!

Когда выступления, наконец, заканчиваются, трибуна пустеет, но толпа не расходится. По-прежнему слышатся крики и веселая болтовня, но они перестают долетать до моего слуха, когда в окне экипажа появляется фигура, заслоняющая солнце. На мужчине костюм с иголочки, на шее завязан шелковый шарф, на голове шикарная фетровая шляпа, но у меня нет сомнений — я по-прежнему пленница, я снова заперта в клетке.

— Шарлотта, моя дорогая племянница, — говорит дядя Джеральд, неприятно улыбаясь. — Как мило, что ты приехала.

Глава шестнадцатая

Риз

Когда Вон побежала в сторону толпы, собравшейся вокруг шумной процессии и движущейся вместе с ней, я понял, что это конец. Слишком много людей, оружия, стражей закона и милиции. Шансов изловить ее в этом скоплении народа никаких. Не хватало еще, чтобы меня самого схватили, когда свобода так близко! Так что пусть бежит. Я не собирался убивать ее с самого начала, а к тому времени, как ей удастся привлечь внимание веселящихся на празднике людей, буду уже далеко. К дьяволу ее историю про стрелка, который мог прикончить брата Босса, к дьяволу все. Я мчусь на север.

Я натягиваю поводья и аккуратно, на хорошей скорости, но не чересчур быстро, чтобы не привлекать внимания, объезжаю площадь с западной стороны. По пути рассматриваю здание суда. Даже с тыла оно, возвышающееся над всем остальным в округе, впечатляет — квадратной формы, кирпичное, крышу венчает высокий шпиль, на каждой стороне — по циферблату. Я щурюсь на солнце. Уже больше половины одиннадцатого. На огороженной но краям площади достаточно места для прогулок праздных горожан, которые приходят поглазеть на казнь бандитов вроде меня, когда суд выносит им смертный приговор.

Если бы Кроуфорд не освободил меня, я был бы сейчас там, внутри этого здания. Он спас мою шкуру, а я убегаю от него. Легко чувствовать свою вину перед парнями, когда я от них так далеко, когда не вижу, как они вершат свои черные дела. Когда Босс не отрабатывает на мне свои уловки и угрозы. «Остановись, Мерфи, — я слышу его голос. — Вернись назад, сынок. Ты нам нужен».

И я останавливаюсь, но только для того, чтобы распрячь лошадей. Потрогав их бока, выбираю ту, что дышит легче других, использую колесо дилижанса как подножку и сажусь верхом. Пришпориваю лошадь, и вот я снова в пути.

В квартале к востоку от площади толпа собралась перед трибуной на станции железной дороги. Два поезда въезжают в город, их тянут гудящие локомотивы, народ неистовствует. Ружья палят, отдаваясь эхом по всей долине, и я благодарю небеса за толику везения, так как никто даже не смотрит в мою сторону.

Но, не проехав и нескольких миль, я понимаю, что совершил ошибку.

У меня давным-давно не было во рту ни крошки, кроме той опунции, и теперь зверски урчит в животе, а горло пересохло. Хуже того, я так устал, что еле держусь на лошади, мышцы ног сводит. Даже не знаю, кто измучен больше, я или бедная животина.

Правильнее всего было бы украсть в городе коня и захватить еды, но я опасался, что крики Вон пустят по моему следу людей.

Вот почему я никчемный, ни на что не годный тип, а не вожак вроде Лютера Роуза!

Улица на выезде из Прескотта сменилась пыльной тропой, идущей вдоль ручья. Взобравшись на небольшой холмик, что нелегко далось моей лошади, я вижу жилье. Простой дом, амбар, перед ними — большое мескитовое дерево. Похоже, это первый дом от форта Уиппл, а значит, тот, о котором говорила Вон.